Социальная структура и здоровье

Фундаментальный факт социологии здоровья как науки — существенные различия в уровнях здоровья между сложившимися в обществе устойчивыми социальными группами. К основным видам таких групп относятся социальные классы, демографические группы (половые и возрастные), территориальные общности (поселения), социальные организации и семья.

Главным механизмом, обусловливающим сходство показателей здоровья представителей устойчивых социальных групп (и соответственно отличие от представителей других групп), является общность условий жизни, субкультуральных особенностей и детерминант связанного со здоровьем индивидуального поведения (ценность здоровья; социальные установки по отношению к медицинской помощи; групповые нормы, регулирующие поведение в сфере здоровья).

Поэтому принадлежность к устойчивым социальным группам зачастую позволяет значительно точнее предсказать уровень индивидуального здоровья, чем конституционально-биологические или личностно-характерологические особенности человека. В социально стабильных обществах структурные характеристики следует рассматривать как важнейшие детерминанты социального здоровья.

Социальные классы. Социальные классы — большие социальные группы, закрепляющие своим существованием вертикальное расслоение (стратификацию) любого человеческого сообщества по признаку неравномерности распределения власти и связанного с ней доступа к совокупным ресурсам данного сообщества. Неравномерность распределения здоровья в обществе по социальным классам (так называемый классовый градиент здоровья ) известна человечеству с древнейших времен, хотя научное осмысление впервые получила на рубеже XVII — XVIII вв. Сущность классового градиента здоровья заключается в следующем: чем выше место той или иной социальной группы в вертикальной структуре общества, тем лучше здоровье представителей данной группы.

Сама по себе вертикальная стратификация — необходимое условие устойчивости (стабильности) и поступательного развития общества. Основные черты вертикальной дифференциации, присущие человеческим обществам, имеются уже в сообществах высших млекопитающих. Напротив, распад или нивелирование вертикальной структуры (т. е. гомогенизация) становятся признаками социальной дезорганизации.

Основными признаками, позволяющими отнести индивида к определенному социальному классу, принято считать образование, уровень материального дохода и социально-профессиональную позицию (должность). Каждый из этих признаков (индикаторов) принадлежности к социальному классу подразумевает свои, в определенной мере специфичные механизмы воздействия на здоровье.

Образовательный статус приводит в действие два основных механизма формирования уровня здоровья. Первый из них заключается в том, что в процессе получения образования личность развивает навыки преодоления трудностей, с которыми неизбежно связано получение образования. Эти навыки впоследствии с успехом могут быть применены и в других трудных жизненных ситуациях. Следовательно, образование повышает общую сопротивляемость (резистентность) личности к воздействию социального стресса. Кроме того, с повышением образования повышается общий уровень информированности, включающий знания о современных теориях болезней и методах лечения, сохранения и укрепления здоровья. Развивается и способность к поиску и практическому применению новой информации этого рода.

Материальное благосостояние отражает экономические возможности индивида по использованию ресурсов общества для лечения, сохранения и укрепления здоровья. Другими словами, при высоком уровне благосостояния человеку доступна более квалифицированная лечебно-профилактическая помощь, физическая активность в условиях хорошо оснащенных оздоровительных центров, лучшее и расположенное в экологически благоприятных местностях жилье, высококалорийное питание.

Социально-профессиональная позиция сама по себе отражает высокий уровень здоровья, так как формируется под действием факторов селекции (профессионального отбора). Исследования показывают, что при принятии решений о должностном продвижении психическое и физическое здоровье претендентов на руководящие должности учитывается в первую очередь. Высокий должностной статус подразумевает, как правило, и высокий уровень материального вознаграждения, т. е. обусловливает материальное благосостояние.

Эмпирически показано, что все три индикатора социально-классовой принадлежности в современных западных обществах проявляют тенденцию к совместному варьированию. Так, индивид, имеющий высокий уровень образования, чаще всего будет также иметь и высокий уровень дохода, и высокую должностную позицию.

