Отграничение присвоения и растраты от других преступлений

Присвоение (растрата) и кража. Некоторое их сходство заключается в стремлении виновного сохранить в тайне факт неправомерного завладения имуществом. Однако если в присвоении и растрате имущество вверено виновному, то в краже он может иметь лишь доступ к нему для осуществления технических функций, например: для погрузки имущества, переноса его в какое-либо место и т.д. Об этом говорится в п. 18 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. N 51.

Присвоение (растрата) и мошенничество. Примечательно, что проблема разграничения указанных преступлений существует и для других стран, конечно близких России по истории совместного существования в рамках одного государства. Так, В. Хилюта пишет в отношении уголовного законодательства Республики Беларусь: “На практике зачастую разграничить присвоение либо растрату от хищения путем злоупотребления доверием (мошенничеств) или от кражи не так просто”.

Проблема заключается в следующем. Во время действия советских уголовных кодексов присвоение и растрата были возможны только в отношении государственного или общественного имущества, а само понятие “вверенное имущество” существовало в основном в трудовых (служебных) отношениях. Поэтому отдельные случаи, при которых имело место неправомерное завладение вверенным имуществом не на основе трудовых (служебных) отношений, а в порядке гражданско-правовых отношений, традиционно квалифицировали как мошенничество. Такой подход сохранялся и уже после принятия нового УК РФ. Так, В.В. Векленко писал: “Передача имущества в ведение виновного при хищении путем мошенничества обусловлена получением возможности извлекать полезные свойства вещей (использовать по назначению) или производить с ними определенные действия (например, обслуживание, ремонт, модернизацию и др.). При хищении путем присвоения и растраты имущество передается в правомерное владение лица для распоряжения им в рамках служебных полномочий либо договорных, или иных правовых обязательств”. О.В. Белокуров замечал: действия виновного по завладению имуществом, которое передается частному лицу по договору хранения, аренды, доставки, перевозки и другим гражданско-правовым договорам, до тех пор, пока состав мошенничества предусматривает в качестве конструктивного признака злоупотребление доверием, должны квалифицироваться как мошенничество. Критерий, по которому автор проводил разграничение этих форм хищения, – “отрасль права (законодательства), регулирующая отношения между виновным и потерпевшим на момент совершения хищения”: по присвоению и растрате – это трудовое право, по мошенничеству – гражданское право.

Однако в настоящее время сфера гражданско-правового вверения имущества расширена более чем существенно. Имущество может быть вверено одним частным лицом другому частному лицу совсем не для осуществления трудовых (служебных) функций. Произошло и естественное при таких условиях расширение границ присвоения и растраты как форм хищений за счет соответствующего сужения границ мошенничества. В науке уже давно появились предложения именно такого толкования и такой квалификации. Так, Ю.И. Ляпунов и А.Н. Игнатов писали, что в основе вверения имущества в составе присвоения и растраты может лежать в числе прочего и договор проката имущества. С.И. Улезько замечает: “Субъект присвоения и растраты находится с собственником или владельцем имущества в правоотношении, а субъект мошенничества – нет, имеет место лишь доверительное личное отношение”. Никаких противопоказаний такому толкованию найти в самом законе нельзя, и с Ю.И. Ляпуновым, А.Н. Игнатовым и С.И. Улезько следует согласиться.

Пленум частично высказался по этому вопросу, расширив понимание вверенного имущества за счет отнесения к нему имущества, которое находится в ведении виновного (см. п. 18 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. N 51). Хотя легальное определение вверенности имущества, конечно, не помешало бы (его предлагает, например, А.Г. Безверхов).

Имущество в присвоении и растрате является вверенным виновному, и, совершая его хищение, он злоупотребляет тем доверием, которое ему оказал собственник или законный владелец имущества. Таким образом, доверительные отношения на момент совершения хищения в присвоении уже существуют; в мошенничестве же они, как правило, инициируются самим виновным для совершения хищения, нужны ему для дальнейшего злоупотребления ими с целью изъятия чужого имущества и обращения его в свою пользу. Верно отмечает М.И. Третьяк, разграничивая мошенничество и присвоение (растрату): “В случае, когда умысел на хищение возник у виновного после возникновения доверительных отношений, основанных на гражданском либо трудовом договоре, содеянное квалифицируется как присвоение или растрата”. Так же считает и Р.З. Абдулгазиев: “От мошенничества данные преступления (присвоение и растрату. – Н.Л.) отличает момент возникновения умысла на совершение хищения вверенного имущества: он должен возникнуть после заключения сделки, в силу которой виновный получает те или иные правомочия в отношении имущества. В противном случае содеянное представляет собой мошенничество путем злоупотребления доверием“. Однако первым об этом в свое время внятно написал А.В. Шульга: “Хищение имущества, вверенного виновному, следует квалифицировать как мошенничество путем злоупотребления доверием, если умысел у субъекта преступления на хищение возник до или в момент передачи ему чужой собственности. Если же умысел на хищение возник у виновного после передачи ему имущества его собственником или законным владельцем, то такое противоправное завладение вверенным имуществом надлежит квалифицировать по ст. 160 УК РФ” (хотя в силу традиционности мышления я далеко не сразу поняла и приняла его правоту и даже критиковала его позицию ранее).

Кроме того, в мошенничестве ко времени начала его совершения виновный не владеет чужим имуществом; оно ему передается уже в процессе совершения преступления, под влиянием злоупотребления доверием потерпевшего. В присвоении – другая ситуация: на момент начала совершения хищения виновный правомерно владеет чужим имуществом, оно ему передано для осуществления каких-либо полномочий.

По мнению В.Н. Винокурова, проблему разграничения присвоения (растраты) и мошенничества можно решить полностью, если из состава мошенничества исключить упоминание о злоупотреблении доверием. Не думаю, что все так просто: для того, чтобы завладеть вверенным имуществом, лицо, как правило, кроме злоупотребления доверием, использует и обман (например, фальсификацию документов). Кроме того, исключение злоупотребления доверием из способов мошенничества тоже может создать очередные проблемы в правоприменении, когда для завладения имуществом лицо использует личные доверительные отношения, и они превалируют над обманом в процессе завладения имуществом.

Узнай цену консультации

"Да забей ты на эти дипломы и экзамены!” (дворник Кузьмич)