Дореволюционный период социологии труда

Промышленная и аграрная социология. В социологии труда следует выделять две ветви — промышленную и аграрную социологию. Они различаются не только объектом исследования, кругом персоналий и получаемыми результатами. У них различная историческая судьба.

Судьба промышленности совсем не похожа на судьбу аграрного сектора, представленного последовательно сменяющими друг друга качественно различными типами социальностей — дореволюционной земледельческой общиной, постреволюционными крестьянскими хозяйствами и кооперативами, сталинскими колхозами, коллективными хозяйствами эпохи «развитого социализма» и современным многообразием форм крестьянской собственности.

Думается, что социальные отношения в деревне, не говоря уже о других сторонах жизнедеятельности, претерпели за это время куда большие изменения, чем в промышленности, которая благодаря индустриально-технологической базе в меньшей степени изменяла свое социальное лицо.

Исторически исходной точкой возникновения промышленной социологии служит так называемый «рабочий вопрос». Его смысл заключается в том, что бурное развитие индустрии вызвало в России ряд негативных явлений (рост городской преступности, обострение жилищного вопроса, усиление эксплуатации труда и обнищание населения), которые обратили на себя внимание широкой общественности.

Положение рабочего класса и развитие промышленности стали обсуждать на правительственном, парламентском и земском уровнях, принимались законы, публиковались результаты обследований, проекты, теории, бытописания.

И произошло это не раньше 90-х гг. XIX в. Что касается аграрной социологии, то исходной точкой ее развития следует считать — и это вполне логично — появление другого вопроса, не менее широко обсуждавшегося общественностью, вопроса о поземельной общине. Его истоки прослеживаются до начала XIX в. и восходят к воззрениям славянофилов. Во второй половине XIX в. он достигает наибольшего размаха и становится «великим русским вопросом».

Хотя сбор статистических и эмпирических данных о различных сторонах труда и быта заводских рабочих начинается с 1760 г. и практически регулярно ведется на протяжении всего XIX в., серьезных обобщающих работ социального характера, которые можно квалифицировать как относящиеся к промышленной социологии, в этот период сделано не было.

Исключением служит, пожалуй, только книга В. БервиФлеровского «Положение рабочего класса в России» (1869), где автор, обобщив широкий статистический материал и личные наблюдения, дал глубокий анализ типов хозяйства (помещичьего, фермерского, кулацкого и крестьянско-общинного), описал условия труда и быта, уровень и образ жизни работающего населения.

В следующей работе — «Азбука социальных наук» он затрагивает уже теоретические вопросы, отношения между работниками умственного и физического труда, функции бюрократического института и технического прогресса. Берви-Флеровский был первым русским промышленным социологом в период, когда индустриальная социология не родилась. И подтверждением тому служат мысли о русской поземельной общине.

Он называет ее высшей формой самоуправления народа и спасением России от пут бюрократии. Весьма примечательный факт: первый индустриальный социолог воспевает не рабочий класс и промышленность, а крестьянство и поземельную общину.

Притягательность общины для русской интеллигенции была из ряда вон выходящей. Ни в одной европейской стране полемика вокруг общины не приобретала столь широкого размаха и политического накала. В 50-60-е гг. возникают многочисленные общинные теории, составившие весомый вклад в мировую науку.

Фактически, все выдающиеся русские мыслители — А. С. Хомяков, И. В. Киреевский, К. С. Аксаков, Н. Г. Чернышевский, С. М. Соловьев, Б. Н. Чичерин, К. Д. Кавелин, Т. Н. Грановский, В. Г. Белинский, А. И. Герцен, М. М. Ковалевский — участвовали в «великом русском споре».

Кроме них научное изучение общины во множестве проводили историки, юристы, экономисты: И. В. Лучицкий, П. Г. Виноградов, А. Н. Савин, Д. М. Петрушевский, A. Я. Ефименко, П. А. Соколовский, Н. П. Павлов-Сильванский и др. Постепенно в России накопилась беспрецедентная по масштабам и глубине историко-социологическая литература, насчитывающая около 4 тыс. произведений. Сформировалась оригинальная научная русская государственная школа.