С психологической точки зрения эти показатели социально-классовой принадлежности имеют различное содержание. Уровень образования отражает социальные притязания (аспирации) индивида, тогда как материальный и должностной статус — реальные жизненные достижения. Следует отметить, что рассмотренные индикаторы социального статуса, т. е. принадлежности к социальному классу, не являются исчерпывающими. Для определения социального класса можно использовать место проживания (там, где существует соответствующая дифференциация территории — «бедные» и «богатые» районы), характер собственности на жилье (свое или арендуемое), тип жилья (например, наличие собственного дома), место проведения отдыха и т. п. Однако в конкретном исследовании подобные индикаторы выполняют скорее вспомогательную роль.

До середины XX в. наиболее распространенным в социальных науках было членение общества на два («элита» и «масса») или три (высший, средний и низший) класса. Социальной структуре современного общества западного типа наиболее соответствует деление на шесть классов. Такое деление впервые было использовано в Нью-Хевенском исследовании психического здоровья в 50-х гг. XX в. в США, и с некоторыми модификациями применяется до настоящего времени.

I класс. Высший. Включает руководителей крупных промышленных предприятий, врачей некоторых специальностей, крупных торговцев, университетских профессоров, юристов и т. п.

II класс. Высшая страта среднего класса. Это руководители подразделений в промышленности, инженеры, врачи, преподаватели вузов, владельцы средних торговых предприятий, государственные чиновники и пр.

III класс. Низшая страта среднего класса. В него входят школьные учителя, мастера на производстве, владельцы мелких торговых предприятий или заведующие секциями крупных предприятий, офицеры полиции, медицинские сестры и пр.

IV класс. Высшая страта низшего класса. Включает бригадиров на производстве, высококвалифицированных рабочих, специалистов сферы услуг (парикмахеры, массажисты), банковских служащих и пр. Эти лица имеют высокий уровень подготовки в рамках своей профессии.

V класс. Средняя страта низшего класса. К этой страте относятся рабочие, имеющие определенную специальность, клерки, секретари, рядовые полицейские и пр.

VI класс. Низшая страта низшего класса. В этот класс входят люди, имеющие профессиональную занятость, но работа которых не требует никакой профессиональной подготовки. Это, например, подсобные рабочие, грузчики, санитарки медицинских учреждений, дворники.

Две группы населения не входят в приведенную стратификационную структуру. Это «сверхбогатые», чье состояние, как правило, получено по наследству, а также «звезды» эстрады и кино, действующие и бывшие главы государств, владельцы целых отраслей индустрии и т. п. Вторая группа, не входящая в стратификационную структуру, — лица, не имеющие постоянной занятости или другого постоянного источника дохода, а также жилья — «уличные жители».

Социально-классовая структура общества не статична. Соотношение численности различных классов в достаточно динамичных обществах может меняться в течение относительно коротких исторических периодов. В основе подобной динамики лежит один из видов социальной мобильности людей — классовая (стратификационная ) мобильность.

Различают восходящую и нисходящую стратификационную мобильность. Восходящая мобильность имеет своим результатом повышение ранга в стратификационной структуре общества, а нисходящая — понижение (дрейф). Подобное повышение или понижение социального ранга может происходить в течение жизни представителей одного поколения (индивидуальная мобильность) или нескольких поколений представителей одной семьи (межпоколенная мобильность).

Существуют некоторые устойчивые закономерности распределения отдельных групп заболеваний по социальным классам. Так, физически м (соматическим) заболеваниям, а из психических заболеваний — шизофрении больше подвержены представители низших классов. Циклофрения (маниакально-депрессивный психоз) чаще присуща представителям высших классов. Проявления девиантного поведения, оказывающие повреждающее влияние на здоровье, чаще встречаются в «полярных» классах — среди «сверхбогатых» и «деклассированных».

В объяснении причины классового градиента здоровья сегодня преобладают две теоретические модели — модель социального стресса и модель социальной селекции.

