Исследования социальной структуры в советской социологии в 60-х начале 80-х годов

В годы хрущевской «оттепели» оказались возможными не только публикации А. Солженицына в «Новом мире», но и возрождение эмпирических социологических исследований по широкому фронту проблем. Благодаря либерализации в общественных науках (правда, умеренной), появилась возможность обратиться к реалиям социальной структуры советского общества.

До того времени в литературе господствовала лишь официальная установка о трехзвенной структуре советского общества: рабочий класс, колхозное крестьянство и как социальная прослойка интеллигенция, т. е. формула из сталинского «Краткого курса истории ВКП(б)» и других его работ. Канонизировалось представление о недифференцированности элементов социальной структуры советского общества, внутреннее расслоение рабочих, крестьян, интеллигенции игнорировалось.

В 1965 г. появился первый том книги «Социология в СССР», где на основе исследований, проведенных в Московской, Ленинградской, Свердловской, Горьковской, Новосибирской областях РСФСР, Молдавской ССР и других регионах страны, анализировались изменения в классовой структуре советского общества, внутриклассовые отношения и взаимоотношения различных слоев и групп, а также другие социальные проблемы города и деревни, производственного коллектива. В книге «Рабочий класс и технический прогресс» рассматривается система социальных связей и отношений, отражающих характер труда.

Исследователи расширяют понятие «характер труда», вводя новые компоненты, как-то: уровень профессиональной подготовки, удельный вес творческих элементов, уровень сложности в процессе труда, культурно-технический уровень и т. д. В этом контексте особо следует отметить исследование, выполненное под руководством В. Ядова, «Человек и его работа».

В январе 1966 г. в Минске состоялась первая научная конференция по предмету «Изменения социальной структуры советского общества». В ее работе приняли участие свыше 300 философов, социологов, экономистов, историков, правоведов почти из всех регионов страны.

Тем не менее, к 50-летнему юбилею Октябрьской революции 1917 г. многие журналы («Вопросы философии», «Коммунист», «Вопросы истории» и др.) публикуют статьи, посвященные анализу воспроизводства и изменений в социальной структуре советского общества вполне в русле партийных установок: превращение рабочего класса в господствующий, осуществление им руководящей роли в обществе; ликвидация эксплуататорских классов, социальной противоположности между городом и деревней, между работниками умственного и физического труда; превращение всех трудящихся в единый тип социалистических работников; устранение классовой борьбы.

На этом фоне социологическое сообщество, к концу 60-х гг. уже структурированное в Советской Социологической Ассоциации по центральным научно-исследовательским секциям, «делает свою работу». В рамках секции социальной структуры ССА (ее председателем был В. С. Семенов) инициировалась дискуссия относительно определения самого понятия «социальная структура» и ее элементов.

Социальная структура представлялась как совокупность определенных классов (групп) и их взаимоотношений, а социальная группа как относительно стабильная совокупность, объединенная общностью функций, интересов и целей деятельности. Разрабатываются и уточняются критерии социально-классовой и внутриклассовой дифференциации, взаимосвязи профессионального разделения труда и социальной структуры. Иными словами, в научный оборот вводятся новые категории социологического видения социально-классовых отношений.

Исследователи начинают широко использовать государственную статистику: материалы всесоюзной статистики народного хозяйства СССР и союзных республик, профессионального учета. Анализ этих данных приобретает собственно социолого-теоретическую парадигматику.

Используются понятия «социальная мобильность» (своеобразно маскировалась советским «социальные перемещения», дабы не ассоциировалось с «буржуазным» теоретиком П. Сорокиным), «страта» (опять же именовалась по-советски «социальный слой», но именно в контексте социальной иерархии страт) и др.

Социологические опросы, проведенные на различных предприятиях страны, дают большой материал для анализа социальной структуры рабочего класса. Под руководством О. Шкаратана было проведено исследование на предприятиях машиностроительной промышленности г. Ленинграда в 1965 г., результаты которого нашли отражение в книге О. Шкаратана «Проблемы социальной структуры рабочего класса».

Автор рассматривает проблемы, связанные с общими изменениями в социальной структуре советского общества, со структурой рабочего класса, зависимой от определенного этапа развития социальных отношений, подчеркивая, что в различные исторические периоды основные факторы, обусловливающие образование слоев внутри рабочего класса, менялись в связи с переменами в социальной структуре общества.

