Состояние профессий в средневековой Европе

Научно-технический и профессиональный прогресс Римской империи оказался утрачен после Великого переселения народов. В эпоху раннего Средневековья профессионализация труда началась практически с нуля и причиной тому стало разрушение городов в ходе военных конфликтов.

Естественно, что крах античной социально-экономической формации привёл к изменению форм собственности на землю. Землевладение в Раннее Средневековье осуществляется в двух формах: бенефициарной и манориальной. Первая уходит корнями в германские племенные разделы земли как форму награды, вторая – в римские виллы и латифундии с большим количеством сервов (рабов) и колонов (лично свободных, но неимущих работников на земле), ставших в Средневековье крестьянами. Им было запрещено покидать наделы, так как в силу политической ситуации поток рабов иссяк, следовательно и экономика «не питалась более привозной продукцией, а замкнулась на местном производстве.

Средневековый христианский мир сделал из желания порвать со своим сословием смертный грех». Важное значение имел также образ жизни варваров-аристократов: они избегали посещения городов, предпочитая хранить ценности (ставшие предметами натурального происхождения) в сельских резиденциях, а управлять – из резиденций-латифундий.

Таким образом, политическая практика негативно влияла на социально-экономическую жизнь раннесредневекового общества. Ближе к X в. различия между бенефициарной и манориальной формами владения практически стёрлись, феодальные поместья стали развивать сельскохозяйственное и ремесленное производство, достигая определённого компромисса между универсализацией и профессионализацией (дифференциацией) труда, однако к этому времени город уже вернул себе утраченные позиции.

Однако важнейшей функцией города стало ремесленное производство, основанное на профессиональном разделении труда. В дифференциации профессий средневековое общество практически догнало античность, однако не следует заблуждаться на данный счёт. Дифференциация не подразумевала конкуренции, напротив, создаётся особая форма социальной организации, можно даже сказать, общественной жизни, призванная конкуренцию устранить – корпорация.

Под корпорацией понимается общество, союз, группа лиц, объединяемых общностью профессиональных, сословных или духовных интересов. От других типов общностей корпорация отличается замкнутым характером и формализацией, чаще всего – в виде правового оформления (устава или правил, зафиксированных в иной форме), обязательного для членов объединения.

Тремя главными корпорациями Средних веков были оratores (молящиеся, духовенство), bellatores (сражающиеся, рыцарство) и laboratores (работающие, ремесленники и крестьяне). Данное разделение было легитимизировано католической церковью. Сословия дробились на ряд слоёв, также организованных в корпорации. Социальная структура раннесредневекого общества слабо изучена по причине крайней скудности первоисточников и по большей части представляет собой результаты современных исследований.

Первые относительно точные сведения из собственно средневековых источников датированы X в. Епископ Ратгер Веронский называл десять социальных категорий: граждане, воины, ремесленники, медики, торговцы, адвокаты, судьи, присяжные, прокураторы, патроны, наемники, советники, сеньоры, рабы (или сервы), хозяева, ученики, богатые, бедные, нищие.

В этом списке можно так или иначе узнать специализацию профессиональных и социальных категорий, характерных для римского общества и, быть может, в какой то мере сохранившихся в Северной Италии. Однако было бы неправомерным допущением применять данную схему для описания структуры общества Франции или Германии того же периода.

В иной схеме стратификации «Гонорий Августодунский сравнивал общество с церковью, колоннами которой служат епископы, витражами – магистры, сводом – князья, черепичной крышей – рыцари, вымощенным полом – народ, поддерживающий и питающий своим трудом весь христианский мир… В XIII в. (уже в период Классического Средневековья), Бертольд Регенсбургский различал 10 социальных классов, соответствующих 10 чинам ангельским.