Модель социального стресса, истоки которой находятся в социально-экономическом учении марксизма, основывается на предположении, что на низших ступенях классовой иерархии общества складываются более стрессогенные условия существования. Это опасные и вредные условия труда, неблагоприятная экологическая обстановка в местах проживания, худшее жилье и питание, недостаток средств на соблюдение гигиенических требований и, наконец, низкая доступность медицинской помощи.

Модель социальной селекции постулирует, что место индивида в классово-иерархической структуре общества детерминировано его психобиологическими особенностями, дающими ему преимущества в конкурентной борьбе за власть и ресурсы перед другими индивидами. При переходе высокого социального статуса «по наследству» индивид, не обладающий конкурентными преимуществами, теряет статус, «дрейфуя» в более низкий социальный класс.

Имеющийся на сегодня объем эмпирических данных подтверждает скорее модель социальной селекции. Действительно, в современных западных обществах различия в объективных условиях жизни между представителями низших и высших классов не настолько велики, чтобы вызывать различия в уровнях экономического стресса и соответственно в показателях состояния здоровья, однако классовый градиент здоровья сохраняется. Исследования, кроме того, показывают, что по уровню переживаемого социального стресса классовых различий в этих обществах вообще нет.

Систематически фиксируются, в том числе и в России, лучшие показатели здоровья и физического развития женщин высших классов по сравнению с женщинами низших классов. По ряду заболеваний устанавливается отчетливая нисходящая индивидуальная (алкоголизм) и межпоколенная (шизофрения) социальная мобильность.

Конечно, связь классовой принадлежности и здоровья подвержена влиянию социально-исторической ситуации. На рубеже XIX и XX вв. неврозы считались «болезнью высших классов», однако в «предперестроечной» России они чаще наблюдались в средней страте низшего класса, а «болезнью высших классов» стали сосудистые заболевания головного мозга. В первой половине 90-х гг. XX в. в России наблюдалась уникальная социальная восходящая мобильность больных алкоголизмом.

В отечественной социологической литературе распространилось представление о некоем «размывании», или «распаде», классовой структуры советского общества в условиях; современной России. Однако, признавая факт трансформации «советских» классов, особенно высших, правомерно говорить не столько о гомогенизации сложившейся в стране классовой структуры, сколько об усугублении статусной неконгруэнтности для большого числа членов российского общества.

По данным выполненных в США медико-статистических исследований, статусная неконгруэнтность существенно повышает вероятность возникновения сердечно-сосудистой патологии (ишемической болезни сердца, инсультов), эндокринных (диабет) и онкологических заболеваний.

В течение всего советского периода статусная неконгруэнтность «образованного класса» была высокой прежде всего из-за низкого уровня материального благосостояния и в период реформ только приобрела еще большие размеры.

Проблема классового градиента здоровья остается центральной для медицинской социологии как с точки зрения социологической теории, так и в плане практических мер по оздоровлению общества. Эта проблема еще далека от своего разрешения. Принятие модели социальной селекции как более адекватной реальности привело сегодня к смещению акцентов социальной политики от «улучшения условий труда и быта» к «развитию человеческого потенциала».

Тендерные группы и семья. Различие людей по полу — самоочевидный факт дифференциации человеческой популяции. Тем не менее, при всей наглядности морфологических различий между полами, психофизиологические исследования дают удивительно мало данных, конкретизирующих подобные различия. Социальные же исследования чаще всего вообще приводят к выводу, что поведенческие особенности полов больше детерминированы специфичным и для данного пола в данном обществе социальными ролями, нежели биологическими различиями
полов.

Именно отсюда возникло понятие тендера — социального пола, формирующегося в процессе социализации и проявляющегося в полоспецифичном ролевом социальном поведении, в отличие от биологического пола, детерминированного хромосомным набором индивида. Конечно, здесь нельзя полностью исключать связи сложившегося в обществе распределения социальных ролей с биологической предрасположенностью к выполнению определенных социальных функций, детерминированных биологическим полом.

