Появилась новая разновидность арабского диалекта
АБУ-ДАБИ, 3 декабря. (Корр. ИТАР-ТАСС Дмитрий Зеленин.) Арабский язык — мелодичен и приятен на слух, а замысловатая вязь придает ему какую-то особую таинственность. Но, увы, тот язык, который усердно изучают в институтах и университетах студенты, стремясь обрести желанный титул востоковеда, весьма далек от повседневного «живого» арабского, на котором общаются его носители. Литературный язык существует в основном как письменность: на нем издают книги, пишут научные труды, печатают газеты и официальные документы.
В 20 странах Ближнего Востока и Северной Африки существуют собственные диалекты, но два из них — сиро-ливанский и египетский, можно сказать, стали общепринятыми.
На первом, наиболее близком к классическому языку, общаются в салонах, ведут переговоры, дают интервью. Египетский же диалект «завоевал» арабский мир благодаря культурному влиянию самого большого этноса. Его понимают все, и немало способствовал этому египетский кинематограф — очень популярный среди арабов.
По мере освоения новейших знаний и технологий в современную эпоху арабский язык пополнился заимствованиями, в первую очередь — техническими терминами. Этот процесс продолжается в наши дни.
Так, 10—15 лет назад в словарях появилось слово «компьютер», хотя лингвисты-ретрограды до сих пор называют умную электронную машину «хасу-бой», 5 лет назад «мобайл» вытеснил длинное выражение «хатиф мута-харрик» (дословно «передвижной телефон»), а совсем недавно в арабский мир ворвался интернет («шабака алямия»). Его ежедневное использование не могло не отразиться на языковой ситуации.
Пессимисты считают, что мировая паутина нанесла чуть ли не смертельный удар по языку предков, а оптимисты полагают, что пришла просто новая эра, которая его значительно осовременит. «Жаргон, на котором общаются во время чат-сеансов — «болтовни» по интернету — юноши и подростки, представляет собой жуткую смесь, — отмечает видный арабский лингвист Бисан аш-Шейх.
— Очень часто брань, используемая любимыми киногероями из американских фильмов, заменяет вводные слова. Впрочем, юное поколение, не смущаясь, употребляет в интернете немало арабских ругательств, да таких, которые в прошлые времена не считалось приличным произносить вслух».
По мнению Бисана, «появление письменного интернетовского диалекта очень опасно». Ведь для передачи посланий в большинстве случаев используются не арабские, а латинские буквы, так как студенты и молодежь в достаточной мере владеют английским и французским языками.
«Ужасно то, что этот исковерканный язык не знает границ и пределов и быстро распространяется без всяких правил», — указывает лингвист, призывая своих коллег срочно провести общерегиональную конференцию. «Как остановить этот процесс, обсуждать уже поздно, нужно принять меры, чтобы направить его в русло национально-культурных интересов», — считает Бисан.
Пока ученые бьют тревогу, в арабских городах, как грибы после дождя, растут интернет-кафе. Во многом благодаря им компьютерный жаргон выходит за рамки мировой паутины, превращаясь в живой язык. «Кейфак Хабиб, ана биль бейт, натрак?» («Как дела, дружище? Я дома и жду тебя».) «Плиз сенд ми майл» («Пожалуйста, пошли мне весточку»), — так с ходу на двух языках — арабском и английском — ведут диалог партнеры по переписке в интернете. Им так удобно, и то, что думают ученые головы, особо их не волнует.
Может быть, английский язык оказался в лучшем положении, так как именно из него заимствуются в основном компьютерная и веб-терминология, превращаясь в национальные новоязы? Думается, что и для английского языка эти процессы нельзя назвать позитивными, так как изменяется его семиотическая структура. Более того, именно английский язык оказывается наиболее уязвимым, так как привычным понятиям интернет-лексика навязывает новые, абстрагированные от исходных смыслы.
Все это еще раз подтверждает ту мысль, что вызванный стремительным развитием интернета «фугурошок» (по Тоффлеру) сравним с культурными потрясениями, сопровождавшими изобретение письменности.
Действительно, мировая культура сегодня перенасыщена относящимися к компьютерам и к интернету символами, текстами, изображениями, поведенческими стереотипами, метафорами, способами традиционного и нетрадиционного применения новой техники и способами избегания ее и т.д. Без преувеличения можно говорить об интернет-техноцентрической культуре, которая требует своего средства общения — языка, применяемого в сферах производственной деятельности и в быту, в познании и в игре, в рекламе и в повседневном общении.
М. Кастельс утверждает, что современный мир превратился в «общество сетевых структур» (М. Кастельс, 2000). Очевидно, что подобная перестройка социально-культурной реальности глобальна и ее последствия трудно прогнозируемы. Действительно, появление интернета сравнимо только с изобретением письменности и затем — книгопечатания.
