Развитие правозащитного движения в России

Правозащитное движение, несмотря на уничтожение его “инф­раструктуры”, разумеется, не прекратило своего существования. Продолжал действовать самиздат, прекратить циркуляцию которого было просто невозможно. Особенно большую роль сыграло появление в СССР романа А.И. Солженицына “Архипелаг ГУЛаг”. КГБ узнал о его существовании и задался целью не допустить его опубликования. В августе 1973 г. 70-летнюю Елизавету Воронянскую допрашивали в течение 5 дней. В конце концов ее вынудили назвать местонахождение рукописи, после чего, отпущенная до­мой, она покончила жизнь самоубийством. Но другой экземпляр рукописи уже находился за границей, и в декабре 1973 г. книга вышла в Париже. Роман сразу же стал распространяться в самиздате, а главы его передавались зарубежными радиостанциями. “Архипелаг ГУЛаг”, раскрывший тысячам людей глаза на трагическую правду советской истории, переменил жизнь многих.

К активной кампании в прессе, направленной против академика Сахарова, прибавилась не менее активная травля А.И. Солженицына. Вскоре писатель был арестован, лишен советского гражданства и 13 февраля 1974 г. выслан из СССР. Такой метод все более активно использовался властями. Были вынуждены эмигрировать Иосиф Бродский, Андрей Синявский, Владимир Мак­симов, Александр Солженицын.

Власти продолжали свою борьбу с самиздатом. Перекрывались различные каналы проникновения информации, глушились пере­дачи западных радиостанций, активизировались преследования людей, передававших материалы на Запад. Летом 1973 г. были арестованы Г.Суперфин и В.Хаустов, которых обвинили в пере­даче на Запад дневников Эдуарда Кузнецова, отбывающего наказание за “политическое” преступление. По этому же деку был проведен обыску Евгения Барабанова, который не занимался правозащитной деятельностью. У него была обнаружена изданная на Западе богословская литература, что оказалось достаточным поводом для прослушивания его квартиры и допросов на протяжении пяти недель. Следователь дал понять Барабанову, что у него есть доказательства передачи им на Запад неопубликованных про­изведений известных русских писателей XX в., а также некоторых современных политзаключенных, включая Кузнецова, и что “чистосердечное признание облегчило бы его участь”. Барабанов, однако, написал открытое письмо:

“Советское законодательство… не запрещает те действия, которые мне пытаются вменить в вину… Я считаю и продолжаю считать переданные мною материалы серьезным вкладом в сокровищницу русской культуры, русской мысли и самосознания…”.

После появления этого письма допросы Барабанова прекрати­лись, и арестован он не был. По делу о передаче дневников Кузне­цова были осуждены уже арестованные Суперфин и Хаустов, хотя многие, включая жену Сахарова Елену Боннэр, заявляли, что днев­ники передали они. По-видимому, КГБ понял, что дело приобретает скандальный характер, и отказался от первоначального на­мерения использовать его в качестве повода для масштабных репрессий, как это было сделано в отношении распространения “Хроники”.

В середине 70-х годов неформальным лидером правозащитного движения, по крайней мере для сторонних наблюдателей, ста­новится А.Д. Сахаров. Надо иметь в виду, что правозащитники всегда отрицали институт лидерства (и продолжают его отрицать до сих пор), подчеркивая демократический и плюралистический характер движения. Возможно, именно поэтому советскому ре­жиму, привыкшему “мыслить” в военных терминах, не удалось справиться с этим движением. Поэтому термин “лидер” мы употребляем в определенном смысле: во-первых, Сахаров стал выразителем тех идей, которые объединяли почти всех правозащитников (хотя, разумеется, отнюдь не всех диссидентов), а во-вторых, он стал своего рода символом, олицетворяющим движение для сочувствующих ему и, наверное, для его врагов тоже.

