Проблема “лучших” и “худших” людей в психологии профессионального и личностного самоопределения

Идеал предполагает ориентацию на что-то самое “лучшее”, причем сам идеал может быть и не достигнут, но его регулирующая роль заключается в том, что идеал указывает путь, направление, в котором следует развиваться как личности и как профессионалу, ориентируясь при этом на систему ценностей и смыслов. Е.И. Головаха, рассуждая об основаниях жизненных перспектив, пишет, что именно “ценностные ориентации, жизненные цели и планы составляют ядро жизненной перспективы, без которого она утрачивает свою основную функцию – регулятивную”.

Рассматривая проблемы формирования идентичности, Э. Эриксон отмечает: “В поисках социальных ценностей, служащих основанием идентичности, они (подростки), следовательно, сталкиваются лицом к лицу с проблемами идеологии и аристократии в их самом широком смысле, состоящим в том, что в пределах определенного образа мира и предопределенного хода истории к власти всегда приходят лучшие люди, а сама власть развивает в людях самое лучшее. Чтобы не впасть в цинизм или в апатию, молодые люди должны уметь каким-то образом убедить себя в том, что те, кто преуспевает в ожидающем их взрослом мире, берут тем самым на себя обязательство быть лучшими из лучших”.

Заметим, что если молодой человек не находит для себя образов истинных “аристократов”, то он неизбежно ориентируется на псевдоаристократов и соответственно находит для себя идеологическое обоснование такой извращенной ориентации, обоснование таких примитивных идеалов. Недаром Э. Эриксон пишет о том, что дезориентированная молодежь в фашистской Германии стала легкой добычей идеологов нацизма: “В Германии того времени мы как раз и наблюдали капитуляцию высоко организованной и высоко развитой нации перед образами идеологического юношества… Но можем ли винить образы детства ведомых?”.

Проблема усложняется и тем, что поиск идеалов личностного и профессионального (поиск аристократии и идеологии – по Э. Эриксону) важен и для взрослых людей, особенно в переломные исторические эпохи.

Фактически проблема поиска аристократии – это стремление уточнить для себя образ подлинной элиты и научиться отличать ее от псевдоэлиты. Проблема элитарности имеет в своей основе представления о соотношении “худших” и “лучших” людей. Сама постановка такой проблемы кем-то может быть воспринята как что-то неприличное и недопустимое для обсуждения. Но есть некоторая реальность, а именно отношение к тем или иным людям как к “худшим” или “лучшим”, и психологи не должны обманывать сами себя и тем более обманывать самоопределяющихся клиентов, которые, естественно, стремятся к чему-то “лучшему”. При этом возможно различное отношение к проблеме “лучших” и “худших” людей:

• Некоторые психологи, признавая факт неравенства, считают, что людей надо делить не по принципу “плохой” или “хороший”, а по принципу “все люди – хорошие, но разные”.

Однако и здесь самоопределяющийся подросток сталкивается в реальности с совсем иной картиной: кто-то лучше учится, кто-то – хуже, в подростковой любви предпочтения также определяются по линии “лучший (более достойный) – “худший” (недостойный) и т.п. Идея одинаковой “хорошести” всех людей подходит скорее для работы с пациентами (в клинической и психотерапевтической практике), чем для работы со здоровыми молодыми людьми, ориентированными на реальное (а не терапевтически-иллюзорное) самосовершенствование.

• Другие психологи, понимая несостоятельность идеи одинаковой “хорошести”, заявляют, что каждый человек обязательно “хорош” хоть в чем-то одном, но по другим характеристикам он может и уступать другим людям, т.е. быть “хуже” их.

Такая точка зрения представляется более разумной, хотя если для самого подростка ущербность по какой-то характеристике гораздо более значима, чем его же превосходство по другой характеристике, то переживаний для подростка от этого меньше не становится, т.е. опять же он страдает.

• Третья точка зрения предполагает, что людей четко надо делить на тех, кто “лучше” (по значимым для данного этапа развития общества характеристикам) и тех, кто явно “хуже”. При всей “реалистичности” данной точки зрения нельзя игнорировать того, что она для многих людей окажется очень оскорбительной.

Тем более, что пока не существует надежных и достоверных методов определения истинного потенциала работников (о проблемах профотбора и профдиагностики уже говорилось в Теме 4 настоящего пособия). Но еще сложнее оценивать вклад конкретного человека в успех конкретного производства и тем более оценивать вклад человека в культуру вообще (например, сколько история знает примеров о непризнанных при жизни гениях и просто талантливых людях на фоне “вознесенных до небес” ничтожеств!)…

• Более разумная, на наш взгляд, точка зрения состоит в том, что надо, признавая факт неравенства (по способностям и по реальным достижениям) более спокойно относиться к “успеху” или “неуспеху” в профессиональном труде разных людей, в том числе и в плане оплаты их труда.

Иными словами, разрыв в оплате труда (как важнейший показатель значимости этого труда и соответственно личного достоинства работника) не должен быть огромным, хотя разница в оплате быть должна. Это позволит тем людям, которые пока еще не сумели добиться определенных успехов в труде, больше сил и внимания уделять самому труду, чем внешним признакам успеха, т.е. деньгам, престижу и т.п. В противном случае, любой “неуспех” в оплате будет сильно переживаться работником и все свои усилия он будет направлять на приобретение денег, а не на совершенствование в труде, и уж тем более не на личностное развитие в труде.

