Знаете ли вы, что
Воспитание сильной воли – дело не только подросткового возраста. Оно продолжается всю жизнь. В современной Японии разработана целая система воспитания воли менеджеров. В школе государственного управления им. К. Мацусито подъем слушателей в 5 часов утра, а в тренировочном центре Канрося есэй гак-ко – в 4.30. После подъема обязательная физзарядка, затем уборка двора и улицы.
После еды мытье посуды. В занятия включается чистка обуви пассажирам на ближайшем вокзале, работа в поле или на заводе разнорабочими. Много внимания уделяется физкультуре.
Это изнурительные марш-броски, фехтование и каратэ. В учебных заведениях воспитывают таким образом лидеров производства, уверенных в себе, дисципли-нированных, инициативных, без брезгливости выполняющих любую, самую грязную и тяжелую работу).
Девиантное и делинквентное поведение детей и подростков связано с нарушением установленных взрослыми общественных норм и правил. Они им кажутся непонятными, чужими и неприемлемыми. Привыкание к социальным нормам, а тем более осмысленное их понимание и усвоение требует достаточно долгого времени.
Воспитание правовой культуры никак не может закончиться в подростковом возрасте, хотя внешнее и неглубокое усвоение правовых норм вполне может произойти и в возрасте до 17 лет.
Как показывают исследования социологов и наблюдения психологов, всестороннее и глубокое усвоение правовой культуры происходит не ранее третьего курса вуза, т.е. тогда, когда большинство молодых людей превращается в взрослых.
В этот период происходит главное – соединение социальных норм и духовных ценностей. Такая спайка особенно нужно, так как нормы – это всего лишь форма, а ценности – их содержание. К примеру, ценность человеческой жизни оформляется сводом соответствующих законов и правил поведения.
Специалисты задались вопросом: почему подростки, к примеру, нападают на мирных граждан, угоняют машины, грабят магазины? Быть может, потому что они отвергают общечеловеческую мораль и придерживаются своей собственной? Долгое время социологи так и думали.
Но недавно выяснилось, что у подростков нет ценностей и норм, противоположных общепринятым. Правда, они особым образом трактуют их.
Подростки переинтерпретируют в терминах своей субкультуры, своих ценностных представлений любое явление, с которым она сталкивается. В том числе и преступление. Например, хулиганство описывается как озорство, угон автомобиля – как временное заимствование, а драка – как выяснение отношений.
Среди обследованных С.И.Кургановым осужденных 53,6% считают, что своим преступлением они никому, кроме себя и родных, вреда не причинили. Так думают те, кто насиловал, избивал, расхищал.
Находясь в социальной среде – семье, образовательном учреждении, компании сверстников – ребенок как бы <заглатывает> те нормы и ценности, которые здесь главенствуют, а затем перерабатывает их, изменяя и приспосабливая к своим нуждам, индивидуальным особенностям и жизненным целям. В его голове не сидит уголовный кодекс или свод правил поведения.
То, что там находится, это крайне запутанный лабиринт отрывочных сведений, случайно запомнившихся статей УК, воспринятых со слуха и ровесниками уже переинтерпретированных норм поведения, собственных домыслов и предубеждений.
К существам, умеющим спать стоя, следует отнести лошадей и родителей одномесячного ребенка.Ориентируясь прежде всего на самих себя – вспомним теорию детского эгоцентризма Ж.Пиаже, – дети и подростки умеют сопереживать только себе, своим ближним и никому другому.
Но это не душевная черствость, как полагают некоторые авторы. За редким исключением, свой поступок они интерпретируют опять же в терминах подростковой субкультуры. Юный правонарушитель видит в себе не злодея, а поборника справедливости.
Когда стриженые <люберы> в 1980-е годы нападали на длинноволосых <хиппи>, они рассматривали свои действия как наведение общественного порядка и борьбу за нравственный образ жизни. Иначе говоря, правонарушитель занимает позицию мстителя, а жертва превращается в злодея.
Работники правоохранительных органов слышат от подростков фразы типа <я никому не причинил вреда>, <они сами это заслужили>. Изображая себя жертвами несправедливого приговора, они выставляют себя этакими рыцарями долга: <не имел права струсить>, <главное – не бросать друга в беде>, <не мог оставить товарища>.
Подростков спрашивали: смогли бы они совершить кражу, чтобы выручить друга из беды или по его просьбе? Около 70% из них ответили утвердительно. <Не укради> – абсолютный нравственный закон, переступать который человек, если он хочет оставаться человеком, не может.
Но подросток переступает. Почему? Он не видит, не слышит, не знает абсолютной морали. Она абстрактна, а он мыслит конкретно. Поэтому нравственный закон представляет ему в системе юридических норм: какое наказание полагается за кражу имущества или угон автомобиля.
А через них можно уже переступить: для большинства обследованных подростков некоторые юридические нормы не имеют моральной силы, работники милиции и суда – плохие люди, так как несправедливо рассматривают их дела. По всей видимости для подростков нормы межличностных отношений, законы малой группы имеют более важное значение, чем юридические постановления или нравственные нормы.
