Трансформация правозащитного движения в России

В задачи данной главы не входит детальный анализ исторического развития советского общества, поэтому ограничимся лишь кратким перечислением наиболее важных событий 80-90-х годов, имеющих отношение к теме данной главы. В 1985 г. Генеральным секретарем ЦК КПСС стал Михаил Горбачев, который, хотя и был выходцем из советской номенклатуры, нашел в себе муже­ство признать, что страна находится в состоянии глубокой стаг­нации и реформы необходимы ей прежде всего из прагматических соображений экономической эффективности, они невозможны без некоторой политической либерализации. Началась “перестрой­ка”. К 1987-1988 гг.. когда была практически отменена цензура, в стране стала бурно развиваться независимая пресса, миллионными тиражами выходили “толстые журналы” со статьями на акту­альные темы и запрещенными советской властью художествен­ными произведениями (начиная от поэзии Пастернака и Цветаевой и заканчивая “Архипелагом ГУЛаг”). Популярность журналов была связана, в первую очередь, с тем, что на их страницах многие люди впервые узнавали страшную правду об отечественной истории – самиздат читали многие, но далеко не все, особенно в провинции.

Освобождались и реабилитировались политзаключенные, по личному распоряжению Горбачева был возвращен из ссылки А.Д. Сахаров, который в 1989 г. был избран народным депутатом СССР. Сначала де-факто, а потом и де-юре власти перестали пре­следовать граждан за несанкционированные объединения, в ре­зультате чего большой популярностью стали пользоваться лак называемые “неформальные организации” – разного рода дискуссионные клубы, движения и т.д.

Постепенно становилась реальностью и свобода уличных шествий и мирных собраний, хотя время от времени власть, словно спохватившись, начинала действовать старыми методами, убивая мирных граждан в Баку, Тбилиси, Вильнюсе. Это можно понять (но нельзя оправдать): власти испугались тех процессов, которые были вызваны к жизни либерализацией режима. Но было уже поздно: общество словно проснулась после многолетней спячки и начало активно действовать.

Несмотря на всю сложность и неоднозначность политических и общественных изменений, происходивших в конце 80-х годов, одно можно сказать с определенностью: правозащитники доби­лись своего. Разумеется, многое еще предстояло сделать, но так или иначе “безнадежное дело” закончилось успехом, хотя многих этот успех застал в лагерях, в ссылке или в эмиграции. Поэтому правозащитникам предстояло ответить на вопрос: что же дальше? Должны ли они констатировать достижение целей движения? Если да, то означает ли это, что движение в том виде, в котором оно существовало на протяжении последних тридцати лет, поте­ряло свой смысл? Должны ли правозащитники перейти в другие области, теперь открытые для всех. — политику, журналистику, публицистику?

Вскоре выяснилось, что ответить на эти вопросы нелегко. С одной стороны, многие правозащитники действительно занялись работой в “смежных” областях. Андрей Сахаров, Сергей Ковалев, Глеб Якунин и многие другие стали избираться в советские представительные органы, которые делали первые шаги, – прежде всего Всесоюзный Съезд народных депутатов, позднее- Верхов­ный Совет РСФСР. При этом они не оставляли и иной общественной деятельности, участвуя в работе различных “неформальных” групп. А.Д.Сахаров, например, стал первым председателем об­щества “Мемориал”, о чем мы еще расскажем.

Вели говорить о диссидентах вообще, то можно сказать, что они перестали существовать как формация. Ведь всех их объеди­нял лишь протест против существовавшего в СССР положения вещей, а мировоззрения могли быть при этом противоположны­ми. Многие мемуаристы подчеркивают, что диссидентство не было движением, а было лишь группой временно объединившихся для достижения общих целей людей. Когда же эти цели были дос­тигнуты, каждый занялся своим делом: политики – политикой, писатели  -литературой, священники – окормлением прихожан.

Что же касается собственно правозащитников, то вскоре им стало понятно, что, несмотря на признание государством тех ми­нимальных гражданских и политических прав, к соблюдению которых призывали Хельсинкские соглашения, работы им хватит еще надолго. Ведь именно признание государством прав граждан на объединение, свободы слова и прессы, права общественных объединений на участие в политическом процессе делает возможным защиту других, не менее важных прав человека: права на жизнь, права на свободу и личную неприкосновенность, права на справедливый суд и всех остальных личных прав, которые в на­стоящее время гарантированы российской Конституцией и меж­дународными соглашениями.

