Некоторые общие черты французской модели власти

Далее следует отметить, что модель системы сдержек и противовесов, отраженная в Конституции 1958 г. со всеми последующими и довольно существенными изменениями, является итогом длительного исторического опыта конституционного строительства.

Голлистская установка на закрепление сильной власти “республиканского монарха” в политической системе, стабилизация Правительства и рационализированный парламентаризм во Франции стали возможными лишь после более чем полувекового безраздельного господства парламента.

Очевидно, что при отсутствии подобного опыта политического развития закрепление аналогичной модели смешанной республики с объемом президентских полномочий, которые превышают даже объем полномочий президента в президентских республиках, в других странах может быть небезопасным для местных демократических устоев.

Причины, по которым столь оригинальная модель организации власти оказалась на французской почве устойчивой, состоят главным образом в высокой политико-правовой культуре государственных деятелей и избирателей. Несмотря на явный вождизм де Голля в сравнении со всеми последующими французскими президентами, даже он не позволил никому усомниться в отсутствии каких-либо диктаторских устремлений и добровольно покинул свой пост, когда граждане не поддержали его с реформой Сената.

Во Франции есть место конституционной традиции и уважению не только норм Конституции, но также норм достоинства в политическом поведении. Поэтому пробелы в Конституции трактуются не в пользу определенного института или должностного лица, а в пользу демократического уклада страны.

Например, ничто, кроме республиканской традиции, не принуждает Премьера уйти в отставку на следующий день после президентских или парламентских выборов. Однако никто еще не позволил себе усомниться в такой необходимости.

Следующим пунктом можно отметить интересный аспект, связанный с формализацией системы органов власти, показывающий большое внимание Конституции 1958 г. к процедурной стороне системы сдержек.

Принятый в 1958 г. на референдуме текст касается по уже упоминавшимся причинам не статуса личности, не гражданских институтов или основ общественного устройства, его главной задачей является отражение взаимодействия между высшими органами власти, причем в максимально конкретном процедурном ключе.

Интересно, что в большинстве процедур не предугадывается результат. При назначении Премьера Президентом, при вынесении резолюции порицания Национальным собранием, при подаче прошения Премьера об отставке, при роспуске Национального собрания Президентом, во взаимодействии разнопартийных Президента и Премьера и во многих других случаях итог реализации процедур зависит от расстановки политических сил, от конкретного расклада политических интересов в данный конкретный момент времени.

С одной стороны, это делает участников политического процесса более зрелыми, поскольку заставляет их просчитывать эффект своих действий. А это, в свою очередь, влечет и развитие чувства ответственности за свою работу, по меньшей мере перед партийными соратниками и коллегами по службе.

С другой стороны, французская политическая система ориентирует ее акторов на постоянное взаимодействие, на подтверждение своей политической состоятельности, активность, инициативность. Это всегда текущий процесс, нельзя просто зафиксировать свой успех на выборах и пребывать на этом капитале до следующего избирательного цикла, поскольку в Конституции на этот случай имеется процедура, позволяющая оппозиции задавать острые вопросы и ставить перед неприятным выбором.

Еще одна общая черта рассматриваемой модели власти связана с тем, что, хотя во французской системе сдержек изучаются обычно Президент, Премьер и Парламент, их взаимодействие никак не исчерпывает многообразия политической жизни Франции.

Многоуровневое территориальное самоуправление, многообразие вспомогательных и консультативных органов в верхах, а также традиционная высокая активность политических партий делают общественно-политическую жизнь насыщенной, создают ситуацию постоянной ротации политических элит, смены и переоценки социально-политических и экономических приоритетов, что неизбежно приводит в действие механизмы сдержек.

Поэтому система организации власти во Франции должна при более детальном приближении включать в круг рассмотрения большее количество реальных участников политического процесса.

В частности, совершенно особое значение в характеристике французской государственной машины имеет адекватная оценка партийной системы, которая существует во Франции традиционно и сейчас поддерживается благодаря сочетанию пропорциональной избирательной системы и мажоритарной системы абсолютного большинства, которые, как известно, способствуют образованию большого числа неконсолидированных партий.

Однако лишь в двух странах – Франции и Финляндии – “президентские фазы” оказались длительными. Ведь “Президент может опираться на безоговорочную поддержку парламентского большинства либо будучи лидером партии или коалиции, имеющей абсолютное большинство мест в представительном собрании, либо, напротив, лавируя между многочисленными и с трудом вступающими в союзы между собой парламентскими фракциями.