Межсословная мобильность существовала, однако была сопряжена с серьёзными препятствиями: для вхождения в высшее сословие требовалась грамотность, во второе – дворянский статус, вооружение и слуги-вассалы, в третье – наличие унаследованного рода деятельности (купцы и ремесленники) или надела земли (крестьяне). За пределами корпораций находились многочисленные маргинальные элементы – нищие, воры, проститутки, прокажённые и т. д.

Кроме того, и это самое важное, дворянство и духовенство представляли собой очень сплочённые группы, войти в которые было возможно только по специальному разрешению, имевшему юридический статус. Третье сословие характеризовалось большей открытостью, хотя и достаточно относительной. Так, купцы создавали гильдии, а ремесленники – цеха как способ организационного оформления своей трудовой деятельности.

Цехи в средневековой экономике и профессиональной деятельности имели первостепенное значение. Впервые они возникли в X в. в Северной Италии и первоначально объединяли работников пищевого производства, однако к XII-XIII вв. включали все профессии в Западной и Центральной Европе (как рецепция, цехи также возникли в Великом княжестве Литовском).

Цехи разделялись по профессиям, при этом различия основывались не на характере производства, а на функции выпускаемой продукции. Например, боевые кинжалы и бытовые ножи создавались разными цехами. Следует отметить, что многие города Западной Европы не знали цеховой организации и ремесленники напрямую подчинялись городским властям.

В структуру цеха входили ученики, подмастерья, мастера и старейшины. Коллектив в лице одного мастера, подмастерьев и ученика осуществлял технологически полный цикл производства одного предмета и выставлял его на продажу. Технологически не завёршенные циклы встречались реже, так как усложняли и удорожали производство – идеал автаркии доминировал над идеей рыночных отношений.

Ученик работал за еду и жильё и платил за обучение, которое длилось, в зависимости от ремесла, от двух до двенадцати лет. После этого он становился подмастерьем, получавшим плату за свой труд. Подмастерье мог стать мастером при наличии достаточного имущественного состояния, семьи и, самое главное, публичного изготовления шедевра – экзаменационного изделия, полностью завершённого и готового к применению.

Неудивительна и этимология этого слова: понятие «цех» происходит от немецкого «Zeche» – пирушка. Цехи выступают как картели, полностью регламентирующие всю деятельность человека, начиная от семейной жизни и заканчивая производством, и устраняющие любую форму конкуренции.

Мастера одного цеха изготовляли продукцию одинакового качества и продавали её по одной цене, переманивание заказчиков или поставщиков было строго запрещено, семейные члены цеха могли брать работы больше, чем холостые, нецеховые ремесленники выдавливались с рынка.

В этом смысле интересен запрет на качество, имеющий, по сути, антипроизводительный, антикапиталистический характер: нельзя было производить не только товары низкой пробы, но и высокой, как раз с целью избежать материального расслоения, поэтому ограничивались также продолжительность рабочего времени, число учеников и подмастерьев, орудий труда и пр.

Все члены цеха платили налог для поддержки бедных членов корпорации, а также сирот и вдов. Каждый цех имел герб, знамя, особое здание для заседания совета старейшин, а также поддерживал порядок в отведённой части городского квартала и содержал часовню или церковь своего небесного покровителя. Почитатели конкретного святого интегрировались в околоцеховые организации – братства. Дифференциации профессий соответствовала дифференциация грехов и святых покровителей.

Так формировалось разделение на «большие и старшие» и «младшие, малые» цеха, естественно, влияние первых на городскую жизнь было весомее, чем вторых. В XIV-XV вв. цеховая организация вошла в полосу глубокого кризиса. Он был вызван, во-первых, кланизацией цехов: звание мастера получали только родственники самого мастера, поэтому подмастерья объединялись в альтернативные цеха, навязывавшие жёсткую конкуренцию цехам традиционным.

Во-вторых, технологический прогресс двигался по пути усложнения операций и отдельный мастер уже не всегда мог завершить производственный цикл. К концу XIII в. цеха стали дробиться не по изделиям, а по операциям. Например, текстильное производство насчитывало до 25 профессий-общностей, тем самым делая неизбежным переход к более совершенной форме трудовых отношений.