Уточняются также границы рабочего класса как «исторически подвижные». Здесь достаточно отчетливо прослеживается социально-стратификационный подход: «…в социалистическом обществе идет интенсивный процесс стирания классовых граней, возникают смешанные в классовом отношении группы населения».

Следуя этой логике, автор включает в состав рабочих обширные слои работников нефизического труда, в том числе технической интеллигенции. В той же работе обсуждаются и другие дискуссионные вопросы, впервые прозвучавшие на минской конференции, в частности о месте интеллигенции в системе общественных классов при социализме.

Поэтому, утверждал он, значительную часть советской интеллигенции и других работников нефизического труда можно включить в состав рабочего класса, а интеллигенцию, связанную с колхозным производством, в колхозное крестьянство. Но указанные направления исследований в те годы не получили дальнейшего развития, хотя сам тезис о сложной внутриклассовой или внутригрупповой дифференциации утвердился в социологической литературе. Так, с этой точки зрения рассматривалась структура колхозного крестьянства.

В зависимости от содержания и квалификации труда в колхозном производстве выделяли инженерно-технический и административно-управленческий персонал, механизаторов, т. е. трактористов, комбайнеров, мотористов и т. д., колхозников, не имеющих профессиональной подготовки и специализации, занятых преимущественно ручным трудом.

Хотя колхозники составляли большинство сельского населения, его значительную часть представляли рабочие и служащие государственных предприятий. Между тем, данные, полученные в 1963 г. в результате опроса сельского и городского населения уральскими социологами (руководитель исследования Л. Н. Коган), свидетельствовали о существенных различиях культурных потребностей сельских и городских жителей. В это же время Ю. В. Арутюняном были начаты более масштабные обследования села.

Анализу структуры и границ интеллигенции, а также проблеме преодоления различий между физическим и умственным трудом были посвящены в эти годы работы теоретико-методологического и эмпирического характера. Наиболее распространенным становится следующее определение: под интеллигенцией (в узком, непосредственном смысле) в социалистическом обществе понимается социальная группа, слой, «состоящий из лиц, профессионально занимающихся высококвалифицированным умственным трудом, требующим специального, среднего или высшего образования».

Интеллигенция приобретает черты особой социальной группы; занятая в производстве, базирующая труд на «общенародной» (государственной) собственности, она близка к рабочему классу (это относится и к колхозным специалистам), но ее место в общественном разделении труда и в распределении материальных благ суть классообразующие признаки.

Обсуждались также проблемы различий между работниками, занятыми интеллектуальным трудом высокой квалификации, и канцелярскими работниками. Поскольку последние не заняты «духовной деятельностью», то этот вид труда В. С. Семеновым назван «трудом по обслуживанию». Рассматривались «профессиональные отряды» интеллигенции и прежде всего инженеры.

С. Кугель в этом исследовании проследил профессиональные пути молодых специалистов, особенности труда инженеров различных категорий, профессиональные ориентации выпускников технических вузов Ленинграда. 60-е гг. знаменуются бурным развитием профессий умственного труда, увеличением доли интеллектуальных видов деятельности, возрастанием численности и удельного веса высококвалифицированных специалистов.

Изменения в социальном составе учащихся высшей школы исследовали многие социологические центры страны, и хотя наиболее представительные работы были проведены позже, уже в 1963 г. социологической лабораторией Уральского университета проводятся опросы выпускников 11-х классов школ, изучается «выход» в специалисты из различных социальных групп, что опровергало положение о «замкнутости» советской интеллигенции, о ее самовоспроизводстве.

В эти годы проводятся масштабные исследования молодежи, связанные с трудоустройством и выбором профессии. Обследования 1963-1969 гг. в Новосибирской, Ленинградской областях, Бурятской АССР (руководитель В. Н. Шубкин) позволили на достаточно представительном материале выявить целый ряд закономерных тенденций относительно социального поведения выпускников средних школ при выборе первой профессии, определить направленность личных планов, профессиональных интересов различных групп молодежи, проанализировать оценки привлекательности и престижа профессий и т. д.

Фактически до 60-х гг. в СССР не было исследований социальной мобильности, да и само это понятие трактовалось как глубоко враждебное марксистсколенинской теории классов. Сама постановка вопроса требовала определенной научной смелости. Исследователи подходят очень осторожно к применению самого термина «социальная мобильность», с многочисленными оговорками. Используются такие понятия, как «социальная подвижность», «социальное движение», «социальные перемещения». Последнее становится общепризнанным и входит в концептуальный ряд социологии как «советский вариант» понятия социальной мобильности.