Академик Сахаров был выдающимся физиком, участвовавшим в создании советской водородной бомбы, обласканным властями трижды Героем Социалистического Груда. Его общественная деятельность началась с протестов против испытаний ядерного ору­жия, что привело к определенным результатам. В правозащитную деятельность А.Д. Сахаров включился в 1966 г., подписав коллективное письмо против возрождения сталинизма и приняв участие в ставшей ежегодной демонстрации 5 декабря на Пушкинской пло­щади. В июне 1968 г. в самиздате были опубликованы его “Раз­мышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллекту­альной свободе”, где автор впервые заговорил о правах и свободах человека в общемировом контексте как о непременном условии мирного сосуществования и развития человечества. В 1975 г. Сахаров писал в речи, подготовленной им по поводу присуждения ему Нобелевской премии:

“Мир, прогресс, права человека – эти три цели неразрывно связаны… Международное доверие, взаимопонимание, разоружение и международная безопасность немыслимы без открытости общества, свободы информации, свободы убеждений, гласности, свободы поездок и выбора страны проживания… Свобода убеждений… является… основой экономического и социального прогресса”.

Далеко не все диссиденты разделяли убеждение А.Д. Сахаро­ва в том, что будущее России – в открытости ее всему миру и в демократическом развитии. Взгляды ‘”неославянофилов”, или “почвенников”, выразил А.И.Солженицын в опубликованном им в 1974 г. “Письме вождям Советского Союза”. Автор считал, что Россия должна не следовать в своем развитии за Западом, а опираться паевой собственные традиции государственности. Несмотря на идеологические разногласия, ”западники” и “славянофилы” продолжали работать вместе, так как если не правозащитная идеология, то по крайней мере правозащитная стратегия была близ­ка и тем, и другим.

В начале мая 1974 г. возобновляется выпуск “Хроники теку­щих событий”, причем вышли сразу три выпуска (все полтора года после прекращения выпуска “Хроники” редакция продолжала со­бирать материалы). Так началось преодоление кризиса, постиг­шего правозащитное движение. С марта 1973 г. в Нью-Йорке на русском и английском языках стала выходить “Хроника защиты прав в СССР” под редакцией В. Чалидзе. После возобновления издания “Хроники текущих событий” ее также стали печа­тать в Нью-Йорке и переправлять обратно в СССР.

В январе 1974 г. подала признаки жизни и Инициативная группа защиты прав человека в СССР. Она выступила с несколькими заявлениями, а 30 октября провела открытую пресс-конференцию под председательством Сахарова- первую в истории СССР пресс-конференцию независимой общественной организации, па которой этот день (30 октября) был объявлен Днем советских полит­заключенных. Кстати, наличие политзаключенных в стране отрицалось властями. В том же году появилась новая правозащитная организация – советское отделение ‘”Международной амнистии”, председателем которого стал Валентин Турчин. Эта организация не занималась правозащитой в СССР (по уставу “Международной амнистии” ее члены расследуют случаи нарушений прав че­ловека граждан не своих стран), однако участие советских право­защитников в общемировом движении явилось новым уровнем развития движения в России. Кроме того, секретарем организации А. Твердохлебовым был налажен выпуск самиздатского жур­нала “Международная амнистия”, в котором публиковались меж­дународные документы, касающиеся защиты прав человека.

В начале 1975 г. Твердохлебов был арестован, а еще раньше, в конце 1974 г., был арестован член Инициативной группы Сергей Ковалев. Ковалева обвиняли среди прочего в участии в деятельности Инициативной группы, а также, и это, пожалуй, было ос­новным обвинением, в подготовке семи выпусков “Хроники”. Из 694 сообщений “Хроники” в этих семи выпусках следствие про­верило 172, из них 89 сообщений были признаны соответствую­щими действительности, неточность была допущена только в 11 из оставшихся 83 сообщений. Из этих 11 суд счел “клеветническими” семь сообщений, за что Ковалев был приговорен к 7 годам лишения свободы и 3 годам ссылки (т.е. почти к макси­мальному наказанию). Письмо в защиту Ковалева подписали 179 человек – такого количества подписей под правозащитными документами не появлялось с 1968 г. Значительную долю “подписантов” составляли не собственно правозащитники, а представители разных национальных движений, что свидетельствовало о возрождении в середине 70-х годов прообраза гражданского об­щества.