В-третьих, ряд профессий, например, архитекторы, претендовали на статус деятелей искусства, угодного Богу, а не простое ремесло. Таким образом, цеховая организация перестала удовлетворять как ценностно-смысловые, так и экономические потребности средневекового общества, оказалась неадекватна как социальной структуре общества Позднего Средневековья, так и уровню развития материально-производственных отношений, что и обусловило её исчезновение.

Классическое Средневековье подарило истории неповторимое своеобразие профессиональной структуры общества. Цех как социально-экономический институт должен быть стабилизировать и нормировать трудовую деятельности, вносить порядок в кажущуюся бесконечность энтропии общественной жизни Средних веков. Однако он же выступал как антипроизводительный фактор.

Великий французский историк Ж. Ле Гофф отмечает: «чрезмерная специализация ремёсел (достаточно открыть «Книгу ремёсел» Этьена Буало, регламентирующую в конце правления Людовика Святого, между 1260 и 1270 гг., деятельность парижских цехов, чтобы изумиться, например, числу железообрабатывающих ремёсел: двадцать два из общего числа в сто тридцать) была если не причиной, то по меньшей мере признаком слабости новой экономики. Она ограничивалась удовлетворением преимущественно местных нужд».

Города-экспортёры были весьма редки, концентрировались во Фландрии и Северной Италии и занимались развитием текстильного производства, требовавшего смежных ремесёл. Не замыкались внутри одного поселения также строители и каменщики: все европейские города имели католические соборы и храмы, при этом считалось, что чем выше неф сооружения, тем больше заслуга строителей перед Богом.

Возникает уместный вопрос, почему средневековые горожане не могли самоорганизоваться в кооперативные группы и стимулировать конкуренцию для повышения производительности труда? Ответ заключается в трёх аспектах общественной жизни. Во-первых, город, несмотря на все свои привилегии, сохранял политико-правовое господство сеньора, имевшего возможность облагать производство огромными пошлинами и сборами, сохраняя свою власть над ним.

Во-вторых, сохранялась сырьевая зависимость от феодальных поместий, хотя и неэффективных экономически, но державших в руках дефицит на жизненно необходимые продукты натурального производства. В-третьих, и это особенно важно, господствовало религиозное мировоззрение с его представлением о греховности труда.

Если в Римской империи общественные отношения строились на основе права, т. е. юридически определённой справедливости, то в Средневековье социальные отношения были основаны на осознании хрупкости бытия, окружённости христианского мира, сжимавшегося до стен монастыря или ограды города или села, чужаками – жителями соседнего поселения, иноверцами, потусторонними силами.

Правовые отношения и власть выстраивались вокруг принципа верности: «основой нравственности стала верность, вера, которые надолго заменили греко римские гражданские добродетели. Античный человек должен был быть справедливым, средневековый же – верным». Естественно, что корпоративность требовала жёсткого соблюдения данного принципа, в первую очередь, – от своих членов.

Здесь на первый план выходит религия с её представлением о грехе как отступлении от верности. Церковь освящала трёхчастную социальную структуру и при этом «допускала существование “etats” (страт), отведя каждому из них соответствующий грех наподобие этикетки. Грехи класса побуждали к выработке профессиональной морали».

Корни такого рода мировоззренческой позиции лежат в исторической преемственности третьего сословия. Слой крестьян, составлявший наибольшую долю laboratores, унаследовал свой труд от сервов, рабов Римской империи. Локализация общественных отношений в Раннее Средневековье, упадок культуры, непроницаемость социумов для инноваций и обмена информацией, в особенности, – господство варварского идеала вольности, – укрепляли презрение к представителям физического труда – крестьянам и наёмным работникам, продававшим свою свободу за деньги.