XIX в. оставался в России по преимуществу веком крестьянской общины, а не промышленного труда. В этот период не появилось ни одного сколько-нибудь оригинального учения о капитализме или научной теории промышленного труда, учитывающих российскую специфику. Но если не было учения о российском капитализме, то, может быть, не было и российского капитализма? Или, точнее, еще не было? Зато была мощная литература о поземельной общине, стройное учение, объектом исследования для которого выступало 80% населения (рабочий класс в XIX в. составлял менее 10%).

Иначе обстоит дело с предметом исследования. Маломощная промышленная социология XIX в. описывала исторически прогрессивный, но только еще нарождающийся строй — капитализм. Достигшая невиданных масштабов, поражающая воображение аграрная социология описывала исторически регрессивный, уходящий социальный строй — феодализм.

К сфере экономической социологии надо отнести классический труд. B. И. Ленина «Развитие капитализма в России». Его теоретическое значение было существенно меньше, чем политическое влияние. По сути, эта работа послужила научным обоснованием стратегии большевистской революции, которую можно рассматривать еще и как политическое довершение промышленного переворота в России, запоздавшего, по сравнению с европейскими странами, на многие десятилетия.

Труд Ленина появился в 1899 г. и представлял собой неявный вызов русской науке о поземельной общине. Автор провозгласил, что капитализм в России свершился и в стране созревают все необходимые предпосылки для пролетарской революции. Ленин предрекал гибель общины и провозглашал торжество крупной промышленности.

Ссылаясь на авторитет К. Маркса, он утверждал, что доказал применимость его теории капитализма к России. На самом же деле в 1881 г. Маркс в письме к В. Засулич совершенно недвусмысленно указал, что «Капитал» применим только к странам Западной Европы и не применим к России.

Интересен и другой факт: почти все ученые-аграрии были позитивистами, а исследователи промышленности придерживались марксистских взглядов. Первые выступали за стабильность общества, вторые — за его разрушение или радикальное изменение. Ситуация изменяется в начале XX в., когда в стране широким фронтом развернулись конкретные социальные исследования промышленного труда. Формирование капиталистических отношений приобрело необратимый характер.

В поле научных изысканий попадают вопросы организации и условий труда, производственного травматизма и заболеваний, заработной платы и стимулирования труда, условий найма и трудовых конфликтов. Иными словами, все то, что характеризует общество со стабильной, а не кризисной экономикой.

Совершенствуются методология и методика эмпирических исследований, применяются сплошные и выборочные обследования, анкеты, интервью, анализ документов, статистика. Наибольший вклад в становление промышленной социологии внесли Е. Дементьев, В. Святловский, Г. Наумов, И. Поплавский, С. Прокопович, П. Тимофеев и др.В значительной степени эмпирическую базу социологической науки составили отчеты фабричных инспекторов, должности которых были введены в 1882 г. Развернувшиеся дискуссии.

По методолого-методическим проблемам, о границах измерения и применения количественных методов, о необходимости создания постоянной статистики рабочих профессий и социологической теории предприятия (А. Фортунатов), а также выход специализированных журналов, освещавших вопросы промышленного труда («Промышленность и здоровье», «Фабрично-заводское дело» и др.), свидетельствовали о достаточно высоком уровне зрелости отечественной социологии труда в целом. В начале XX в. промышленная социология вытеснила аграрную на второй план.

Своего пика социология труда достигла в 1912 г., когда появилась очень своеобразная концепция отца Сергея Булгакова (1871-1944), благодаря которой отечественная социология труда заявила о себе как о серьезном мировом явлении.

Христианская социология С. Булгакова. В его главных произведениях «Философии хозяйства» и «Христианской социологии» проблемы труда и хозяйства занимают центральное место. Создание «Философии хозяйства» (1912) пришлось на тот период, который отмечен в европейской социологии особым подъемом: тогда же вышли классические работы Г. Зиммеля, Э. Дюркгейма, Ф. Тенниса, М. Вебера.