В 1970 г. М. Н. Руткевич и Ф. Р. Филиппов публикуют работу под названием «Социальные перемещения». Социальные перемещения, по их мнению, более широки и многоаспектны, нежели социальная мобильность, отражают специфику изучаемых процессов, так как характеризуют стабильность и изменчивость в их развитии.

В книге содержались материалы исследований, освещающих различные стороны социальной мобильности населения в отдельных регионах страны: Урал и Свердловская область, в частности. Но несмотря на региональный характер этих исследований, а может и благодаря ему, удалось выявить специфику социальной мобильности в индустриальных и урбанизированных районах СССР, между поколениями и внутри них.

В 1974 г. издается сборник переводов и обзорных статей по проблемам социальной мобильности («для служебного пользования», как это нередко практиковалось в те годы): П. Сорокин, Р. Эллис, В. Лэйн, С. Липсет, Р. Бендикс, К. Болте, К. Сваластога и др. В предисловии к сборнику отмечалось, что в методике исследований процессов социальной мобильности и математическом аппарате, применяемом «буржуазными социологами», есть немало интересного и для социологов марксистов.

В целом же исследования развития социальной структуры в эти годы отражали новый этап анализа в самых разных аспектах. Происходит фактически становление специальной отрасли социологического знания, расширяется и обогащается арсенал методов как теоретической, так и прикладной социологии социальной структуры. В последующие десятилетия это знание получает свое дальнейшее развитие.

Исследования в 70-х гг. проходили преимущественно под знаком широко пропагандируемого лозунга о развитии социальной структуры социалистического общества в направлении его социальной однородности. Как аксиома был принят тезис о том, что в СССР уже достигнута определенная степень социальной однородности: исчезли эксплуататорские классы, частная собственность на средства производства, социальный антагонизм.

Речь шла о преодолении тех социальных различий, которые еще имели место в «развитом социализме» и сохраняли относительную стабильность. Но и в этих «заданных» рамках социологи подходят к анализу социальной структуры как к сложному образованию. Уточняется понятийный аппарат таких, например, категорий, как «социальное равенство» и его соотношение с понятием «социальная однородность» (последняя рассматривается в качестве «ведущей» в системе категорий социальной структуры).

На страницах журналов «Вопросы философии», «Социологические исследования», «Вопросы истории», «Коммунист», «Научный коммунизм» и др. обсуждается понятийный смысл терминов: социальное различие и социальное единство; интеграция и дифференциация; класс, группа, слой; критерии социальной дифференциации и др. В эти годы были проведены две всесоюзные конференции по социальной структуре.

Особо подробно изучаются основные социальные образования, т. е. рабочий класс, крестьянство и интеллигенция. В Институте социологических исследований АН СССР («головная» организация в социологии, как это было принято, т. е. координатор исследований по разным направлениям) были созданы сектора рабочего класса, крестьянства, интеллигенции, объединенные в Отдел социальной структуры (рук. Ф. Р. Филиппов).

Акцент переносится на анализ внутриклассовых различий. Характер труда объявляется основным слоеобразующим признаком. Различия по характеру труда становятся основными критериями дифференциации не только между рабочим классом, служащими, но и внутри них. Так, в рабочем классе выделяли три основные слоя (по уровню квалификации) и пограничный слой рабочих-интеллигентов высококвалифицированных рабочих, занятых наиболее сложными, насыщенными интеллектуализированными элементами видами физического труда.

Похожее социальное деление отмечалось внутри интеллигенции и колхозного крестьянства. Кроме того, предлагалось деление интеллигенции на специалистов и служащих неспециалистов. Среди специалистов начинают выделять ту часть, которая занята организаторским трудом.

В эти годы активно дискутируются вопросы о новых формах социальной дифференциации, уже упоминавшихся «пограничных слоях»: рабочих-интеллигентах, рабочих-крестьянах, работниках межведомственных организаций и т. д. Этот подход не был принят единодушно и в некоторых изданиях был назван «надуманным», а тезис о «ведущей роли» рабочего класса интерпретировался исключительно как преодоление различий внутри самого рабочего класса.

Тем не менее, эмпирические данные о составе рабочего класса свидетельствовали о сложности и многогранности его структуры. Исследователи отмечали, что рабочий класс состоит из определенных слоев, отличающихся друг от друга прежде всего в силу социально-экономической неоднородности труда, уровнем механизации и автоматизации производственных процессов, характером и содержанием труда, уровнем квалификации, а также общеобразовательной и общетехнической подготовкой, порождающими различия и в культурном уровне развития рабочих.

