Объективная сторона вымогательства

Объективная сторона вымогательства представляет собой требование передачи чужого имущества или права на имущество или совершения других действий имущественного характера под угрозой применения насилия либо уничтожения или повреждения чужого имущества, а равно под угрозой распространения сведений, позорящих потерпевшего или его близких, либо иных сведений, которые могут причинить существенный вред правам или законным интересам потерпевшего или его близких.

Таким образом, объективная сторона вымогательства носит сложный характер и включает в себя два обязательных элемента:

1. вымогательское требование
2. вымогательскую угрозу.

Для оконченного состава преступления необходимо наличие сразу двух этих элементов.

Вымогательское требование состоит в выраженном в любой форме (устной, письменной, иной) предложении виновного передать ему чужое имущество или право на имущество, или совершить другие действия имущественного характера. Можно согласиться с А.Н. Игнатовым в том, что требование – “это строгое указание, равносильное приказу”. Его отличие от просьбы заключается в том, что “проситель передает решение вопроса (выполнение просьбы) на усмотрение лица, к которому обращена просьба, а требование предполагает безусловное выполнение”. “Подобное требование, подкрепленное угрозой, по своему характеру приобретает форму “жесткого”, не терпящего возражений, проволочек, отказа от выполнения императива”, – верно добавлял Ю.И. Ляпунов. Исследовав семантическое значение термина “требование”, В.Н. Сафонов заключает, что требование характеризует некая протяженность действия, направленность на будущее. Это правильно, однако не во всех случаях, что будет показано ниже.

Специфика вымогательского требования проявляется в том, что если оно имеет своим предметом чужое имущество, то может быть обращено только на будущее; виновный не преследует цели его немедленного исполнения. В этом одно из отличий вымогательства от грабежа и разбоя. В грабеже или разбое тоже может быть предъявлено требование передать виновному чужое имущество, но виновный хочет получить его немедленно. Поэтому, думаю, был не прав Б.В. Волженкин, утверждая: “Но и в тех случаях вымогательства, когда виновный требует немедленной передачи имущества, он угрожает применить насилие не сейчас, а в будущем. Впрочем, вымогатель может угрожать и немедленным применением насилия, если потерпевший не выполнит его требования”. Такая позиция не дает возможности в принципе установить разницу между вымогательством и разбоем (грабежом).

В связи со сказанным необходимо обсудить казус, о котором упоминала, не предлагая его четкого решения, Г.Л. Кригер: выдвинутое виновным требование о передаче чужого имущества под угрозой насилия, которое было обращено на будущее, тем не менее было немедленно удовлетворено потерпевшим. Что в данном случае имеет место: вымогательство или грабеж (разбой)? Не сталкиваемся ли мы в данной ситуации с еще одним вариантом перерастания одного преступления в другое: вымогательства в грабеж или разбой, в зависимости оттого, угроза каким насилием была применена?

Видимо, о перерастании в данном случае говорить все-таки нельзя, памятуя о моменте окончания вымогательства: оно признается оконченным с момента предъявления требования, подкрепленного угрозой. Никакие дальнейшие действия не могут отменить совершенного преступления или изменить его квалификацию. Соответственно, передача потерпевшим имущества сразу, не дожидаясь наступления оговоренных виновным сроком, уже не влияет на правовую оценку содеянного. Можно учесть здесь же замечание Н.Г. Иванова: “В ситуации такого рода вновь доминирует (как и всегда) принцип субъективного вменения: умысел злоумышленников был направлен на вымогательство и не их “вина”, что собственник по личной инициативе решил не дожидаться назначенного времени”.

Не имеет значения для квалификации и то, каких выплат или совершения каких действий добивается виновный: хочет ли он разового их совершения или преследует цель систематического выполнения потерпевшим его требования (например, выплаты денег один раз в неделю или в месяц или постоянного выполнения какой-либо услуги). Последнее характерно для рэкета, который не представляет собой самостоятельного вида вымогательства или какого-либо другого преступления; он характеризует разновидность организованной преступности, занимающейся преимущественно систематическим вымогательством с предпринимателей и т.д.

Вымогательская угроза, понимаемая как психическое насилие, запугивание потерпевшего, может быть четырех самостоятельных видов:

1. угроза применения насилия;
2. уничтожения или повреждения чужого имущества;
3. распространения сведений, позорящих потерпевшего или его близких;
4. распространения иных сведений, которые могут причинить существенный вред правам или законным интересам потерпевшего или его близких. Согласно исследованию Р.Д. Файрушиной, при совершении вымогательств чаще всего имеет место угроза применения насилия – 67,3%, еще в 28,4% – угроза убийством; угроза распространения позорящих и иных сведений встречается в 6,2% и угроза повреждения (уничтожения) имущества – в 4% случаев.