Одни виды деятельности, к примеру, ростовщичество, шутовство и проституция, осуждались категорически. Иные осуждались по обстоятельствам, по мотивам труда, однако на практике это означало наличие постоянного презрения к представителям данных профессий: «подневольные занятия» (opera seruilia), запрещённые в воскресенье, коммерция, хирургия, нотариат.

Представители первых оказывались, как правило, за пределами трёхчастной сословной структуры и составляли маргинальные слои нищих, преступников, евреев и т. д. Вторые представляли третье сословие. Наиболее презренными считались следующие профессии: палач, трактирщик, мясник, жонглёр, комедиант, маг, алхимик, аптекарь, врач, хирург, солдат, сутенёр, проститутка, нотариус, купец, сукновал, ткач, шорник, красильщик, кондитер, сапожник, садовник, художник, рыбак, цирюльник, бальи, сельский стражник, таможенник, меняла, портной, парфюмер, торговец требухой, мельники и так далее.

В данном перечне представлены жизненно необходимые для общества занятия, причём сочетаются профессии как чисто физического труда (портной, мельник), так и интеллектуального (врач, нотариус). С чисто рациональной точки зрения причины презрения не ясны, но если рассматривать само презрение к профессиям как факт общественного сознания, то можно обнаружить архаическое наследие, остатки первобытных представлений. В первую очередь, это запрет на кровь.

Профессии палача, мясника, врача, цирюльника или аптекаря, а также солдата, презираются в силу нарушения этой неписаной нормы, что достаточно парадоксально, учитывая общую агрессивность и кровожадность средневекового мира. Второе табу – запрет на деньги.

Оно имеет как иррационально-религиозные основания (продажа свободы за деньги, поэтому порицается наёмный труд, или недоверие к евреям-банкирам как представителям «проклятого племени»), так и рациональные (натуральное хозяйство «не дружит» с финансами). В данном аспекте неудивительна враждебность по отношению к купцам (вспомним Аристотеля, порицавшего их так же жёстко, как средневековые теологи), менялам, ростовщикам и проституткам.

Схоластика ввела понятие «смертного греха» и прикрепила его к определённым профессиям наподобие этикетки. Прелюбодеяние (сластолюбие) – удел трактирщиков и содержателей бань, жонглёров и танцоров. Жадность (корыстолюбие) – порок купцов, адвокатов, судей и нотариусов. Чревоугодие – метка поваров. Из-за лени осуждается нищий.

Спесь, жадность и убийство – грехи солдат и т.д. Средневековые богословы отталкивались от идеи, что человек обязан трудиться по образу Божию, т. е. творить. Отсутствие творения – грех. Созидание, превращение и улучшение – три разрешённых Церковью рода деятельности: крестьянин творит урожай, ремесленник превращает сырьё в законченную вещь, архитектор улучшает храм Божий. Всё, что не вписывается в эту схему, осуждается как порочное.

Раннесредневековая классификация профессий терпит крах в период Высокого Средневековья. Экономический и интеллектуальный прогресс XI-XIII веков, усиление разделения труда, налаживание логистических цепочек и расширение торговых контактов внутри Европы и между Европой и иными странами, заставляют изменить жёсткость данной схемы.

Профессии получают своих святых покровителей, определявшихся по занятию праведника или истории из его жизнеописания, цехи финансируют постройку и содержание церквей и храмов, тем самым побуждая католических богословов и даже Римских пап менять тон своих посланий и монументальных сочинений.

Уменьшение количества презираемых профессий происходит на основе двух факторов, оформившихся к концу XII в. Во-первых, это понятие общего блага, отрефлексированное в результате развития общественного управления, муниципального или княжеского, и системы права. Гражданский статус получают профессии ткачей, портных, купцов и другие, связанные с производством или доставкой жизненно необходимых материальных благ.

Если торговля становится одной из самых влиятельных сфер общественной жизни, то деньги становятся универсальным средством общественных отношений, что преодолевает натурализацию хозяйства и ослабляет, хотя поначалу и не очень значительно, могущество феодалов.