Эта трансформация нагляднее всего проявилась в истории од­ной из первых “перестроечных” общественных организаций – общества “Мемориал”. Как уже указывалось, в середине 80-х го­дов широкая общественность стала узнавать все больше о сталинских репрессиях и их реальных масштабах. Результатом при­знания не просто ошибок, как в 60-е годы, а преступлений режима стало созревание в обществе стремления увековечить память жертв террора. Именно такую цель поставила перед собой создан­ная несколькими энтузиастами в сентябре 1987 г. историко-просветительская секция “неформального” клуба “‘Демократическая перестройка”. Вскоре секция отделилась от клуба и стала назы­ваться группой “Мемориал”. По старой “петиционной” традиции группа решила выступить с обращением к XIX конференции КПСС, заручившись, однако, общественной поддержкой. Для это­го был организован сбор подписей – сначала в Москве и Ленин­граде, а через несколько месяцев и во многих других городах, где также стали создаваться группы “Мемориал”. Всего за несколько месяцев “Мемориал” превратился в общенациональное движение. К июню 1988 г. под обращением было собрано около 50 тыс. под­писей.

Однако идея мемориального комплекса так и не была воплощена в жизнь. И не столько потому, что она не нашла отклика у руководства страны, сколько потому, что изменились цели самих групп “Мемориал”. Быстро взрослеющее гражданское общество осознало две вещи. Во-первых, чтобы переосмыслить прошлое страны, недостаточно сооружения мемориального комплекса по указке сверху – общество сможет это сделать лишь тогда, когда историческая правда будет восстановлена в полном объеме. Ины­ми словами, истинным мемориалом жертв может стать “не па­мятник, а память”. Во-вторых, жертвы репрессий – как прошлых, так и продолжающихся – нуждаются в помощи сейчас, и оказать ее часто некому. Поэтому группы “Мемориал” стали сами организовывать сбор информации о репрессированных; была разработана специальная анкета, распространявшаяся все тем же “самиздатским” способом (в конце 80-х годов было собрано около 10 тысяч таких анкет).

Естественным образом вокруг “Мемориала” стали объединять­ся сами репрессированные и их родственники. Всех их объединяла общая цель –добиться восстановления исторической справедливости, т.е. полной реабилитации и признания не просто ошибки, а вины государства, хотя бы в виде материальной компенсации. Ведь в 60-е годы были реабилитированы далеко не все, а вскоре этот процесс и вовсе прекратился. Однако механизма подобной полномасштабной реабилитации не существовало, и активистам “Мемориала” стало ясно, что его создание зависит в первую очередь от них.

Летом 1988 г. одновременно со сбором подписей под письмом к XIX партконференции были проведены импровизированные “выборы” Общественного комитета “Мемориала” – что-то вроде социологического опроса, в ходе которого случайно отобранных граждан спрашивали о том, кого они хотели бы видеть в составе такого комитета. Из 15 человек, набравших наибольшее количество голосов, никто, кроме А.И.Солженицына, не отказался вой­ти в состав комитета, а на его первом заседании председателем был избран А.Д.Сахаров. В начале 1989 г. 250 делегатов из раз­ных городов учредили Всесоюзное добровольное историко-просветительское общество “Мемориал”, приняли его устав и избрали правление (председателем общества также стал А.Д.Сахаров). Движение приобрело организационную структуру.

Новые цели потребовали новых подходов. В марте 1990 г. в Российской Федерации прошли первые демократические парламентские выборы. “Мемориал” не участвовал в них в качестве политического объединения, но оказал активную поддержку не­скольким кандидатам. Почти все они были избраны (в то время “Мемориал” продолжал пользоваться в обществе большим авто­ритетом). Один из таких депутатов, С.А. Ковалев, возглавил в Вер­ховном Совете РФ Комитет по правам человека, который немедленно начал разрабатывать проект закона о реабилитации, привлекая к работе экспертов “Мемориала”. 18 октября 1991 г. действующий поныне Закон “О реабилитации жертв политических репрессий” вступил в силу.

Очевидно, однако, что для осуществления изменений в обще­стве и даже для достижения тех или иных конкретных целей принятия законодательного акта никогда не бывает достаточно. За­кон необходимо активно применять и контролировать ход его применения. С этой целью при московском “Мемориале” была создана юридическая приемная, в которой оказывается содействие репрессированным и членам их семей. Аналогичные приемные созданы и во многих региональных отделениях “Мемориала”.

В 1992 г. общество “Мемориал” из всесоюзного стало между­народным (так как Советский Союз прекратил существование), а также не только “историко-просветительским”, но и правозащитным. “Мемориал” начал заниматься защитой прав беженцев и вынужденных переселенцев. Стали организовываться экспедиции и наблюдательные миссии “Мемориала” в регионы этнических и иных конфликтов (с конца 80-х годов такие места стали называться “горячими точками”) – Нагорный Карабах, Южную Осетию, Приднестровье, Таджикистан, Чечню. Благодаря этой деятельности о беззакониях и жестокостях узнавал весь мир. Целью активистов “Мемориала” остается сбор, фиксирование и последующее обнародование документальных материалов.