Если все же такая связь и существует, она не является жесткой. В обществах западного типа разделение общественного труда в соответствии с тендерной принадлежностью скорее отражает престижность отдельных видов занятий. Так, в американском обществе «женской работой» сегодня называют такие виды труда, которые столетие назад назывались «негритянской работой». В США профессия врача высокопрестижна и считается «мужской», а в России, где она относится к низкооплачиваемым и потому малопрестижна, — «женской».

Кроме того, помимо крайне выраженных «мужского» (маскулинного) и «женского» (феминного) образцов (паттернов) социального поведения в сложных современных обществах эмпирически выявляется ряд «промежуточных» образцов полоролевого поведения. Хотя предположение о более высокой социальной эффективности андрогинных поведенческих паттернов эмпирически не подтверждается, само их существование сомнений не вызывает. Таким образом, абсолютизация половых различий и понимание их чуть ли не как первичного источника социальной дифференциации, характерные для социологии конца XIX в. — первой половины XX в., сегодня не находят признания.

После Второй мировой войны в западных обществах выявляется устойчивое различие между тендерными группами по показателям состояния здоровья. Женщины демонстрируют более высокий уровень нервно-психической и соматической заболеваемости, однако болезни у них протекают более легко. Мужчины проявляют более высокий уровень психосоматических расстройств, и эти заболевания, так же как и вообще соматическая патология в целом, протекают у них более тяжело.

Смертность мужчин, в отличие от женщин, в большей мере связана с криминальными причинами, травматизмом и алкоголизацией. Средний возраст дожития у мужчин, как правило, ниже, чем у женщин. Сформулированы три теоретические модели, объясняющие тендерные различия в состоянии здоровья.

1. Социализационная гипотез а предполагает, что выявляемые различия в состоянии здоровья между полами обусловлены различием реакций на переживаемый стресс и вызванную им симптоматику в зависимости от неформальных (резидуальных) норм, регулирующих полоролевое поведение и усвоенных в процессе социализации. Для женщин при переживании стресса нормативно приемлемо осознавать свое состояние как заболевание и обращаться за медицинской помощью. Для мужчин же проявлять симптомы и обращаться за медицинской помощью нормативно неприемлемо; «мужской» паттерн реакции на стресс диктует алкоголизацию и антинормативное поведение. Поэтому феминный дезадаптационный паттерн чаще фиксируют врачи, а маскулинный — полицейские. Этим же объясняется более высокая смертность мужчин по криминальным причинам и по причинам, связанным с алкоголизацией.
2. Биологическая гипотеза связывает особенности состояния здоровья женщин с биологической спецификой строения и функционирования женского организма, обусловленной функцией деторождения. Эта гипотеза хорошо объясняет симптомы так называемого синдрома предменструального напряжения у женщин, а также заболевания инволюционного периода.
3. Гипотеза «ролевой перегрузки» , так же как социализационная гипотеза, исходит из общетеоретического представления о стрессе. Предполагается, что если мужчина в современном обществе выполняет две основные социальные роли — «работника» («кормильца семьи») и «отца семейства», то женщина три: «работницы», «матери семейства» и «воспитательницы детей». Подобная «ролевая перегрузка» является, согласно «инженерной модели» стресса, постоянным источником последнего в выполнении женщиной ее основных социальных ролей.

Следует отметить, что с физиологических позиций модель «ролевой перегрузки» не выдерживает критики. В основание этой модели положено предположение,  что человек обладает неким ограниченным объемом физиологической энергии, которую и можно распределять по социальным ролям. Отсюда чем больше ролей, тем больше и каналов распределения энергии, а следовательно, на каждый канал приходится меньше энергии. Поэтому модель «ролевой перегрузки» получила название канализационной гипотезы. Количество энергии же, получаемой современным человеком с пищей, вообще не может быть израсходовано в обычных, неэкстремальных условиях, сколько бы социальных ролей он ни исполнял. Безусловно, подобная критика не снимает проблемы влияния семьи и работы на здоровье полов.