1 августа 1975 г. Советский Союз подписал. Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Так как Совещание проходило в Хельсинки, этот акт стали называть Хельсинкскими соглашениями. Содержательная часть акта состояла из десяти разделов, большая часть которых касалась таких вопросов, как неприменение силы, нерушимость границ и уважение территориальной целостности государств, подписавших акт (а ото были почти все европейские государства, США и Канада), невмешательство во внутренние дела, сотрудничество в различных областях и т.д. В разделе VII акта стороны обязались уважать права человека и основные свободы, включая свободу мысли, со­вести, религии и убеждений, а также признали “право лиц знать свои нрава и обязанности в этой области и поступать в соответствии с ними”, а в разделе VIII – равноправие народов и их право распоряжаться своей судьбой.

В самом факте присоединения СССР к Хельсинкским соглашениям не было ничего удивительного. Как отмечалось выше, СССР провозглашал соблюдение гражданских прав и свобод даже в собственной Конституции. Как член ООН, он был связан поло­жениями Всеобщей декларации нрав человека 1948 г.. а в 1968 г. подписал Международный пакт о гражданских и политических правах (правда, для СССР паю вступил в силу лишь в марте 1976 г.). Несмотря на все эти акты, ни одно обращение правозащитников в ООН не возымело какого-либо действия: они просто игнорировались.

“Гуманитарные” статьи Хельсинкских соглашений гарантировали гораздо меньший объем прав, чем названные международные документы. Однако последние публиковались только в спе­циальных изданиях и были недоступны широкой общественности, в то время как полный текст Заключительного акта был опубликован в центральной прессе. Конечно, ни западные государства, ни советские правозащитники не питали иллюзий относительно истинных мотивов подписания акта. Как западным державам, так и СССР было выгодно приостановить требующую огромного ко­личества ресурсов гонку вооружений и договориться о каких-то минимальных правилах игры. СССР было особенно важно при­знание Западом послевоенных границ (в частности, признание пакта Мологова – Риббентропа об аннексии СССР прибалтийских стран, Западной Украины и Молдавии). Поэтому “гуманитар­ные” статьи воспринимались всеми как “бескровная жертва” Советского Союза, имеющая исключительно церемониальное, формальное значение.

Однако именно Заключительный акт Хельсинкских соглашений стал импульсом новою этапа правозащитного движения в СССР. 12 мая 1976 г. профессор Юрий Орлов объявил о создании Группы содействия выполнению Хельсинкских соглашений в СССР – вскоре эту организацию стали называть Московская Хельсинкская группа (МХГ). Группа изначально ограничивала свою деятельность “информированием всех глав правительств, подписавших Заключительный акт… а также информированием обще­ственности о случаях прямых нарушений указанных статей”, ссы­лаясь при этом на положение раздела IX, согласно которому “стороны… подтверждают, что правительства, учреждения, организации и люди могут играть соответствующую и положительную роль в содействии достижению этих целей их сотрудничества”. Под учредительным документом МХГ поставили свои подписи 11 человек.

Через несколько месяцев аналогичные организации были образованы местными правозащитниками на Украине, в Литве, Гру­зии и Армении, а также в некоторых странах социалистического лагеря. Таким образом, уже в 1976 г. стало складываться между­народное хельсинкское движение, основной смысл которого, по словам одного из учредителей МХГ Людмилы Алексеевой, со­стоял в «”подтягивании” положения с правами человека до стан­дарта, определенного Заключительным актом, в странах, где оно ниже этого стандарта».