Следует согласиться с В.Н. Сафоновым, отмечающим: “Назначение вымогательской угрозы, ее смысл и временное “местонахождение” в объективной стороне преступления, влияние ее реализации на квалификацию деяния – один из самых дискуссионных вопросов состава этого преступления, к тому же он запутан”.

По смыслу состава любая угроза, в том числе и угроза насилием, адресована потерпевшему – собственнику или владельцу, другому фактическому обладателю имущества или права на него, или лицу, которое может совершить иные действия имущественного характера. Однако объектом воздействия при реализации предполагаемой угрозы может быть не только сам потерпевший, но и его близкие.

Под близкими для потерпевшего лицами надо понимать его родственников, друзей и любых лиц, чьи жизнь, здоровье и благополучие в силу сложившихся жизненных обстоятельств важны для потерпевшего (п. 13 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 4 мая 1990 г. N 3 “О судебной практике по делам о вымогательстве”).

Угроза применения насилия в вымогательстве и все другие виды угрозы, если они подкрепляют требование передачи чужого имущества, обращены только на будущее, в отличие от других видов вымогательской угрозы. Виновный не собирается претворить ее в действительность немедленно; напротив, он угрожает насилием, или уничтожением, повреждением имущества, или оглашением определенных сведений в дальнейшем, если не будет выполнено его требование. Иначе в грабеже и в разбое; там предполагается немедленное осуществление угрозы. Иначе и в отношении других предметов вымогательства – права на имущество и совершения действий имущественного характера. Угрозы в отношении их также могут быть реализованы виновным немедленно.

С.И. Улезько, напротив, вслед за В.Н. Сафоновым полагает, что “вымогательство отличает не будущий характер угрозы, а будущий момент получения требуемого. Именно с длительностью достижения результата связано понимание вымогательства как домогания, постоянного преследования”. Думаю, это верно лишь отчасти. С одной стороны, в отношении таких разновидностей предмета, как право на имущество или действия имущественного характера, угроза действительно может быть и обращена, и не обращена на будущее. Однако говорить о том, что момент получения требуемого здесь связан только с будущим, по-моему, неверно; иначе без правовой оценки останутся куда более опасные действия виновного, поскольку ни один из существующих в УК РФ составов (кроме анализируемого) в данном случае не подходит для применения. С другой стороны, в отношении предмета – имущества угроза должна быть обращена на будущее вместе с желанием получить имущество также в будущем; в противном случае разграничить вымогательство и грабеж или разбой не представляется возможным.

Другую позицию занимал А.Н. Игнатов. Он писал, что любая угроза при вымогательстве “должна относиться к будущему времени (если не будут выполнены требования вымогателя)”. С точки зрения внутренней логики законодательства с ним следовало бы согласиться и не делить единое преступление, описанное в законе, на несколько разных, зависящих от предмета посягательства и времени осуществления угрозы. В самом законе также нет никаких указаний на то, чтобы мы по-разному понимали время претворения угрозы в действительность. В то же время нет законодательных оснований и для того, чтобы понимать его так, как предложено А.Н. Игнатовым. Возможны оба толкования. В большей верности моего мнения, изложенного выше, меня убеждает лишь единственное: необходимость правовой реакции на отклоняющееся и опасное поведение лица, требующего передачи ему права на имущество или совершения действий имущественного характера под угрозой, которую он предполагает осуществить немедленно. Если занять позицию А.Н. Игнатова, мы не сможем привлечь такое лицо к уголовной ответственности не только за вымогательство, но и в большинстве случаев за другие действия. Статья 119 УК РФ применима только при самых опасных разновидностях угрозы насилием. Угроза уничтожением или повреждением имущества в лучшем случае может быть сочтена приготовлением к составу, предусмотренному ст. 167 УК РФ; однако, поскольку он представляет собой – по квалифицированному составу – преступление средней тяжести, приготовление к нему не наказывается в уголовном порядке. Точно так же обстоит дело и с составом клеветы в отношении угрозы порочащих сведений. Угроза же оглашением иных сведений не наказуема, поскольку не наказывается в уголовном порядке само оглашение этих сведений (за исключением отдельных ситуаций, например по ст. 137 УК РФ, но и там “сработает” положение об ограниченной наказуемости приготовления).

В то же время следует подчеркнуть, что отодвинутый характер некоторых разновидностей вымогательской угрозы не означает, что она не является реальной. У потерпевшего должны быть все основания опасаться реализации угрозы, иначе состав вымогательства отсутствует.

