Классическая модель культуры
При всем разнообразии и даже противоположности взглядов на культуру в классической философии им свойственно общее, пронизывающее их всех смысловое единство, истоком которого стало главное открытие гуманизма, получившее название «открытия человека».
Очертив границы существования человека в мире, гуманистическое сознание поставило вопрос и о том, кто (или что) задает ему эти границы. Очевидно, они задаются не природой и не Богом, как у животных или бесплотных духов, а самим человеком, который является в этом смысле самоопределяющимся существом, или субъектом.
Это область духа, духовного, охватывающая собой познание и поведение человека. Начиная с греков, она традиционно была представлена в философии логикой и этикой. Впоследствии Кант добавит к ним эстетику, очертив тем самым все известное классике пространство культуры.
Наука, мораль, искусство окажутся в центре внимания классической философии культуры, что, конечно, не исключало ее обращения к сопредельным формам мифу, религии, языку и пр. По существу, вся классическая проблематика культуры может быть представлена в виде диалога теоретика, этика и эстетика о том, кому из них принадлежит лидирующая роль в объяснении сущности культуры.
Просветители сделают своим культурным героем рационально мыслящую личность, Руссо и Кант нравственно поступающего человека, романтики художника. И только Гегель найдет им всем место в своей «Философии духа» – наиболее грандиозной культурной системе эпохи классики.
Хотя интерес к логической и этической проблематике восходит к Античности, там, как уже говорилось, еще не было «идеи культуры», выделяющей ее из остального мира. Философы еще долго будут затрудняться в установлении такой границы.
Даже начавшая складываться в XVI и XVII вв. «естественная система гуманитарных наук», «таившая, по словам Э. Кассирера, зачатки будущей философии культуры, первоначально не находила себе места в философских системах того времени, оставаясь словно беспризорной».
оследнее станет возможным после того, как метафизическая картина мира сменится исторической, в которой мир уподобится не математической абстракции, а реальности, находящейся в процессе постоянного развития и изменения. Имплицитно подобное представление уже содержалось в гуманизме, хотя потом было отодвинуто на задний план вырвавшимся вперед развитием естествознания и математики.
Открытие древнего мира и было открытием человека это все одно: обнаружить древний мир в отличие от современного значит отделить себя от него и одновременно установить с ним отношения. Отсюда родилось историческое сознание Нового времени, которое после Вико и Гердера станет лидирующим в классической философии.
Применительно к культуре это означало признание того, что она в противоположность природе существует во времени, имеет, следовательно, историческое измерение. Если Бог, согласно библейской легенде, сотворил мир за шесть дней, то время человеческого творения вся последующая история.
Границы культуры тем самым исторически подвижны, они не пропасть и не стена, наглухо отгораживающие человека от мира, а путь, который он проделывает с момента своего появления на Земле и вплоть до настоящего времени. Иными словами, границы культуры вся человеческая история от ее начала и до ее возможного или предполагаемого конца. История и есть подлинный масштаб культуры, ее наиболее общая единица измерения. Наряду с гуманизмом, историзм становится еще одним структурно образующим элементом классической модели культуры (или ее философской идеи).
Но что позволяет человеку быть субъектом, творцом своей собственной истории и, следовательно, культуры? На этот вопрос вся классика отвечала однозначно благодаря наличию у него разума. Человека есть разумное существо и этим в первую очередь отличается от животных.
Мысль о верховном водительстве разума во всех человеческих делах теоретических и практических пронизывает всю классическую философию, превращая ее фактически в философию разума. Отсюда и характерное для этой философии приравнивание культуры к разуму. Человек культурен в меру своей разумности, в меру развития своего разума. Разум не просто открывает культуру в мире, он и есть культура в точном смысле этого слова.
Культура все, что пропущено через разум, существует по его законам. Здесь заключена связь гуманизма и историзма с классическим рационализмом Нового времени. В индивиде, разумно ориентирующемся в мире, способном рационально относиться к себе и другим, классика находит свой идеал человека, призванный быть примером и образцом для других.
Но чем является сам разум? На этот вопрос у классики нет однозначного ответа. Умозрительный разум метафизиков, опытный разум сенсуалистов, скептический разум Беркли и Юма, трансцендентальный разум Канта, абсолютный разум Гегеля все это разные способы истолкования разума в классической философии, позволяющие ей по-разному интерпретировать и находящуюся в ведении разума культуру. Но в любом случае культура в ее классическом истолковании неотделима от разума.