Создание МХГ послужило толчком к появлению еще нескольких правозащитных организаций, причем впервые можно было говорить об их специализации на том или ином комплексе про­блем. Речь идет, в первую очередь, о Рабочей комиссии по расследованию использования психиатрии в политических целях при МХГ и Христианском комитете защиты верующих в СССР. Христианский комитет защищал интересы преследуемых за веру православных. При содействии МХГ вскоре были установлены связи между православными и протестантами (баптистами, пяти­десятниками и адвентистами), а также между православными и католиками, так как, несмотря на догматические расхождения, пре­следованиям подвергались все конфессии.

4 октября 1977 г. состоялась Белградская конференция по про­верке выполнения Хельсинкских соглашений – первая межправительственная встреча столь высокого уровня, на которой СССР был осужден за несоблюдение прав человека. Такая реакция кон­ференции опиралась на документы, подготовленные неправительственными организациями, в первую очередь МХГ. Поэтому вла­сти не собирались мириться с деятельностью МХГ и других организаций. Уже через три дня после объявления о создании МХГ Юрий Орлов был предупрежден, что в случае совершения группой каких-либо активных действий он и другие “ответят по всей строгости закона”. Однако на протяжении почти 10 месяцев ник­то арестован не был. Скорее всего власти размышляли о том, как лучше выйти из сложной ситуации, как объяснить Западу, за что преследуются граждане, объявившие своей целью содействие выполнению Советским Союзом его международных обязательств.

Но в феврале 1977 г. сомнения были отброшены. Были арестованы руководители Московской и Украинской хельсинкских групп Ю. Орлов и М. Руденко. Позднее последовали аресты других чле­нов Московской и всех национальных хельсинкских групп. Ста­ло понятно, что основная цель, которую преследовал Орлов при создании МХГ – попытаться наладить диалог с властью при посредничестве Запада – не была, да и не могла быть достигнута. Авторитарный режим остался самим собой. При конфликте между желанием “не потерять лицо”, выглядеть “цивилизованно” в глазах Запада, с одной стороны, и вековечным стремлением к пол­ному контролю над своими подданными, с другой, режим выбрал последнее. Можно сказать, что в этом отношении хельсинкское движение на первом этапе потерпело неудачу, но оно достигло значительных результатов в другом отношении – оно стало не только связующим звеном всего правозащитного движения. Йо и сблизило его с религиозными и национальными движениями.

Аресты членов хельсинкских групп вызвали волну протестов, сравнимую по масштабам с петиционными кампаниями конца 60-х годов. Несмотря на репрессии, правозащитное движение в 1976-1978 гг. вновь было на подъеме. В 1976 г. на традиционно проводившуюся 5 декабря демонстрацию на Пушкинской площа­ди пришло необычно большое количество людей. Но свидетель­ству участников, обычно на площадь приходило несколько десят­ков одних и тех же людей. В этот же раз народ заполнил всю площадь, и в 6 часов вечера почти все присутствующие обнажи­ли головы (т.е. это были действительно сочувствующие, а не соглядатаи в штатском).

Определенного успеха удалось добиться и Рабочей комиссии по расследованию использования психиатрии в политических целях. Комиссия действовала с 1977 по 1981 г., когда был арестован ее последний член. За это время было выпущено 24 информационных бюллетеня. Комиссии удалось добиться освобождения нескольких человек, причем не только известных диссидентов, но и жителей глухой провинции. Вообще работа в этом направлении велась довольно давно, и к середине 70-х годов на Западе появились люди и организации, всерьез озаботившиеся данной проблемой. Очередной международный съезд психиатров в 1977 г. осудил использование Советским Союзом психиатрии в репрессивных целях. По мнению Л. Алексеевой, успех комиссии объясняется, в первую очередь, именно поддержкой Запада.