Рассмотрим еще одну ситуацию. Положим, имея цель получить имущество в дальнейшем, виновный, угрожая применением насилия к потерпевшему также в дальнейшем и видя, что она не результативна, решается на применение реального насилия немедленно. Квалификация различна в зависимости от того, соответствует ли примененное насилие высказанной ранее угрозе насилием и исчерпана ли имевшая место угроза реальным насилием. Если виновный лишь подкрепляет реальность угрозы, прозвучавшей ранее, налицо квалифицированный состав вымогательства – вымогательство с применением насилия. Если лицо применяет насилие в качестве акта мести за то, что потерпевший не собирается выполнять предъявленное к нему требование, содеянное квалифицируется как вымогательство без насилия (простой состав вымогательства) и умышленно причиненный вред здоровью, который имел место в результате применения насилия.

Сложнее всего с квалификацией ситуации, в которой лицо прибегает к насилию для того, чтобы немедленно завладеть имуществом, изменив свои же собственные планы по получению этого имущества в дальнейшем. В литературе предлагают усматривать здесь перерастание вымогательства в грабеж или разбой. Такая квалификация вызывает возражения, и вот почему. Если насилие было применено после того, как было озвучено требование передать чужое имущество, подкрепленное угрозой, и лицо завладело имуществом тоже после этого, то следует констатировать наличие оконченного вымогательства и отдельно – наличие состава причинения вреда здоровью. Перерастание вымогательства в грабеж или разбой невозможно, поскольку первое преступление уже было окончено. Факт изменения планов и изъятия имущества ничего не меняет. Иначе – если вымогатель отбирает не то имущество, которое требовал ранее, а другое. Это единственная из рассмотренных ситуация, когда содеянное должно квалифицироваться по совокупности преступлений – вымогательства и еще одного посягательства на собственность – грабежа или хищения.

Угроза применением насилия имеет место тогда, когда виновный запугивает потерпевшего или его близких любой по степени тяжести физической расправой. В данном случае законодатель не разделяет насилие на опасное и неопасное; соответственно, в рамках состава возможна угроза нанесением ударов, побоев, совершением иных насильственных действий (насильственным ограничением свободы, например), причинением легкого, средней тяжести или тяжкого вреда, убийством. Угроза причинением тяжкого вреда или убийством не требует дополнительной квалификации по ст. 119 УК РФ, поскольку она является необходимой частью объективной стороны. К угрозам насилием следует относить и угрозу совершением насильственных половых преступлений (изнасилования и насильственных действий сексуального характера).

Угроза уничтожением или повреждением чужого имущества представляет собой запугивание потерпевшего причинением вреда чужому имуществу, при котором имущество или вообще не может быть восстановлено, или же его восстановление экономически нецелесообразно (уничтожение имущества), или восстановление первоначального вида имущества потребует значительных материальных затрат (повреждение имущества).

Закон не указывает, кому должно принадлежать чужое для виновного имущество: оно может быть собственностью потерпевшего или находиться в его законном владении, это может быть имущество фирмы, в которой работает виновный, и т.п. Единственное исключение – имущество не может принадлежать самому виновному; оно должно быть для него чужим.
Реализация вымогательской угрозы и уничтожение или повреждение имущества требуют дополнительной квалификации по ст. 167 УК РФ при наличии признаков этого состава.

В литературе справедливо отмечается, что возможны и другие вполне действенные угрозы при вымогательстве, относящиеся к имуществу, например угроза изъятием, хищением ценного имущества, которые на сегодня не подпадают под понятие состава преступления, предусмотренного ст. 163 УК РФ.

Угроза распространением сведений, позорящих потерпевшего или его близких (иначе – шантаж), – это запугивание потерпевшего передачей хотя бы одному непосвященному сведений о совершенном потерпевшим или его близкими правонарушении, а равно иных сведений, оглашение которых может нанести ущерб чести и достоинству потерпевшего или его близких. При этом не имеет значения, соответствуют ли действительности сведения, под угрозой разглашения которых совершается вымогательство (п. 3 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 4 мая 1990 г. N 3).

Фактическое распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь или достоинство потерпевшего или его близких, требует дополнительной квалификации по ст. 129 УК РФ (клевета).

Под угрозой распространением иных сведений, которые могут причинить существенный вред правам или законным интересам потерпевшего или его близких, следует понимать угрозу передачи сведений, которые лицо желает сохранить в тайне, и желание это не противоречит закону. К иным сведениям можно относить, например, тайну усыновления (удочерения), личную или семейную тайну, коммерческую тайну, тайну исповеди и т.д.