Интересно
С Вебером и Дюркгеймом С. Булгакова единит понимание особой роли религии в жизни общества. Однако Дюркгейм разводил религию и труд, а Вебер соединял их внешним образом, рассматривая протестантскую этику в качестве социокультурного условия, способствовавшего появлению капиталистического хозяйства.

Булгаков идет много дальше: хозяйство у него — космос человеческого бытия, необходимым условием существования которого служит не протестантизм, но христианство вообще. Поэтому труд и христианство соединены у Булгакова внутренним образом — через Метафизику, или Космологию Личности.

Хозяйство —единственный способ восстановить разрушенное единство Природы и Человека, Личности и Бога. Духовная и естественная связь поколений, понятая как космический процесс и осмысленная с высот метафизики, — глубоко русская идея, ярче других, быть может, выраженная в космическом братстве Н. Федорова.

Трансцендентальный субъект хозяйствования не отдельный индивид, а человеческий род. Булгаков отлично от марксизма трактует хозяйство. Это не производство, распределение или потребление, даже не их единство (хотя в техническом смысле его можно так рассматривать). Хозяйственный труд — космогонический фактор.

Хозяйство — постоянное моделирование или проектирование действительности, базирующееся на тождестве субъекта и объекта (здесь Булгаков солидаризируется с основным тезисом философии Шеллинга), т. е. космический и исторический субъект-объектный процесс.

Хозяйство воплощает себя в труде, притом труде подневольном. Если жизнь первоначально дается человеку от рождения даром, то впоследствии ее приходится поддерживать трудом. Жизнь оплачивается трудом, поэтому она насквозь трудовая жизнь. «Труд есть та ценность, которою приобретаются блага, поддерживающие жизнь».

Булгаков не согласен с трудовой теорией Маркса, где труд приравнен к затратам нервно-мускульной энергии. Ничего подобного, говорит автор «Философии хозяйства». Труд внутри себя есть волевое усилие, а мускульное или любое другое усилие — лишь внешняя оболочка.

В противном случае мы не поймем, что такое умственный труд (подобную критику Маркса и тот же аргумент насчет умственного труда за 12 лет до Булгакова выдвинул Г. Зиммель в «Философии денег»). Трудовое действие, как и процесс познания, преодолевает противоположность субъекта и объекта, устанавливая их тождество.

Политэкономия изучает только внешнюю его сторону — труд как производство материальных благ. Не удивительно, что она ставит труд в один ряд с капиталом и землей как факторами производства. При этом упускается труд как производство духовных ценностей, т. е. волевое, творческое усилие, а не затраты нервов и мускулов.

Субъектом трудовой теории стоимости, авторами которой выступают наряду с Марксом английские политэкономы, прежде всего А. Смит, является так называемый «экономический человек». Его критика дана в другом сочинении С. Булгакова «Христианской социологии». Экономический человек не имеет души и тела, он — счетная машина для учета затрат и прибыли. Люди обладают еще одним измерением, так как стремятся и к духовным ценностям.

Часто второй мотив сильнее первого. Духовное измерение человека представлено религией, и прежде всего христианством. Экономическая деятельность сеет рознь и вражду между людьми, порождает жестокую конкуренцию.

Хозяйство же объединяет людей в мировой душе и космическом порядке. Спасение души и аскетика — дело личности, накопление богатства — дело индивидуальное, его называют бизнесом. Евангелие включает труд в христианскую жизнь. Для Булгакова реальность не индивид, а общество. Вместе с тем вряд ли его можно причислить к сторонникам дюркгеймовского реализма, впрочем, как и к приверженцам веберовского номинализма.

С. Булгаков, кажется, первым в мире решил обратную социологическую задачу. Если европейские и американские социологи решительно изгоняли этические и нравственные категории из социологии, то Булгаков не менее решительно вернул их на место. Булгаков построил оригинальное учение, в котором, хотя бы на теоретико-методологическом уровне, снималась дихотомия «номинализм-реализм».

Узнай цену консультации

"Да забей ты на эти дипломы и экзамены!” (дворник Кузьмич)