В конце 70-х годов появляется целый ряд новых “специализированных” правозащитных организаций, причем в большинстве случаев их учреждали люди, только вступившие в правозащитное движение. Так, в июне 1979 г. была создана организация “Пра­во на эмиграцию”, добивавшаяся принятия в СССР эмиграционного законодательства (в частности, она направила в Президиум Верховного Совета СССР собственный проект Положения о по­рядке выезда граждан из СССР). Организация занималась также содействием конкретным лицам и группам лиц в получении раз­решений на выезд. Например, в 1979 г. помощь оказывалась об­щине пятидесятников из Находки, а также иранской общине, оказавшейся с 1949 г. в СССР и пожелавшей вернуться обратно в Иран.

В феврале 1979 г. появилась группа “Выборы-79”, целью со­здания которой была реализация “явочным порядком” конституционного права граждан выдвигать своих кандидатов в органы государственной власти (в действительности это право имелось только у самих партийно-государственных органов). Сорок чле­нов группы “Выборы-79” предложили А.Д.Сахарову баллотироваться на выборах в Верховный Совет СССР 4 марта 1979 г. Пос­ле его отказа были поданы документы на выдвижение двух дру­гих кандидатур – историка Роя Медведева и члена группы Люд­милы Агаповой. Ответ не был получен в надлежащий срок, на основании чего в регистрации кандидатам было отказано.

В октябре 1978 г. при МХГ была создана Инициативная группа защиты прав инвалидов в СССР, главной целью которой была объявлена организация Всесоюзного общества инвалидов. Группа проводила социологические опросы инвалидов, выпускала ин­формационный бюллетень.

Предпринимались попытки защиты социально-экономических прав граждан.

Существовавшие в СССР профсоюзы были централизованы и являлись по существу государственными органами. В апреле 1978 г. группа лиц направила письмо в руководящие органы с просьбой зарегистрировать независимый профсоюз. Но ответа они не по­лучили.

Вскоре была создана новая организация – Свободное межпрофессиональное объединение трудящихся (СМОТ). Объединение не было правозащитной организацией в прямом смысле этого слова. Целью организации СМОГ было оказание материальной под­держки своим членам на основе взаимопомощи, хотя на практике этого так и не было достигнуто. В основном СМОТ выпускало бюллетени, в которых в крайне резком тоне рассказывалось об экономической и социальной ситуации в разных регионах. Многие члены СМОТ были вскоре арестованы.

Кроме сборников документов МХГ, публиковавшихся в сбор­никах издательства “Хроника” (Нью-Йорк), и бюллетеней описанных выше организаций самиздат в конце 70-х годов пополнился целым рядом новых периодических изданий. Наиболее значительными были исторический ежегодник “Память” и лите­ратурно-публицистический журнал “Поиски”. Появился даже “библиографический” журнал “Сумма”, в котором помещались рефераты и аннотации самиздатских публикаций.

Таким образом, конец 70-х годов знаменует собой расширение правозащитного движения. Оно привлекает к себе все больше людей, причем не только из традиционно узкого круга московской либеральной интеллигенции; в движение включались рабо­чие, молодежь, жители провинции. В каком-то смысле движение становится массовым (оставаясь, конечно, крайне малочисленным в масштабах страны). Новые люди – это новые взгляды, новые методы, новые идеи, что отнюдь не всегда нравилось зачинателям движения. Например, создатель недолго просуществовавшей Ассоциации свободного профсоюза рабочих Владимир Клебанов заявлял о своей абсолютной лояльности к советскому режиму и даже по собственной инициативе ходил на прием в КГБ, чтобы заручиться его поддержкой. Впрочем, это не спасло его от репрессий. Иными словами, кроме энтузиазма и нелюбви к советской власти у новых правозащитников не было зачастую ничего – ни идеологии, ни опыта, ни принципов, ни стратегии. Поэтому, несмотря на количественное расширение движения, реального увеличения его ресурсов не произошло.

Репрессии в отношении правозащитников не прекращались все это время, но в основном они были ограничены хельсинкскими группами. В 1977-1979 гг. были арестованы 23 члена хельсинкских групп, а еще семеро эмигрировали. Стремясь к сотрудничеству с Западом в рамках политики разрядки, власти старались не нарушать определенных правил игры и не трогали самые известные фигуры.