Под вымогательскую угрозу подпадает далеко не всякая угроза распространением иных сведений, а только такая, при реализации которой может быть причинен существенный вред правам или законным интересам потерпевшего или его близких. При этом существенный вред является оценочной категорией; его наличие устанавливается в каждом конкретном случае в зависимости от обстоятельств дела.

Нет состава вымогательства, если имела место угроза незаконным интересам лица. Такое разъяснение было дано, например, в постановлении Президиума Верховного Суда РФ от 21 марта 2001 г. N 1039 П 2000.

Суть дела такова. По приговору Санкт-Петербургского городского суда 6 декабря 1999 г. С. был осужден по ч. 1 ст. 222, п. “а” ч. 2 ст. 163 УК РФ и по п. “н” ст. 102 УК РСФСР, О. – по ч. 1 и 3 ст. 222, п. “а” ч. 2 ст. 163, п. “а”, “б” ч. 3 ст. 162 УК РФ. По этому же приговору осуждены Б., С., Р. и М. С-в признан виновным в приобретении в 1995 г. и хранении огнестрельного оружия (обрез охотничьего ружья 16-го калибра и пистолет “ТТ” с патронами) и боеприпасов к нему, в убийстве Д. 14 марта 1996 г. вместе с С., вымогательстве денег, совершенном вместе с О., который признан виновным в незаконном приобретении, передаче, сбыте, хранении и ношении огнестрельного оружия и боеприпасов к нему в 1995 г., в незаконном приобретении, хранении, перевозке и ношении огнестрельного оружия и боеприпасов в 1997 г. в составе организованной группы, в разбойном нападении 13 июня 1997 г. с пистолетом “ТТ” по предварительному сговору и совместно с Б. и Р. на кассиров ООО ТК “И.М.М.С.” и похищении принадлежащих этой фирме денежных сумм – 646 500 тыс. неденоминированных рублей, в вымогательстве денег, совершенных совместно с С-вым. Согласно приговору суда после совершения разбойного нападения О. рассказал об этом преступлении С-ву, и они решили шантажировать Б. и Р. С этой целью С-в позвонил им и, требуя 6000 долл. США, стал угрожать тем, что сообщит о совершенном ими преступлении. Опасаясь разоблачения, Б. и Р. в октябре 1997 г. отдали требуемую сумму С-ву.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ приговор суда в отношении С-ва оставила без изменений. Приговор в отношении О. в кассационном порядке обжалован и опротестован не был.

Заместитель Председателя Верховного Суда РФ в протесте поставил вопрос об отмене приговора и кассационного определения, прекращении уголовного дела в части, касающейся осуждения С-ва и О. по п. “а” ч. 2 ст. 163 УК РФ на основании п. 2 ч. 1 ст. 5 УПК РСФСР.

Президиум Верховного Суда РФ 21 марта 2001 г. удовлетворил протест, указав следующее. Действия С-ва и О. по эпизоду получения ими от Б. и Р. 6000 долл. США суд квалифицировал как вымогательство, т.е. требование передачи чужого имущества под угрозой распространения сведений, которые могли причинить существенный вред правам или законным интересам потерпевшего, совершенное группой лиц по предварительному сговору. Однако они по п. “а” ч. 2 ст. 163 УК РФ осуждены необоснованно.

Как видно из материалов дела, С-в и О., достоверно зная о совершенном Б. и Р. преступлении (поскольку О. был одним из соучастников этого преступления), имели своей целью завладеть определенной частью денежных средств, похищенных Б. и Р. при разбойном нападении на кассу общества с ограниченной ответственностью. Диспозиция ст. 163 УК РФ определяет вымогательство как требование передачи чужого имущества под угрозой распространения сведений, позорящих потерпевшего, либо иных сведений, которые могут причинить существенный вред правам или законным интересам потерпевшего. Угрозу разглашения сведений о действительно совершенном преступлении нельзя признать обстоятельством, существенно нарушающим права Б. и Р. либо причиняющим вред их законным интересам.

При таких обстоятельствах действия С-ва и О. в части, касающейся завладения ими 6000 долл. США, квалифицированные судом по п. “а” ч. 2 ст. 163 УК РФ, не содержат состава преступления.

Возвращаясь к строению состава вымогательства и принимая во внимание сложность определения временных условий реализации требований и угроз, структуру вымогательства можно представить в виде табл. 9.

Следует, видимо, согласиться с В.В. Векленко, отмечающим: “Стремление законодателя заключить в рамки одной статьи УК РФ как можно больший круг преступных деяний имущественного характера не может быть признано конструктивным. …Многообразие форм вымогательства не позволяет выработать единые четкие критерии, акцентирующие его отличия от смежных преступлений”.