Советский постмодернизм

Преодоление установок модерна в конце ХХ века было связано не только с возвращением к домодернистской традиции, корням и почве, оно имело также и совершенно другую направленность – игровое смешение и отрицание каких бы то ни было культурных ценностей – постмодерн. Он зарождается в 1960– 1970-х годах в западноевропейской и американской литературах, и одновременно – в советской литературе («Москва–Петушки» Венедикта Ерофеева, 1969; «Школа для дураков» Саши Соколова, 1973; «Прогулки с Пушкиным» Абрама Терца, 1975 и др.).

К примеру, в романе А. Битова «Пушкинский дом» (написан в 1964–1971, опубликован в 1987) все повествование строится на
взаимопроникновении и игровом смешении современной реаль- ности и литературной классики. Размещение элементов произведений в несвойственном им контексте создает эффект того, что они неадекватны жизни, однако сама жизнь человека, живущего на вершине культуры (ленинградского филолога) тоже вполне абсурдна. Постмодернистская игра предполагает, что нет плана серьезной реальности, относительно которой игра могла бы быть несерьезной.

На излете СССР в обществе выкристаллизовались две основные противоборствующие группы; условно назовем их «бездарные охранители строя» и «талантливые хулители». Первые по существу были правы, но внутренне давно оторвались от истинных идеалов революции, защищали лишь форму и существующие правила, а отнюдь не дух равенства, справедливости и высокого горения идеалами. К тому же их ряды отягощали с каждым годом все увеличивающиеся массы приспособленцев, озабоченных лишь собственным благосостоянием и властью. А вторые (конечно же, на самом деле губительные для страны) были амбициозны и предприимчивы.

С ореолом мученичества (как правило, кстати, ложного), они, в немалой степени поддерживаемые Западом, самозабвенно принялись разрушать и осмеивать все советские идеалы. Одна из самых заметных фигур этого направления – ВенедиктЕрофеев – талантливый писатель и блестящий стилист, потопивший свое дарование в алкоголе, а также в нелепых и безрезультатных спорах с властью. Количество реально написанного, а не якобы потерянного, утраченного или придуманного, должно было быть во много раз больше, чем мы имеем от автора с богатейшей фантазией, полного творческих сил рассказчика и эрудита.

Симптоматично, что прямая вина за гибель Ерофеева лежит как раз на человеке, разрушившем СССР – непосредственно на Горбачеве. Именно он (личным отказом) не выпустил за границу писателя, уже умиравшего от рака горла, когда у того уже нашлись деньги и его готовы были принять в больницу с необходимым для спасения оборудованием и медикаментами.

Это выглядит еще более гротескно, если учесть, что сам Горбачев при возникновении первых опасений повез свою жену лечиться в Германию, под присмотр ведущих онкологов Европы – таковы были «охранители» строя. И именно Запад, так упорно поддерживающий Ерофеева и публикующий его произведения, обокрал его, присылая за его издания подачки в виде свитеров и джинсов.

Характерно, что продолжает обкрадывать и после смерти, отобрав у родственников автора все права на его издания. Ерофеева в его противостоянии системе оправдывает одно главное обстоятельство – он не знал иных систем. Недаром он сам о себе шутил:

Вероятно, он и сам не подозревал, насколько это не шутка (одно принятие католичества говорит о многом). «Охранители» его отвергали, а «хулители» и «Запад» просто использовали как средство в борьбе с существующим строем. Писателя в известной степени извиняет то, что в тот период СССР был на пике своего могущества, существующая система казалась ему незыблемой, и того, что бывает намного хуже, он просто не мог знать.