Исследование, начатое в 1975 г. в г. Горьком по международному проекту «Автоматизация и промышленные рабочие» (руководитель В. И. Усенин), позволило осуществить сравнительный анализ содержания труда рабочих автоматизированного и неавтоматизированного производства.

Было установлено, что переход от механизации к автоматизации ведет к позитивным изменениям в характере, содержании и условиях труда. В 1979 г. были обследованы все квалификационные группы рабочих, и полученные результаты подтверждали тезис о существенной неоднородности внутреннего состава рабочего класса.

Обнаружились существенные изменения в характере этих источников: уменьшение доли выходцев из крестьян и возрастание удельного веса выходцев из рабочих, интеллигенции, служащих; возрастание роли отраслевых и региональных факторов; качественные сдвиги в образовательно-квалификационном уровне; различия в адаптации молодых рабочих на производстве и др.

В том же аспекте ведутся исследования роли высшей школы. Исследование, проведенное в середине 70-х гг. в шести регионах страны, обнаружило существенное различие между студентами вузов различного профиля по «выходу» из различных социальных групп, мотивам поступления в высшую школу, жизненным планам, ценностным ориентациям и т. д. Фиксировалась усиливающаяся социальная неоднородность в составе студенчества.

Другой вывод заключался в том, что одним из основных источников пополнения интеллигенции стал рабочий класс. Таким образом, если идеологические установки подтверждали формирование социально-однородного общества, социологические исследования по существу их опровергали.

Как правило, социологи, фиксировавшие нарастание социальных различий, не покушались на открытую критику тезиса однородности, но просто-напросто, цитируя тот или иной официальный документ (обычно это были ссылки на решения ЦК КПСС и доклады на партийных съездах), далее рассматривали проблему как таковую.

Редакторы книг, в свою очередь, видели эту несообразность, но требовали лишь одного: упоминания партийных установок и тем самым вместе с авторами участвовали в этой «игре» с идеологическим цензором.

Достаточно интенсивно развивались также исследования, связанные с изменениями в социальной структуре сельского населения: о двойственной природе колхозной части интеллигенции и служащих, о характере и критериях внутриклассовых различий и их соотношении с различиями между классами; о природе и содержании существенных различий между городом и деревней, аграрным и индустриальным трудом и т. д.

Большой вклад в разработку этой проблематики внесли Ю. В. Арутюнян, В. И. Староверов, П. И. Симуш и др. Именно в 70-е гг. получает развитие проблематика региональных и национальных особенностей «совершенствования социальной структуры по пути выравнивания социальных различий в территориальном плане».

Программная установка была дана XXV съездом КПСС (1976 г.) в тезисе о «создании однотипной социальной структуры во всех регионах страны, у всех социалистических наций, входящих в новую историческую общность советский народ».

И здесь происходила та же самая «игра». Дело в том, что исследования проблемы развития социально-классовой структуры и национальных отношений ранее осуществлялись порознь; их совмещение позволило проследить динамику социального состава «наций» и «народностей», реальные, а не надуманные различия между ними в процессах изменений социальной структуры, т. е. в направленности социальной мобильности, в особенностях демографического развития, в социально-культурных потребностях.

Были подняты вопросы, связанные с характером социально-региональных (территориальных) различий, обсуждалась их типология и перспективы развития. Исследования в 80-е гг. проходили в соответствии с очередной партийной установкой о возможности формирования бесклассовой структуры «в главном и основном» в исторических рамках «развитого социализма» (XXVI съезд КПСС, 1980 г.).

Социологи переформулировали этот тезис в проблематику «органической ее целостности» (IV Всесоюзная научная конференция, 1981 г., г. Таллин; V в г. Харькове, 1985 г.). «Целостность» структурируется в понятиях социальных групп и слоев по характеру труда, образованию, образу жизни, социальной мобильности. Однако по-прежнему доминирует преимущественно одномерное рассмотрение социальной структуры. Такие критерии, как участие во властных отношениях и престиж, использовались скорее с декоративной целью (участие в общественной работе, профессиональные предпочтения и т. д.).

В странах Центральной и Юго-Восточной Европы коллеги советских исследователей изучали социальную структуру, используя различные критерии и показатели социального расслоения: в том числе критерий власти или осуществления управленческих функций. Подчеркивалось, что источники власти базируются на монополии на средства производства и на определенном положении в уже сформировавшейся социальной структуре, но роль последнего становится более существенной вследствие усложнения общественной организации и по мере фактического обобществления производства.