В странах с многопартийными, но четко структурированными партийными системами подобные ситуации просто не возникают. Вот почему Австрия, Исландия и Португалия (после 1982 г.) с конституционной точки зрения, имея премьерско-президентские системы, фактически никогда не выходили за рамки парламентаризма”.

Следовательно, в реалистической оценке системы организации власти во Франции не нужно упускать из виду значение других фрагментов политической реальности. Вполне возможно, например, что введение мажоритарной избирательной системы относительного большинства, которая влечет формирование малого числа крупных партий или даже двухпартийной системы, способно сделать режим “коабитации” менее исключительным явлением во Франции. Хотя, как мы подчеркивали выше, проблема острого противостояния Президента и Премьера в режиме “коабитации” сегодня и так сглажена уменьшением президентского срока.

Наконец, следует сказать, что по известной причине часто самым интересным пунктом в организации системы власти во Франции в отечественной литературе находят особый статус Президента Франции, который имеет множество рычагов воздействия на разные стороны политического процесса.

Учитывая явные деголлевские черты вождизма в этой модели, надо отдавать отчет в том, что на французской почве ее адаптация оказалась возможной лишь после многих десятилетий неудачных попыток стабилизации парламентаризма. Франция Пятой Республики – это ответ на чрезмерную дробность политических сил, безответственность парламента и “вальс правительств” в Третьей и Четвертой Республике.

Если к этой модели склоняется государство, которое не имеет длительного прочного опыта демократического парламентаризма в условиях функционирования системы сдержек, в котором доминируют авторитарные начала в управлении, то французская модель не будет удачным выбором, поскольку лишь законсервирует авторитарные традиции власти.

При этом режим “коабитации”, которым можно было бы извинить этот выбор, как мы выяснили, работает только в странах, где существуют немногочисленные устойчивые партийные группы, которые способны сформировать парламентскую оппозицию и “переключить” главу государства в парламентский режим работы.

С политической точки зрения модель вынужденного сосуществования президента и премьера в оценке стратегии политического процесса также может оказаться удачной. Так, если общество едино в своих политических предпочтениях, в результате чего в парламенте доминирует одна политическая сила (или группа сходных), которую представляет и президент, то это может быть вызвано необходимостью мобилизации по определенному, особому пути развития, который предлагает партия.

Если же в такой мобилизации нет большой нужды, то общество, не убежденное в необходимости поддержки какой-то центральной политической идеи, имеет разные приоритеты, что приводит общество к относительному плюрализму.

В таком случае формируется ряд сильных фракций, которые способны перевести политическую систему в парламентский режим, особенно при разнопартийности президента и парламента. Однако, если общество раздроблено чрезмерно и в парламенте существует множество слабых мелких фракций, президент может сформировать на базе своей фракции правительственную коалицию, снова выступая централизующим звеном текущей политической практики.

Также и основной правовой эффект “коабитации”, когда возникают новые центры влияния в верхах, обязывающие считаться с собой, несомненно полезен для развития демократических традиций. Главная проблема заключается в том, что этот режим является случайным.

Вероятность его появления даже при наличии соответствующих формальных условий в Конституции легко можно исключить, переформатировав партийную систему посредством реформы избирательного законодательства либо в силу банальных политических манипуляций.

По этой причине, найдя режим “коабитации” полезным, стоило бы в другом национальном правопорядке сконструировать соответствующее взаимодействие президента и премьера на основе, не зависящей от случайных результатов выборов.

Нельзя не отметить, что смешанная республика в настоящее время является столь распространенной в мире формой государства не по причине того, что дает президенту больше полномочий, чем в иных президентских республиках.

Ведь смешанные республики очень многообразны, этот термин давно уже утерял свое экспликативное значение и свидетельствует теперь разве о том, что мы имеем в виду не парламентскую и не президентскую республику. Преимущество смешанных республик в том, что они представляют собой возможность создания уникальной комбинации самых разных сдерживающих власть механизмов, которые могут удачно себя проявить с учетом местных особенностей. Тем более ответственно надо подходить к выбору сочетания этих механизмов.

В этом плане во французской Конституции имеется много по-настоящему ценных находок, например процедурная ориентированность текста Конституции либо нацеленность на инициативное поведение субъектов политического процесса и ответственность при принятии ими текущих решений.