Во-вторых, труд становится ценностью. Если раньше он трактовался как наказание, то в эпоху классического Средневековья трудовая деятельность становится достоинством и оправдывает приносимый ей доход. В первую очередь, это сыграло на руку преподавателям городских школ и университетов, получавших плату от муниципалитета или учащихся.

Хотя Церковь считала греховным продажу знаний, она нашла логический выход в трактовке работы педагога как нравственного воспитателя молодёжи. Отныне каждое занятие исполняет свою материальную роль и имеет духовную функцию, открывая дорогу к спасению.

Однако идеал общественного согласия существовал недолго. Причиной тому стали процессы социального расслоения в третьем сословии. Тот слой, который К. Маркс позже назовёт буржуазией, приобретает большое влияние и не согласен находится в пределах одной корпорации – третьего сословия – с бедными ремесленниками и крестьянами. Последние выступают только как инструмент борьбы против духовенства и знати, а также как производители, но не собственники, материальных богатств.

Намечается духовный и материальный раскол между буржуазией и низшими слоями, который выражается, например, в том, что с муниципальных должностей исключают всех малоимущих. Размежевания проходят по тем линиям, где их не было никогда – внутри профессий.

Но существовало еще и вертикальное деление: дискриминация отбросила к низу социальной лестницы ткачей и в еще большей степени сукновалов и красильщиков; холодных сапожников поставила ниже сапожников; хирургов и цирюльников-аптекарей ниже врачей; а среди последних выше встали врачи всё более и более книжные, уступающие презренную практику ничтожным практикующим врачам.

Психологический эффект разрушения социальной гармонии был огромен. Новое общество мыслилось как обитель дьявола, люди вернулись к худшим религиозным предрассудкам, восстанавливается понятие профессионального греха, при этом оно затрагивает уже все сословия.

«На форзаце флорентийского кодекса XIII в. мы читаем: “У дьявола было девять дочерей, которых он выдал замуж: симонию за клириков, лицемерие за монахов, разбой за рыцарей, святотатство за крестьян, притворство за слуг, обман за купцов, ростовщичество за бюргеров, щёгольство за матрон, разврат же он не пожелал ни за кого выдавать, но всем ее предлагает, как публичную девку”».

Развитие профессиональных отношений в Европе периода Позднего Средневековья происходило зачастую через конфликт (например, восстания чомпи – чесальщиков шерсти в середине и второй половине XIV в. во Флоренции), однако всё чаще разные социальные категории европейцев учились жить вместе. Религиозные предрассудки постепенно уходят в прошлое, ростки индивидуализма пробиваются сквозь пласт уравнительного коллективизма, научно-технический прогресс стимулирует конкуренцию в сфере труда.

Постепенно в христианском обществе происходят фундаментальные сдвиги, затрагивающие социальное конструирование реальности: социум больше не мыслится как сакральная иерархия, теперь он представляется как горизонтально организованная структура, каждый элемент которой имеет функциональное значение. В силу особенностей мировоззрения этот процесс мог происходить лишь в религиозной форме, поэтому усиливается давление общества на духовенство, которое вновь проводит ревизию своих догматов и определяет возможность спасения души посредством честного труда в сфере своей профессии.

В XIV в. формулируются основные принципы римской церкви во взгляде на труд: праведность жизни христианина будет оценена по результатам его труда, каждый труд достоин оплаты, оправдана каждая профессия, основанная на труде. Грех перестаёт быть универсальным, априори присущим определённому сословию и неведомым другим, отныне каждая социальная группа признаётся потенциально склонной к прегрешениям.

Интересно и отношение ко времени как ресурсу, могущему быть конвертированным в материальные блага. В Раннее Средневековье незыблемым почитался постулат Церкви: время принадлежит Богу и потому не может быть использовано для обогащения. Именно поэтому жёстко порицался ростовщический процент, именно поэтому тормозилось развитие финансовой сферы и наступление эры капитализма.