Разрастается бюрократический аппарат, управляющий «общественной собственностью» и использующий свое положение как источник власти. Иными словами, происходит институционализация бюрократии и. власти, приобретающая самостоятельный характер в социальной структуре советского типа.

Нарастает бюрократизация всех социальных отношений, а партийно-хозяйственная номенклатура становится доминантной социальной группой. Участие работников в управлении производством и в других отношениях базируется на профессиональном разделении труда и тесно переплетается с бюрократическими структурами. В совокупности это приводит к технократизации общественных отношений или к системе, являющейся гибридом технократическо-бюрократических отношений.

В советской литературе проблематика «социалистической бюрократии» подвергалась одиозной критике. Тем не менее и советские социологи изучали механизмы взаимодействия равенства и неравенства, единства и многообразия интересов классов, социальных групп и слоев, социально-территориальных общностей. Характер этих противоречий оценивался как исключительно неантагонистический, а тезис о возможности превращения их в антагонистические объявлялся необоснованным и теоретически несостоятельным.

Существенным продвижением в становлении собственно социологического изучения социального расслоения было размежевание с философами, историками, экономистами, этнографами. Социология социальной структуры, оставаясь, конечно, марксистской, предстает как автономная область социального знания, отражающая специфику социальных изменений в обществе.

Наиболее деидеологизированной сферой являлись разработки инструментария исследований социально-классового расслоения, в рамках которого система критериев межклассовых и внутриклассовых различий переводилась в соответствующие показатели и индикаторы. Например, тщательно верифицировались показатели характера и содержания труда, профессионально-квалификационные характеристики, условия труда и быта, структура рабочего и внерабочего времени и др. По сути дела, многие из этих индикаторов и сегодня остаются адекватными социальным реалиям.

Заметную роль в рассматриваемой области сыграло всесоюзное исследование, осуществленное Институтом социологических исследований АН СССР совместно с другими социологическими центрами страны (рук. Г. В. Осипов), «Показатели социального развития советского общества». Оно охватывало рабочих и инженерно-производственную интеллигенцию в основных отраслях народного хозяйства девяти регионов и зафиксировало противоречия в развитии советского общества и его социальной структуры.

До начала 80-х гг. имела место довольно высокая динамика социально-структурных изменений, но с конца 70-х общество утрачивает динамизм, стагнирует, преобладают воспроизводственные процессы. При этом и само воспроизводство деформируется растет численность бюрократии и «нетрудовых элементов», деятели теневой экономики превращаются в фактор латентной структуры, высококвалифицированные рабочие и специалисты зачастую выполняют работу ниже уровня: своего образования и квалификации. Эти «ножницы» в среднем по стране составляли от 10 до 50% по различным социальным слоям.

В условиях централизованного хозяйства с административно директивными методами управления сложилась так называемая «статусная система оплаты труда» при абсолютном доминировании производства. Система начала формироваться уже в период форсированной индустриализации с акцентом на развитие тяжелой и оборонной промышленности.

Уже в 50-60-х гг. руководство страны осознает необходимость пересмотра сложившейся системы оплаты труда, инициирует разные формы оплаты «по результатам», что растягивается почти на тридцать лет, причем проводится в жизнь непоследовательно и половинчато. Разрыв в оплате труда между рабочими и колхозниками, рабочими и служащими уменьшается, но принцип статусной дифференциации заработков сохраняется, как и различия в заработной плате по отраслям.

В советском обществе в 70-80-е гг. все отчетливее оформлялся слой бюрократии, получившей у разных авторов различное название: номенклатура, партократия, новый класс, контркласс. Этот слой обладал исключительным и натуральным характером прав, льгот, привилегий, доступных отдельным ступеням иерархии, носителям определенных статусов, зарезервированных для них номенклатурным механизмом распределения функций и соответствующих им благ.

При этом номенклатурные ступени социальных иерархий обладают собственной качественной спецификой, являющейся следствием фетишизма отношений власти, господства административно-политических принципов оценки человека. Поэтому отдельные исследователи называют советское общество этакратическим со слоевыми отношениями неравенства по поводу места в системе «власть-собственность» (О. Шкаратан, В. Радаев, В. Ильин). Позже Т. И. Заславская выделила в социальной структуре три группы: высший класс, низший класс и разделяющую их прослойку.