Но с конца 1979 г. власти перешли к активным действиям. По некоторым сведениям, в КГБ существовал комплексный план пол­ного искоренения правозащитного движения. Были арестованы такие известные правозащитники, как Глеб Якунин и Татьяна Великанова, которые не входили в МХГ, а также лидеры других групп и редакторы периодических изданий. В декабре 1979 г. советские войска вошли в Афганистан, что означало окончательный отказ от политики разрядки. В январе 1980 г. А.Д. Сахаров был “выслан” в Горький (ныне Нижний Новгород). Такая мера может показаться мягкой, но фактически это была не просто ссылка, а скорее бессрочный домашний арест – к тому же не в своем доме. Сделано это было без какого-либо письменного распоряжения, не говоря уже о судебном решении.

В течение 1980-1981 гг. были арестованы все наиболее влиятельные активисты правозащитного движения, всего более 30 человек. Прекратили функционировать Инициативная группа защиты прав человека: Христианский комитет, Рабочая комиссия. Перестал выходить журнал “Поиски” – из состава этих организаций на свободе не осталось почти никого. 6 сентября 1982 г. два последних члена МХГ, Глена Боннэр и Наум Мейман, объявили о прекращении деятельности группы. Были арестованы активные деятели всех национальных и религиозных движений.

Частым явлением стало повторное осуждение отбывших наказание в лагере или сразу после освобождения. Формально их осуждали за антисоветскую агитацию в лагере или по откровенно сфабрикованным делам, но всем было ясно, что это именно повторное осуждение (такой тип репрессий широко практиковал­ся в сталинские времена). Часто новые сроки были максимальны­ми. Так, Анатолий Марченко, отсидев 10 лет в лагере строгого режима и проведя 5 лет в ссылке, в 1980 г. получил еще столько же.

В общей сложности в 1979-1981 гг. были осуждены около 500 человек. В сентябрьском номере журнала “Коммунист” была опубликована статья заместителя председателя КГБ С.Цвигуна, в ко­торой утверждалось:

«Маскировавшиеся под “правозащитников” и “поборников демократии” антиобщественные элементы ныне разоблачены и обезврежены».

Ядро правозащитного движения действительно было “обезврежено” — те, кто не был арестован, эмигрировали. Но это не значит, что движение перестало существовать. Тот факт, что оно не было организационно оформлено, что оно было именно движением, а не организацией со строгим подчинением и руководя­щими органами, делал его в определенном смысле неуязвимым. На смену “первому эшелону” правозащитников просто приходил второй. Изменялась и тактика работы: закончилась эпоха открытых правозащитных групп и ассоциаций; новые люди продолжа­ли заниматься тем же делом, но теперь анонимно. Продолжала выходить “Хроника текущих событий”. По свидетельству Л. Алексеевой, “правозащитное движение и после разрушения его ядра оказалось способным выполнять свои основные функции, хотя активность его снизилась до уровня дохельсинкского периода”.

Книга Людмилы Алексеевой “История инакомыслия в СССР”, столь часто нами цитируемая, была закончена в 1983 г., в эпоху “позднею застоя”, когда среди немногих оставшихся на свободе правозащитников и сочувствующих им преобладало настроение безысходности и крушения надежд. Заданный 13 лет назад Андреем Амальриком вопрос: “Просуществует ли СССР до 1984 года?” казался многим как минимум риторическим. Тем не менее в статье “Тревожное время” (1980) сосланный в Горький Андрей Сахаров писал:

“Правозащитники сказали свое слово… за ними моральная сила и логика исторического развития… Их деятельность будет продолжаться в той или иной форме, в том или ином объеме. Дело тут не в арифметике, a в качественном факте прорыва психологического барьера молчания”.

Мое ли он тогда предположить, что всего через 10 лет сам бу­дет выступать с трибуны Съезда народных депутатов СССР, а КПСС потеряет свою руководящую роль?