Единицей рабочего времени был день, ночной труд (возможный, конечно, только в городе) Церковью строго запрещался. Однако развитие производства и потребности масс медленно изменяли ситуацию. Цехи отстаивали право на увеличение продолжительности рабочего дня, что прежде всего было связано с падением прибылей из-за инфляции. Инициаторами в этом деле были суконщики, сильно терявшие в зарплате. Либерализация доходит и до «священного» – в начале XIV в. король Франции Филипп IV Красивый, в стремлении наполнить пустую казну, даёт разрешение на ночной труд.

Переломили ситуацию социально-экономические и политические факторы классического Средневековья: расширение торговых контактов с неевропейскими государствами и регламентация рабочего времени в цехах; увеличение разнообразия денежных единиц и биметаллизм, совокупно усложнявшие процедуру конвертации денег, инфляционные и дефляционные процессы. Всё это немыслимо осуществить без точного подсчёта времени. Прорывом также стали расчётные векселя, как обезопасившие жизнь негоциантов, так и давшие банкам второе дыхание.

Для этих целей создаются первые башенные часы в Вестминстере и Кентербери (Англия), а первопроходцами в экономическом отношении стали флорентийцы: «Флоренция, меж древних стен, бессменно Ей подающих время терц и нон, Жила спокойно, скромно и смиренно» (Данте Алигьери. Божественная комедия. Рай. XV, 97-99). Посредством башенных часов текстильщики и, в меньшей степени, торговцы могли точно замерять начало и конец рабочего времени, делать перерывы. С замера времени начинается организация труда, время начинает служить светским целям.

В Средневековье конституируются два института, оказывающие определяющее воздействие на жизнь общества по сей день. Это университеты и система государственного и муниципального управления. Первым «вузом» был Атеней в Риме (основан в 135 г. н. э. императором Адрианом), иные Атенеи открывались позже в Афинах, Лионе, Константинополе и других городах, однако крах Римской империи означал их закрытие. Реанимация образования произошла в 855 г., в Константинополе была открыта Магнаврская высшая школа, готовившая чиновников, военачальников и дипломатов.

В ней преподавали арифметику, грамматику, геометрию, музыку, астрономию, риторику и философию. Впоследствии школа попала под влияние церкви и была переориентирована на богословие. Спустя четыре года в марокканском Фесе открывается Аль-Карауин, старейший из ныне действующих университетов.

Европа стала на путь высшего образования существенно позже. 1088 г. считается датой образования Болонского университета, хотя на деле он представлял собой школу римского права. Университет в современном смысле возник в Париже (Сорбонна) в 1208 г. и в его основу была положена цеховая организация. Преподаватели группировались по принципу общности предметов, которые они могли вести (факультеты), а студенты – по принципу общности происхождения (землячества). Внутри формировалась своя иерархия и правила поведения.

Стандартный средневековый университет насчитывал четыре факультета: факультет свободных искусств давал общее гуманитарное образование, после которого студент выбирал дальнейший путь – медицинский, теологический или юридический факультет. Также следует упомянуть две модели университета – болонскую и парижскую, в первой по численности преобладали студенты, во второй – преподаватели.

С другой стороны, они обладали грамотностью (привилегией духовенства) и особыми социальными правами, например, освобождением от выплаты податей. Таким образом, их статус не мог быть определён однозначно, он был частично духовным, частично – светским. Что интересно, латинское слово «сlericus», обозначавшее священнослужителя, стало обозначать должностное лицо интеллектуального труда – clerk (англ.) или сlerc (фран.).

Аналогично и преподаватели зачастую числились (раздельно или одновременно) и как специалисты, получавшие вознаграждение за свою работу, и как члены религиозной корпорации с правом получения пребенды – дохода с церковного имущества, как правило, в виде денежного жалованья.