Основу высшего слоя составила номенклатура, включающая высшие слои партийной, военной, государственной и хозяйственной бюрократии. Она является собственником национального богатства, которое использует по своему усмотрению. Низший класс образуют наемные работники государства: рабочие, крестьяне, интеллигенция. У них нет собственности и прав участвовать в распределении общественной собственности.

Социальную прослойку между высшими и низшими классами образуют социальные группы, обслуживающие номенклатуру, не имеющие частной собственности и права распоряжаться общественной, во всем зависимые. Сходную схему анализа социальной структуры советского общества предлагают и зарубежные авторы (М. Восленский, А. Инкельс, В. Текенберг и др.).

В то время советские социологи, используя материалы официальной статистики, показали, что изменения, происходящие внутри рабочего класса, совершаются главным образом вследствие технико-технологического прогресса, изменений в социально-стратификационной структуре советского общества в целом.

Сам термин как бы интегрирует профессионально-технологические особенности труда и существенные черты социального облика работника: условия труда, его социальные функции, своеобразие быта, культуры, общественной психологии и образа жизни.

В исследованиях социально-классовой структуры сельского населения, особенно в конце 70-х начале 80-х гг., (по материалам обследований Брянской, Калининской, Владимирской областей, Удмуртии, Чувашии, Ставропольского края, Молдавии) серьезно анализируется содержание категории «деревня».

Были зафиксированы существенные сдвиги в составе сельского населения: изменяются межи внутриклассовые отношения, формируются пограничные социально-классовые элементы: рабочие-интеллигенты, крестьяне-интеллигенты, рабочие-крестьяне.

Изучение социально-территориальных общностей выходит за пределы сельских поселений (деревни), они охватывают широкий круг проблем, связанных с социально-региональными и национальными различиями. Была начата разработка показателей, характеризующих социо-экономическую типологию районов . В наши дни эта задача обнаружила крайнюю важность вследствие тенденции к автономизации регионов, к развитию с опорой на собственные ресурсы.

Социальная мобильность, в отличие от 60-70-х гг., становится предметом изучения не только социологов, но и экономистов, статистиков, демографов. Крупномасштабное исследование социальной мобильности ИСИ АН СССР (1984-1988 гг.) осуществлялось в 12 республиках и областях совместно с отделом социальной статистики ЦСУ СССР и многими региональными центрами страны. Сопоставление данных о трудовой карьере людей, вступивших в трудовую жизнь от начала 40-х до начала 80-х гг., позволило по-новому увидеть эволюцию тенденций и направлений социальной мобильности.

Социальное планирование и прогнозирование» (позже переименована в «Социальные процессы в социалистическом обществе»), в работе которой принимали участие социологи Болгарии, Венгрии, Польши, ГДР, Румынии, СССР, Чехословакии. В рамках Комиссии были созданы рабочие группы по изучению рабочего класса, интеллигенции, крестьянства, по проблемам социальной мобильности и образования.

В 1976-1982 гг. проводилось международное социологическое сравнительное исследование проблем социального развития рабочего класса и инженерно-технической интеллигенции в условиях общего замедления темпов развития социалистических стран Европы, стагнации социальной сферы, расцвета упрощенных, иллюзорных концепций «социальной однородности».

Навязывались представления об исчезновении, отмирании многообразия: в экономике только одна государственная собственность, в социальной сфере стирание всех различий, в политической неизменность политических структур, одна схема управления. Вместо исследований реальной структуры общества, динамики социально-классовых, внутриклассовых изменений ритуально господствовал тезис лишь о социальной однородности общества.

Международное исследование выявило также области, где внутриклассовые различия становятся более существенными, чем межклассовые, т. е. выявило новый тип социальной дифференциации в континууме умственно-физического труда. Кроме того, было убедительно показано, что механизмы интеграции и механизмы дифференциации с разной степенью интенсивности действуют в различных странах.

Международное сравнительное исследование по проблемам высшей школы и молодежи показало, что высшая школа в социалистических странах играла роль важнейшего канала социальной мобильности, а социальные источники формирования студенчества в значительной мере воспроизводили существующую структуру. Проводились и другие подобные исследования.

На V Всесоюзной конференции по проблемам социально-классовой структуры (Таллин, 1981 г.) было заявлено о необходимости создания современной концепции социальной структуры, дающей реалистические оценки тенденций возникновения новых форм социальной интеграции и дифференциации, ибо исследования обнаруживали новые формы дифференциации общества, очаги социальной напряженности, рушились идеологические мифы, происходили сдвиги в системе ценностных ориентаций.