Обобщенно суть этой идеи можно выразить следующей формулой: культура есть развитие человека как разумного существа, или, еще проще, есть развитие разума. Родившись на стыке исторической и антропологической проблематики Нового времени, данное представление как бы связало воедино два важнейших процесса, происходивших на переходе от Средневековья к Новому времени, с одной стороны, отделение культуры от культа, ее секуляризация, с другой ее отделение от природы в ходе развития гуманитарных и исторических наук.
В результате на мировоззренческой карте мира обозначились две границы нижняя и верхняя, отделившие культуру от того, что находится внизу и поверх нее, от мира природного и божественного. Они как бы очерчивают собой территорию, находящуюся исключительно в ведении человеческого разума. Все, что внутри этой территории, предстает как нечто однородное, гомогенное, равно освещенное «светом разума».
В форме науки, морали и искусства культура имеет своим порождающим принципом один и тот же разум, дающей каждой этой форме свои законы. Признание разумного единства всех формообразований культуры и составляет суть ее классического понимания.
Хотя классика и содержала в себе определенную идею культуры, она ни в целом, ни в своих отдельных частях не осознавала себя философией культуры. Здесь нет даже термина «философия культуры», как нет и соответствующей ему философской дисциплины. Такая дисциплина появится позже во второй половине XIX в. как результат бурного развития исторического и социально-гуманитарного знания.
Первыми, кто подведет под философию научно-гуманитарную базу, станут романтики. Их интерес к истории литературы и искусства, к мифологии и фольклору, к языку, к национальным особенностям духовной жизни разных народов даст начало развитию так называемых «наук о культуре», которые в XIX в. уравняются в своем значении с «науками о природе».
Причиной возникновения последних явилось, как уже было сказано, «открытие культур (во множественном числе)». Уже эпоха Возрождения пробила брешь в сознании средневековым человеком своей культурной исключительности, утвердив представление о самостоятельном и непреходящем значении античной культуры. С этого момента Европа предстает как напластование разных культур античной (языческой) и христианской, древней и новой, классической и современной.
Уже первая классическая форма гуманизма покончила с представлением о культуре как содержательном и формальном единообразии. Однако, как подчеркивает Леви-Стросс, «человеческий космос был ограничен в начале эпохи Возрождения пределами Средиземноморского бассейна. О существовании других миров можно было только догадываться».
Сколь изменчивой ни была бы европейская культура, ей в то время не было никакой другой альтернативы. Потребовалось, условно говоря, еще два возрождения («два гуманизма», по терминологии Леви-Стросса), чтобы культурный мир расширился до всего земного горизонта, включил в себя множество культур.
Вторым возрождением («гуманизмом») стало открытие древневосточных цивилизаций, прежде всего Индии и Китая, приведшее в XIX в. к появлению особой отрасли исторического и филологического знания – востоковедения. При всем своем отличии от Запада Восток предстает в сознании европейцев уже не как синоним варварства, а как равновеликое Западу цивилизационное и культурное образование.
И, наконец, «третьим гуманизмом» стало открытие «первобытной культуры» (под таким названием в 1871 г. вышла в свет книга английского антрополога Э. Тейлора), превратившее «дикарей» (народы, находящиеся на ранних стадиях исторического развития) в людей со своей сложной и разветвленной культурой. «Этот этап является одновременно последним, поскольку после него человеку не остается ничего открыть в себе самом по крайне мере экстенсивно…».
Леви-Стросс характеризует эти «три гуманизма» как этапы становления одной науки этнологии, хотя в действительности они стимулировали развитие всего комплекса наук о культуре. С формированием этих наук внутри, казалось бы, единого пространства культуры, открытого классикой, появляются разделяющие его перегородки, в результате чего оно перестает мыслиться как нечто однородное (гомогенное) на первый план выходят различия и несходства. Только сейчас становится ясным, что в действительности отличает науку от философии, где проходит разделяющая их черта.
Если век «наук о природе» (XVIII в.) не позволял окончательно провести эту черту, поскольку сохранял за философией статус единственно возможного знания о культуре, то век «наук о культуре» (XIX в.), отобрав у нее и эту область познания, заставил ее серьезно задуматься над тем, чем она может быть еще в процессе познания вообще и культуры в частности. На этот вопрос мы и попытаемся теперь ответить.