У истоков общества “Мемориал” стояли в основном не известные диссиденты, а “новички”, люди, не занимавшиеся активной правозащитной деятельностью в советские годы. Что же касается “ветеранов”, то, как мы уже отмечали, к концу 80-х годов многие из них находились в тюрьмах, в ссылке или в эмиграции. Другие занялись либо политикой, либо творчеством, либо журналистикой. Поэтому когда в 1989 г. была воссоздана МХГ, из ее “старых” членов первоначально приняли участие лишь двое – Людмила Алексеева и Юрий Орлов. К этому времени уже активно действо­вала Международная Хельсинкская федерация со штаб-квартирой в Вене (с 1982 г.), в которую сейчас входит около 30 национальных хельсинкских комитетов. В России под эгидой МХГ в течение нескольких лет также возникла целая сеть региональных право­защитных организаций.

Мы показали, что в советское время роль юристов в общественной жизни вообще и в правозащитном движении в частности была крайне ограниченна. Монополия на правоприменение принадлежала государству, и функция юристов (будь то судьи, прокуроры или адвокаты) в основном сводилась к реализации этой монополии. Любые попытки подорвать 317 монополию немедленно пресекались. Единственное, что оставалось думающим и ответствен­ным юристам, – это честно исполнять свой профессиональный долг, не подменяя его соображениями “социалистического правосознания” и “партийности”. Даже это было нелегко – такая прин­ципиальность легко могла стоить, например, адвокату карьеры, и это в лучшем случае. По свидетельству Л. Алексеевой, в начале 80-х годов – в наиболее тяжелые для правозащитников времена, адвоката по соглашению для обвиняемого по политическому делу иногда было просто невозможно найти: они либо защищались сами, либо адвокат назначался (удивительно, но такие назначен­ные адвокаты иногда занимали принципиальную позицию, тре­буя оправдания подзащитного). Вошли в историю имена нескольких адвокатов, не побоявшихся не только по-настоящему защищать правозащитников, ко и открыто разделять их убеждения: Борис Золотухин. Софья Каллистрятова, Дина Каминская (это лишь не­сколько наиболее известных имен).

С.В.Каллистратова. например, защищала таких известных правозащитников, как В.Делоне, Н.Горбаневская и П.Григоренко, активистов крымско-татарского национального движения. В связи с защитой ею Н.Горбаневской в 1970 г. председатель КГБ Ю.Ан­дропов направляет в ЦК KI КОС “записку” следующего содержания:

“…Комитет госбезопасности сообщает о неправильном поведении в судебном процессе адвоката Каллистратовой СВ., которая встала на путь отрицания состава преступления в действиях Горбачевской…Такое пове­дение адвоката в судебном процессе не является единичным.., Аналогичные позиции занимает группа московских адвокатов… Нередко они действуют по прямому сговору с антиобщественными элементами, информируя их о материалах предварительного следствия и совместно вырабатывая линию поведения подсудимых и свидетелей в процессе следствия и суда”.

Подобного рода обвинения в адрес адвокатов сейчас кажутся абсурдными, но в то время такое “вольнодумство”, как отстаивание позиции подзащитного, влекло за собой весьма ощутимые последствия. Уже через неделю Московский комитет партии отчитывается перед ЦК КПСС в проведенной работе:

“…Председателю Президиума коллегии адвокатов т. Апраксину К.Н. и заведующим юридическими консультациями поручено принять меры по улучшению воспитательной работы в коллективах и повышению персональной ответственности адвокатов за выступления в суде.

Принято к сведению заявление т. Апраксина К.Н. о том, что адвокаты Каминская, Каллистратова, Поздеев и Ромм впредь не будут допущены к участию в процессах по делам о преступлениях, предусмотренных ст. 190′ УК РСФСР. Адвокат Монахов за аморальное поведение из коллегии адвокатов исключен.

О принятых мерах сообщено в Комитет государственной безопасности”. Выйдя в 1976 г. из состава коллегии адвокатов (формально – в связи с действительно ухудшившимся состоянием здоровья, а на самом деле – из-за невозможности осуществлять полноценную защиту обвиняемых по “‘политическим” делам), С.В. Каллистрагова в 1977 г. вступает в МХГ и принимает активное участие в работе группы. В 1982 г. ее обвиняют по ст. 190’ УК РСФСР, но следствие приостанавливается, а фактически прекращается в связи с состоянием здоровья Каллистратовой (ей тогда было 75 лет). С середины 80-х годов и почти до своей смерти в 1989 г. Каллистратова активно участвует в работе нескольких новых организаций, в частности “Мемориала” и правовой комиссии Фонда Сороса.

Начало 90-х годов стало тем временем, когда правозащитному сообществу пришлось переосмыслить не только свои приоритеты, но и методы работы. В 1993 г. была принята Конституция РФ, закрепившая невиданные до тех пор конституционные гарантии защиты прав человека и основных свобод. Полным ходом шла судебная и правовая реформа; начался эксперимент по введению суда присяжных. Государство демонстрировало если не желание, то готовность вести диалог с гражданским обществом. А гражданскому обществу, и в первую очередь правозащитникам, нужно было освоить, пожалуй, единственно возможный язык этого диалога – язык права.