О торговле – Давид Юм

Могущество государства и благосостояние подданных, – как ни мало зависят они друг от друга в известных отношениях, – с точки зрения торговли обыкновенно считаются нераздельными; как частный человек, благодаря могуществу государства, приобретает большую обеспеченность в обладании своей торговлей и богатствами, так и государство становится 6oлее могущественным соразмерно с обогащением частных лиц и расширением их торговли. Это правило в общем верно; однако мне кажется, что оно допускает исключения…

Благодаря времени и опыту … труд настолько совершенствуется, что земля становится способной прокармливать гораздо большее число людей, чем число хлебопашцев, непосредственно занятых ее обработкой, или чем число промышленных рабочих, доставляющих им наиболее необходимые товары. Если эти лишние руки сами собою применяются к более изысканным производствам, называемым обыкновенно производствами роскоши, то oни увеличивают благосостояние государства, давая возможность многим гражданам доставлять себе такие удовольствия, каких они иначе не знали бы. Но нельзя ли употребить эти лишние руки на что-нибудь другое?

Разве государь не может потребовать их для себя и дать им работу во флоте и в армии, чтобы раздвинуть границы государства и распространить его влияние между отдаленными народами?… Здесь могущество государства и благосостояние подданных оказываются как бы в оппозиции. Государство тогда достигает наибольшего могущества, когда все лишние руки находятся в его распоряжении; между тем удобства и комфорт частных лиц требуют, чтобы эти руки служили удовлетворению их нужд.

Очевидно, что труд илотов не мог бы содержать такого большого числа спартиатов, если бы последние вели удобный и изнеженный образ жизни и давали работу большому числу торговых и промышленных предприятий. То же самое можно заметить и в истории Рима. Здесь естественно спросить себя, не могут ли государи вернуться к принципам древней политики и заботиться в этом отношении больше о своей собственной выгоде, чем о благосостоянии своих подданных?

Я отвечу, что это кажется мне почти невозможным, потому что древняя политика была насильственна и противоречила естественному и обычному ходу вещей.

В странах, где нет ни мануфактур, ни механических производств, большая часть людей естественно должна заниматься земледелием, и если их ловкость и трудолюбие увеличиваются, то их труд должен давать значительный излишек сверх того, что необходимо для их собственного пропитания. Ясно, что у них нет никакого искушения увеличивать свое трудолюбие и ловкость, потому что они не имеют возможности обменивать свой излишек на предметы, способные доставлять им удовольствия или удовлетворять их тщеславие.

Тогда ими естественно овладевает беспечность; большая часть земли остается невозделанной, а то, что обработано, вследствие лени и нерадивости земледельцев далеко не дает максимума своих продуктов. Если вдруг явится необходимость привлечь большое число лиц на службу государства, то труд народа не даст такого излишка, какой будет необходим для пропитания этих лиц. Когда нация имеет излишек в мануфактурах и механических искусствах, то и землевладельцы, и фермеры изучают земледелие как науку, и удваивают свое трудолюбие и внимание….

Таким образом земля доставляет гораздо большее количество предметов, необходимых для жизни, чем сколько нужно для удовлетворения потребностей самих земледельцев, В мирное время этот излишек идет на содержание мануфактуристов и тех, кто занимается свободными искусствами.Государство легко может обратить известное число этих промышленных рабочих в солдат и употребить на их содержание тот излишек, который получается от труда фермеров….

И рассматривая вопрос с отвлеченной точки зрения, приходится сказать, что промышленные рабочие увеличивают могущество государства лишь постольку, поскольку они накопляют известное количество труда, притом такого труда, которым государство может воспользоваться, никого не лишая предметов первой необходимости.

Bследствие привычки к усиленному труду это покажется ему менее обременительным, чем если бы вы без всякого вознаграждения принудили его внезапно увеличить количество работы. То же самое можно сказать и об остальных членах государства.

Тогда было бы выгодно изгнать, как в лагере, роскошь и изнеженность жизни… Но так как эти принципы слишком идут в разрез с частной выгодой и так как их слишком трудно поддерживать, то деятельность людей приходится направлять при помощи других страстей, — приходится воодушевлять их духом алчности и стяжания, роскоши и довольства. В этом случае лагерь наполнен множеством ненужных людей, но зато и припасы стекаются в него в пропорционально большем количестве.

Тот же метод рассуждения даст нам возможность доказать выгодность внешней торговли в смысле увеличения могущества государства, а равно и богатств и благосостояния подданных.

Если мы обратимся к истории, то увидим, что у большей части народов внешняя торговля предшествовала всякому улучшению туземных производств и создавала роскошь. Мы более склонны пользоваться иностранными товарами, которые тотчас могут быть употреблены в дело и совершенно новы для нас, чем делать улучшения в туземных производствах, что всегда требует продолжительного времени и никогда не возбуждает интереса новизны.

Таким образом, люди знакомятся с удовольствиями роскоши и выгодами торговли, а утонченность вкуса и трудолюбие, будучи раз пробуждены,