Проблема “лучших” и “худших” людей может быть рассмотрена в несколько необычном ракурсе – в контексте поиска нового “экологического подхода” в психологии. Как известно, существование и развитие любой экологической системы основано на принципе признания важности всех элементов этой системы, т.к. каждый из этих элементов имеет свой экологический смысл. Как отмечает А.М. Хазен в своей работе “Законы природы и “справедливое общество” (1998), любая развивающаяся система неизбежно производит избыточную энергию, при этом “на каждой ступени иерерхии действует в своей, присущей ей форме, закон аккумулирования избыточной энергии”.

Проводя аналогии между неживой и живой природой, А.М. Хазен выводит интересную закономерность: “…чем больше мусора, тем совершеннее общественный строй”. Но при этом он оговаривает, что “законы природы существуют независимо от воли человека”, тогда как “законы своего общества человек сам должен выдумать, изобрести, интуитивно подражая природе”. Далее он пишет: “Если сравнить между собой существующие на Земле формы жизни, то по способности создавать беспорядок – превращать все в мусор – человек превосходит всех. Это создает некое подобие обоснование постулата о центральном месте человека во Вселенной”.

Проблема в том, что сам факт обнажения культурологического “мусора” еще не гарантирует выхода системы на более совершенный уровень развития, ведь можно так и остаться на уровне “самобичевания” или “самовысмеивания”. Смакование “низменности” и культурологического “мусора” может привести к тому, что как отмечал А.Ф. Лосев, “эстетическая характеристика раблезианского смеха получает свое окончательное завершение”, превращаясь в “сатанинский смех”, поскольку жизненное зло в этом случае смакуется и фактически получает одобрение. Как отмечал М.М. Бахтин, “карнавализация культуры – предшественница крупных катастроф”.

В контексте поиска идеалов личностного и профессионального самоопределения все это лучше позволяет понять культурологический смысл подлинной элиты и псевдоэлиты. Если псевдоэлита в большей степени ориентирована на производство культурологического “мусора”, все превращая в посмешище (часто ради самоутверждения), но при этом почти не предлагая что-либо взамен, то подлинная элита хотя бы стремится этот культурологический “мусор” преобразовать и создать основу для последующего развития общественной системы. При этом подлинная элита в силу того, что она не смеется над мусором, а “марает” об этот мусор свои руки (и душу) выглядит не очень симпатично (и не очень-то престижно), часто вызывая даже отвращение у наблюдающих за всем этим обывателей.

Таким образом, экологическая “миссия” псевдоэлиты заключается в обнажении, а фактически – в производстве мусора культуры (недаром во многих престижных организациях местные псевдоэлитные “тусовки” собираются обычно в курилках, на лестницах, а то и в туалетах, т.е. сами интуитивно стремятся быть поближе к “мусору”).

Экологическая “миссия” подлинной элиты заключается в том, чтобы аккумулировать энергию “мусора” для перехода данной организации или всего общества к новому этапу развития. При этом само аккумулирование энергии мусора культуры происходит через особое переживание и стыд за несовершенство (как некую антитезу осмеиванию со стороны псевдоэлиты), а также реальные действия по совершенствованию общества.

Здесь уместно вспомнить образ Христа, который никогда не позволял себе смеяться над слабостями и пороками людей, а скорее страдал за человеческое несовершенство. В каком-то смысле образ Христа – это тоже своеобразный образец для подражания и образец экологического отношения к миру, к общественному производству и к своему месту в этих социально-экономических и духовно-психологических отношениях.

Если обратиться к образу обывателя, вообще якобы не претендующего на элитарность, то в душе он ближе к псевдоэлите, т.к. не способен на подлинное переживание и уж тем более не собирается “марать” свои руки о культурологический “мусор”. Экологическая “миссия” обывателя заключается в том, что он составляет фон, публику для псевдоэлиты, с которой у него фактически близкая система ценностей (только у псевдоэлиты гораздо больше благ и возможностей, о которых обыватель лишь мечтает в глубине души).

Исходя из этого само деление людей на “лучших” и “худших” может быть лишь условным, т.к. каждый человек, даже откровенный дурак, имеет свою экологическую “миссию” (по аналогии с природой, где есть свои хищники, жертвы, слизняки, орлы, молчаливые рыбы и т.п.). Еще Б. Шоу остроумно заметил, что “природа никогда не ошибается; если она порождает дурака, значит, она этого хочет”, и он ей нужен, добавили бы мы. Конечно, было бы лучше, чтобы каждый человек осознавал свою роль в культурно-историческом процессе и стремился бы стать подлинным субъектом своей деятельности (в том числе и трудовой), но быть или не быть подлинным субъектом – решать самому человеку.

Как это ни парадоксально, но само право на свободу самоопределения предполагает ориентацию не только на лучшие образцы и идеалы, но и возможность выбора достаточно примитивных (с чьей-то точки зрения) идеалов, но вполне приемлемых для данного человека (на данном уровне его развития). Задача же психолога заключается в том, чтобы помочь самоопределяющемуся человеку сориентироваться в различных вариантах выбора образцов и идеалов, чтобы он самостоятельно смог выбрать то, что ему больше подходит на данном этапе его развития.