Семья — первичная малая социальная группа, в основе формирования которой лежат кровнородственные связи. Традиционная семья многопоколенная, ее возглавляет старший по возрасту мужчина, а управление в ней строится на основе авторитарных принципов. Психоаналитическая традиция связывает с такой патриархальной семьей возникновение запретительных социальных норм и государственных образований. Если считать подобную семью действительно первичной формой социальной организации, то следует признать, что в современном обществе семья утратила многие свои первоначальные функции и претерпела существенную трансформацию.

Прежде всего для современной семьи характерна утрата ею производственных функций. Ряд других функций семьи сохранился в рудиментарном виде, поскольку перешел к особым социальным институтам. Так, социализационные функции, особенно передачу необходимой для жизни информации, частично взяла на себя система образования, функции социального контроля — полиция и церковь, защиты — армия, охраны здоровья — система здравоохранения. Поэтому основными функциями современной семьи следует считать прокреационную (воспроизводство населения) и рекреационную (удовлетворение глубинных эмоциональных потребностей людей в любви, привязанности, понимании, разделенных переживаниях).

В связи с процессами урбанизации существенные изменения претерпевает и структура семьи. Для крупных городов стала типичной нуклеарная (ядерная) семья, состоящая из родителей и детей. Тенденция к малодетности, появившаяся во всех развитых странах во второй половине XX в., привела к тому, что в семье, как правило, теперь 1-2 ребенка.

В последние десятилетия распространились структурные виды семьи, ранее не существовавшие или не привлекавшие к себе общественного внимания, — «открытый брак», семьи с гомосексуальными партнерами, семьи с одним родителем, неинституционализированные семьи (длительное или кратковременное сожительство), семьи несовершеннолетних и пр. Их влияние на здоровье общества еще предстоит изучать.

Есть одна важная закономерность трансформации семьи — переход от авторитарной семьи к эгалитарной, которой присуще более равномерное распределение властных функций между супругами (а иногда и детьми). Эгалитаризм в семейных отношениях вызван серьезными изменениями в идеологии западных обществ и проявляется в распределении внутрисемейных ролей.

Благоприятное влияние семейного окружения на частоту возникновения, течение и исходы как острых, так и хронических соматических заболеваний устанавливается в исследованиях начиная с 50-х гг. XX в. Подобные данные получены для широкого круга патологических состояний — ревматизма, инфарктов, туберкулеза, угрожающего выкидыша, течения послеоперационного периода при операциях на сердце и пр.

Впервые подобные данные появились еще в XIX в. в актуарной (страховой) статистике, показывавшей скорую смерть мужчин после смерти жен. Дл я объяснения этой зависимости была выдвинута теория «разбитого сердца». В 70-е гг. XX в. ей на смену пришла гипотеза «социальных связей». Она предполагала, что семья — та форма социальных связей, которая, согласно природе человека, необходима ему для сохранения здоровья. На рубеже 1980-1990-х гг. данная гипотеза была развита и операционализирована как семейная социальная поддержка.

В отношении психического здоровья таких однонаправленных закономерностей влияния семьи нет. Семья по-разному влияет на психическое здоровье женщин и мужчин. Среди женщин наиболее высокий уровень психического здоровья проявляют никогда не состоявшие в браке, за ними следуют состоящие в браке, потом вдовы и на последнем месте — разведенные и оставленные партнером. Среди мужчин наиболее высокий уровень психического здоровья наблюдается у состоящих в браке, затем следуют разведенные и вдовцы и на последнем месте — никогда не состоявшие в браке.

Подобные резкие различия в уровне психического здоровья между полами в зависимости от семейного статуса приводят социологов феминистского направления к выводам о «психологической выгоде брака для мужчин» и о современном браке «как форме эксплуатации женщины в сексистском обществе». Однако в действительности, как показывают углубленные исследования проблемы, отмеченные закономерности во многом объясняются факторами селекции.