Однако размеры выплат в период классического Средневековья были весьма невелики и не позволяли обеспечить даже материальное выживание. Поэтому естественной практикой были финансовые или иные подарки студентов на экзаменах. Подарки прописывались в уставах как обязательные расходы, наряду с коллективными празднованиями получения учёной степени доктора.

Если студента отправлял на обучение в университет его родной город, то данные подношения оплачивались особой статьёй расходов. Оплата труда преподавателей вышла на относительно приемлемый уровень только в XIV в. При этом Церковь, осуждавшая наёмный труд, была вынуждена признать труд преподавателя не продажей знаний за деньги, а работой над нравственным, в том числе религиозным, воспитанием молодёжи.

Параллельно с университетами развивается институт государственной службы. Общество Высокого Средневековья достигло того уровня сложности, который требовал дифференциации управления и выделения госслужащих в особую социальную категорию.

Последнее стало особенно актуально в период после эпидемии чумы. Важным аспектом был светский и бескорыстный характер трудовой деятельности, лишённый как магических, так и религиозных практик, что поднимало престиж государства и университетов.

При этом представители католической Церкви по-прежнему занимали большинство государственных постов, что было весьма удобно: политическая власть легитимировалась авторитетом Рима, а государство помогало церковникам. Следует также помнить, что католичество представляло собой и мощное оружие в чисто политической борьбе: христианизация Литвы и Прибалтики, присоединение Лангедока и Прованса к французскому королевству, преследование еретиков-бунтовщиков.

В чисто экономическом отношении рост числа студентов и преподавателей был невыгоден. К непроизводящим сословиям дворян и духовников добавилась корпорация университариев, что усложнило их материальное снабжение и вызвало убыточность (хотя это понятие тогда было неизвестно) университетских городов.

В дополнение к этому, студенты имели освобождение от налогов, дорожных пошлин, штрафов, пользовались специально установленными тарифами на жильё и продовольствие, а также могли оказывать влияние на стоимость товаров для всех категорий населения, поэтому жизнь в университетском городе была дешевле, чем где-то ещё.

Разумеется, это породило конфликт между университариями, с одной стороны, и буржуазией и государственными служащими, с другой. Методом решения проблемы стало ограничение студенческих мест, отдававшихся бедным: их ограничили одним-двумя при ужесточении экзаменов, отдавая остальные места представителям обеспеченных слоёв.

К эпохе Позднего Средневековья университетская среда стала весьма консервативной, что было вызвано, с одной стороны, интеллектуальным кризисом господствовавшей схоластики, с другой, превращением университариев в замкнутую касту. Последний фактор выражался в резком сокращении внутрикорпоративной мобильности преподавателей и продаже должностей за деньги.

Государственная власть, постепенно освобождавшаяся от оков Церкви, быстро наращивала эффективность управления и ограничила свободу университетов: так, в 1446 г. Сорбонна отказывается от автономии и подчиняется французскому парламенту. Одновременно университеты постепенно теряют источники финансирования, альтернативные государственным, – церковные пребенды, коммерческие отчисления и т. д.

Интернациональный характер вузов также уходит в прошлое, особенно, после эпохи Возрождения. Начинается период этногенеза и роста национального самосознания, поэтому университеты отказываются от преподавателей и студентов из чужих стран и даже городов (в Италии). Реформация породила раскол, сохраняющийся в какой-то мере и сегодня: университеты поделились на католические и протестантские.

Развитие профессий в Новое время было обусловлено переходом к индустриализации и ростом механизации труда. Физический труд разбивается на отдельные фрагменты и постоянно упрощается. Это вызывало, с одной стороны, рост массового производства и усиление позиций буржуазии, с другой, – деквалификацию и депрофессионализацию работников. Отношения управляющих и подчинённых приобрели характер конфликтных, что отразилось в концепциях классиков социальной мысли.