Воинские инициации и оборотничество
В языческую эпоху воинские инициации обычно были связаны с оборотничеством – экстатическим превращением воина в дикого зверя, чаще всего в волка и медведя. Суть воинской инициации заключалась в ритуальном превращении молодого воина в волка.
Суть “волчьей” воинской инициации заключается в радикальном изменении сознания в результате его “погружения” в низшие, бессознательные слои психики. Измененное после прохождения ритуала сознание обретало новые способности, выходящие за грань прежних возможностей человека.
Для усиления транса использовались шоковые практики посвящения: нанесение болезненных ударов, целеноправленное голодание во время проведения ритуала и т.д.
Такие действия, совершаемые взрослыми мужчинами – воинами и жрецами – вводили сознание юноши в пограничное, экстремальное состояние, позволяющее активизировать чувственность и лучше воспринимать некоторые магические влияния. Оборотничество как бы связывало юношу с душевным состоянием зверей.
Считалось, что такое <вхождение в роль> способствует <пробуждению сознания>, точнее сказать, подсознания и помогает воину набраться нужных в бою качеств: храбрости, свирепости, бесстрашия, презрения к смерти, силы, внезапности, ощущать врага по запаху, слышать шорохи в абсолютной тишине, видеть в непроглядной темноте и др.
Таким образом, в воинской инициации речь идет не только о храбрости, физической силе или умении выносить лишения, но и о магическом религиозном опыте, радикальным образом менявшем жизнь испытуемого.
Он должен был преодолеть свой человеческий облик в порыве агрессивной, устрашающей ярости, уподоблявшей его бешеному хищнику. Древние германцы называли воинов-зверей berserkir, буквально, “воины в шкуре (serkr) медведя”. Другое их имя ulfhedhnar, “люди в волчьей шкуре”.
Волк занимает одно из центральных мест в мифологических представлениях многих народов мира. Неудивительно, что масса этнонимов многих засвидетельствованных историческими источниками индоевропейских народов восходит к имени этого животного. Сведения о них собрал М.Элиаде.
Обращение в волка было уподоблением одному из наиболее почитаемых и могущественных, наделяемых сверхъестественными силами зверей. Имя этого зверя было настолько священным, что его нельзя было произносить в слух, поэтому вместо “волк” говорили “лютый”, а мужчин-воинов в некоторых славянских племенах называли “лютичи”.
“Оборотиться”, “обвернуться” (превратиться) нередко буквально означало “перевернуться”, то есть перекувырнуться, “переброситься через себя” или через условную границу. “Оборачиваясь”, человек как бы переворачивался той стороной своего существа, которая приобщена к высшим силам мира, к почитаемым зверям, птицам, рыбам – “предкам, родственникам и покровителям”.
Практика оборотничества была настолько распространена среди славянских племен, что Геродот описывает ежегодное превращение невров (славянское племя, обитавшие на территории Белоруссии) на несколько дней в волков, как нечто само собой разумеющееся.
Самым известным способом превращения было оборачивание с помощью заговоров и обрядов. Одевание волчьей шкуры – другой древнейший способ превращения, который практиковался еще волхвами. Воины древних индоевропейцев часто представляли себя в виде волков, назывались ими, наряжались в волчьи шкуры.
В таком случае голова волка надевалась на шлем, а другие части шкуры скрывали плечи и спины воинов. Подобный “мундир”, например, носили римские разведчики, знаменосцы и солдаты преторианской гвардии. У балтов были “слуги бога-волка”, считавшие себя волками и составлявшие одно из самых активных подразделений войска.
Участник обряда посвящения славянского юноши символически превращался в волка, а сам процесс сопровождался совершением соответствующих операций. В частности, “важным моментом инициации было вступление неофитов в контакт с духами предков; посвященные вступали в контакт не только со своими предками-людьми, но и с духом тотемного предка-волка”.
Таким образом, перевоплощение достигалось в результате двух взаимосвязанных и незаменимых действий: сначала надо было переодеть (юноше в шкуру волка или медведя), а затем духовно переселиться в зверя, изменив тем самым свое психическое состояние и поведение.
Только в результате этих двух стадий могла быть пройдена третья – физическое овладение качествами зверя – ловкостью, свирепостью, бесстрашием и др.
Все то время, пока воин находился в шкуре животного, пишет М.Элиаде, он не был человеком, а непосредственно – хищником: он не только становился жестоким непобедимым воином, охваченным furor heroicus, но и избавлялся от любого человеческого проявления, иными словами, он больше не чувствовал себя связанным с законами и обычаями людей.
Молодые воины не довольствовались лишь правом обворовывать и терроризировать поселения в период ритуальных сборищ, они даже питались человеческим мясом.
Вера в ритуальную или экстатическую ликантропию существовала как у членов тайных североамериканских и африканских сообществ, так и у германцев, греков, иранцев и индийцев. Яркий пример – африканские группы “леопардов”.
В период инициации лакедемонийский юноша (couros) в течение года жил как волк: он скрывался в горах, стремясь не поручаться никому на глаза. У многих индо-европейских народов иммигранты, ссыльные и беглецы именовались “волками”.
В Законах Эдуарда Исповедника (около 1000 г. н. э.) говорится, что ссыльный обязан носить маску с изображением волчьей морды (wolfhеde). Волк был символом беглеца, и многочисленные боги-защитники ссыльных и изгнанников наделялись качествами волка или носили его имя.
Ритуальное подражание волку характеризуется обрядом воинской инициации и, как следствие, возникновением Manner-bunde, тайных воинских союзов. У нас есть основания предполагать, что эти ритуалы и верования, перекликающиеся с военной идеологией, сделали возможным уподобление волкам беглецов, ссыльных и изгнанников.
Для того, чтобы выжить, эти молодые люди, оказавшиеся вне закона, вели себя подобно бандам разбойников, иными словами, как настоящие “волки”.
У германцев воинские братства просуществовали до У1-У11 вв. Ж. Дюмезиль доказал присутствие определенных воинских инициативных обрядов у кельтов и романцев, а X. Жанмэр обнаружил следы подобных ритуалов у лакедемонийцев.
В одной из саг описывается, как некоторые “берсерки” “шли в бой без кольчуг, охваченные безумием, подобно взбесившимся псам и волкам, в дикой ярости они кусали собственный щит”. Перед битвой берсерки скрежетали зубами, кусали края щитов.
Многие верили, что они обладают колдовской силой, перед которой бессильно оружие. Берсерк считался воином, находившимся под покровительством бдина, и был неуязвим и силен, как волк, медведь или бык. Стихийная жажда приключений, обуревавшая викингов, часто называется берсеркерством.
Профессиональные скандинавские воины объединялись в братства. Речь идет о североевропейских <мужских союзах>, члены которых доводили себя до особого яростного состояния, в котором они абсолютно забывали о самосохранении и шли в бой совершенно голыми или прикрывшись звериной шкурой.
При этом они не чувствовали боли, не знали жалости и обычных человеческих чувств и, к примеру, могли наброситься на противника и выгрызть ему горло. Сами они считали, что в этот момент в них вселяется божество войны, соотносимое, как правило, с волком.
После такого боя берсерк считался посвященным, человеком, имеющим особые способности, выходящие за рамки доступного обычным людям житейского (профанного) опыта.