Мужчины, страдающие нервно-психическими расстройствами, имеют мало шансов быть выбранными в качестве брачных партнеров, поскольку женщины оценивают потенциального супруга прежде всего с точки зрения выполнения роли «кормильца семьи». Высокая ранняя смертность мужчин-вдовцов находит свое объяснение, во-первых, в анализе причин смерти (чаще всего это причины, связанные со злоупотреблением алкоголем, — массивная алкоголизация начинается после исчезновения сдерживающего влияния жен); а во-вторых, в утрате за время супружества элементарных навыков самообслуживания.

Эмпирические исследования устанавливают, что для мужчин брак, безусловно, выполняет особую «психогигиеническую» функцию. Однако почему подобная функция не прослеживается для женщин? Ответ на этот вопрос лежит в распределении внутрисемейной власти. Психологическое благополучие личности в браке связано с чувством субъективного контроля. В обществах западного типа сохраняются внутрисемейные групповые нормы взаимодействия супругов, предусматривающие выполнение основных властных функций мужчиной.

Во всех индустриально развитых странах XX в. ознаменовался все возрастающей вовлеченностью женщин в процесс общественного производства. Таким образом, профессиональная занятость женщин вне дома стала повсеместным явлением, и в России — раньше, чем в странах Запада. Поэтому влияние профессиональной занятости (работы) женщин на их здоровье стало одной из важных проблем общественного здоровья.

Исследования устойчиво фиксируют более высокий уровень психического здоровья работающих женщин по сравнению с неработающими. Отсюда часто делается вывод об однозначно положительном влиянии профессиональной занятости на психическое здоровье женщин. Но и здесь преимущественное влияние оказывает фактор селекции. Женщин ы с нарушенным психическим здоровьем либо вообще не начинают работать, либо оставляют работу при первой же возможности, чаще всего — после вступления в брак.

Сравнение же женщин, работающих полный рабочий день, с женщинами, занятыми неполный рабочий день, показывает, что полная занятость менее благоприятна для психического здоровья (прежде всего из-за симптомов невротизации). Конечно, профессиональная занятость имеет для современной женщины существенное моральное значение, однако это значение нельзя отождествлять со здоровьем.

Возрастные группы. Сам по себе возраст тоже, безусловно, биологическая переменная, однако человек проходит свой жизненный путь в конкретной социально-исторической и индивидуальной ситуации, оказывающей то или иное повреждающее влияние на здоровье.

Ухудшение физического (соматического) здоровья с возрастом вызывается накоплением (кумуляцией) соматической патологии. «Скорость» подобного накопления отражает, наряду с генетическим фоном, влияние понимаемых в самом широком смысле условий жизни. Именно они определяют биологический возраст членов различных человеческих популяций, а следовательно, и возрастные границы отдельных стадий жизненного цикла. Так, если нижня я граница старости в странах Запада определяется сегодня в 80 лет, то для России, где средний возраст дожития мужчин в течение последнего десятилетия XX в. был менее 60 лет, такое определение старости бессмысленно.

Механизмы ухудшения здоровья с возрастом под влиянием социально детерминированных жизненны х обстоятельств впервые описал в конце 1920-х гг. А. Мейер. Его подход получил современное развитие в виде концепции жизненных событий. В течение жизни на людей действуют три вида таких событий: исторические, нормативные и ненормативные.

Исторические события. Это войны, революции, периоды голода и т. п. Подобные события охватывают большие массы людей, формируют их психологию и оказывают существенное влияние на биологическую основу личности. Поэтому можно говорить о «военном поколении» или поколении «шестидесятников». Наличие существенной прослойки «блокадников» в населении Санкт-Петербурга обусловливает чрезвычайно высокий, по сравнению с Россией в целом, уровень соматической патологии в старшей возрастной группе населения города.

Нормативные события. Это те события, которые происходят в жизни всех или подавляющего большинства людей. К ним относится, например, окончание учебного заведения, вступление в брак, рождение детей, поступление на работу.

Ненормативные события. Такие события могут происходить, а могут и не происходить в течение жизни. У большинства людей они не происходят. Примеры таких событий: тюремное заключение, тяжелое заболевание, смерть супруга в молодом возрасте.

В традиционных обществах, ориентированных на поддержание стабильности, возраст определяет социальный статус, а следовательно, власть и доступ к ресурсам. В этом отношении советское общество характеризовал традиционализм. Напротив, в динамичных обществах, ориентированных на изменения и развитие, высок социальный престиж молодости. В современных западных обществах это хорошо заметно по распространению молодежной моды и молодежного стиля жизни в целом среди старших возрастных групп.

Влияние социальных факторов на здоровье различных возрастных групп существенно различается в зависимости от пола. В молодом возрасте здоровье мужчин всегда хуже, чем женщин. Это связано с двойной психоэмоциональной нагрузкой мужчин — необходимостью делать профессиональную карьеру и материально обеспечивать созданную семью. Женщины на этом этапе жизненного цикла, как правило, либо прекращают, либо существенно ограничивают свою профессиональную деятельность, сосредоточиваясь на уходе за детьми и их воспитании.

В среднем возрасте показатели здоровья мужчин и женщин выравниваются. Для мужчин становится очевидным «потолок» их профессиональной карьеры, произошло полное овладение специальностью, создана материальная основа семейного благополучия. Поэтому мужчины снижают профессиональные усилия и начинают проявлять больший интерес к семье. Этот феномен получил название «обмена». Однако как раз тогда семья перестает нуждаться в таком внимании. Дети уже вырастают, зачастую покидают родительский дом. Поэтому при неудачном «обмене» в качестве заместительной активности у мужчин нарастает алкоголизация, появляются внебрачные сексуальные связи, что может привести к распаду семьи.

У женщин на состояние здоровья в этом возрасте существенно влияют инволюционные изменения (климактерический синдром), сопровождающиеся вторичной психотравматизацией. Эта психотравматизация обусловлена воспринимаемым женщиной снижением своей социальной ценности в качестве сексуального объекта. Уход детей из дома порождает «синдром опустевшего гнезда». На этом этапе жизни женщины проявляют заместительную активность в виде интенсификации или возвращения к профессиональной деятельности, какой-либо общественной работы.

В пожилом возрасте происходит прекращение профессиональной деятельности — выход на пенсию. Влияние выхода на пенсию на здоровье мужчин интенсивно изучалось начиная с середины XX в. Исследования демонстрируют, что при сравнении показателей здоровья работающих и неработающих лиц пенсионного возраста здоровье работающих оказывается лучше. Это явление получило название «эффекта здорового работника». Отсюда обычно делался вывод о благотворном влиянии работы на здоровье в пожилом возрасте.

Фактически же здесь наблюдается обратное направление причинной связи: лица, имеющие лучшее здоровье в предпенсионном возрасте, с большей вероятностью продолжают работать и после выхода на пенсию. Таким образом, влияние прекращения профессиональной деятельности на здоровье практически отсутствует. Здоровье после выхода на пенсию определяется здоровьем в предпенсионном периоде, но также и общей экономической ситуацией, в которой происходит выход на пенсию.

Не подтверждается в исследованиях и положение о позитивном влиянии на здоровье в пожилом возрасте творческого труда. Представители высших классов, в чьей работе высок удельный вес творчества, в течение жизни формируют широкий круг интересов и чаще рассматривают выход на пенсию как возможность их удовлетворения. Напротив, представители низших классов, чья профессиональная деятельность характеризуется рутинизацией, чаще не находят возможностей заполнить появившееся свободное время и возвращаются к работе.

Для женщин выход на пенсию вообще не становится травмирующим переживанием, поскольку они легко переключаются на «домашние» проблемы, участвуют в воспитании внуков.