Абстрактность векселя

Б.Б. Черепахин в свое время очень просто объяснял абстрактность векселя: “Обязательство по векселю носит абстрактный характер, так как в векселе отсутствуют упоминания об основании выраженного в нем обязательства”. О.С. Иоффе видел абстрактность вексельного обязательства в том, что оно не зависит от своего основания.

Подобное понимание подтверждается современным позитивным правом. Гражданский кодекс РФ в ч. 1 п. 2 ст. 147 устанавливает абстрактность для всякого обязательства, выраженного ценной бумагой, в следующих выражениях: “Отказ от исполнения обязательства, удостоверенного ценной бумагой со ссылкой на отсутствие основания обязательства либо на его недействительность не допускается”. В доходчивой форме характеризовал абстрактность Г.Ф. Шершеневич: “Должник по векселю обязан платить только потому, что он выдал вексель”.

Отметим сразу же, что абстрактность – категория, сознательно устанавливаемая гражданским правом. Нельзя отрицать саму категорию абстрактности только потому, что в действительности обязательств, не имеющих каких-либо оснований, не бывает, что всякий разумный субъект права твердо знает, для чего и с какой целью он совершает сделку.

Это, разумеется, так, но гражданское право вводит такую фикцию, как абстрактность для того, чтобы максимально упростить какие-либо отношения, ограничить возражения, которые выдвигает должник, обосновывая свое право не исполнять обязательства. Абстрактность обязательства (сделки) сохраняет свое значение в современном праве и даже расширяет сферу своего действия.

Абстрактность векселя не является абсолютной. Это положение исчерпывающе (и что важно – без лишних слов) объяснено Б.Б. Черепахиным: “Вексельное обязательство абстрактно в отношениях с третьим лицом – добросовестным приобретателем (ст. 10 Положения), против которого обязанное по векселю лицо не вправе предъявлять возражения, связанные с основанием его выдачи (ст. 17 Положения). Такие возражения могут быть, однако, противопоставлены первоначальному приобретателю векселя.

Так, если вексель выдан без всяких оснований (например, под влиянием угрозы или насилия), векселедатель освобождается при доказанности этого факта от уплаты лицу, которому он выдал вексель, но не третьему добросовестному приобретателю, к которому вексель перешел от первоначального обладателя”.

О.С. Иоффе указывал, что должник освобождается от уплаты вексельного долга, если докажет недобросовестность векселедержателя, который приобрел заведомо похищенный, безденежный или бестоварный вексель.

Отсюда следовал вывод, что вексельное право “предусматривает не полную (материальную) абстрактность векселя, исключающую любые ссылки на отсутствие основания, а лишь относительную (процессуальную), допускающую возражения, которые основываются на недобросовестности векселедержателя”.

Вопросы ограничения вексельной абстрактности нашли свое отражение и в современной судебно-арбитражной практике. В обзоре Высшего Арбитражного Суда РФ описывается дело, суть которого сводится к следующему.

В соответствии с условиями договора поставки поставщик получил от покупателя простой вексель со сроком оплаты в течение трех месяцев со дня выдачи. Отгрузка продукции должна была производиться через месяц после выдачи векселя. В установленный срок отгрузка товара не произведена.

Однако при наступлении срока платежа вексель предъявлен поставщиком покупателю для оплаты. Поскольку покупатель отказался от платежа, поставщик обратился с иском в арбитражный суд с требованием о взыскании вексельного долга.

При этом, по мнению поставщика, поскольку вексель является абстрактным обязательством и содержит ничем не обусловленное обязательство векселедателя заплатить по нему, арбитражный суд не вправе принимать во внимание ссылки покупателя на неисполнение поставщиком договора, лежащего в основе выдачи векселя.

Суд отказал поставщику в иске. По сути речь шла о злоупотреблении правом. Конкретно в обоснование своей позиции арбитражный суд сослался на норму ст. 17 Положения о переводном и простом векселе, согласно которой “лица, к которым предъявлен иск по векселю, не могут противопоставить векселедержателю возражения, основанные на их личных отношениях к векселедателю или к предшествующим векселедержателям, если только векселедержатель, приобретая вексель, не действовал сознательно в ущерб должнику”.

Поскольку сущность отношений из сделки, лежащей в основании векселя, известна и векселедателю, и первому приобретателю как участникам этих отношений, такие отношения следует признать разновидностью отношений личных.

Однако существенным в рассмотренном примере является то, что поставщик, прикрываясь принципом абстрактности, пытался по векселю получить неосновательное обогащение за счет покупателя-векселедателя, т.е. поставщик “действовал сознательно в ущерб должнику”.

Поэтому суд попутно внес очень важные коррективы в понимание общего принципа абстрактности ценных бумаг: “Ссылка истца на недопустимость отказа от исполнения обязательства по ценной бумаге со ссылкой на отсутствие или недействительность его основания (п. 2 ст. 147 ГК РФ) в данном случае не должна приниматься во внимание, так как относится только к добросовестному держателю”.

Абстрактность и добросовестность векселедержателя. Современная судебная практика указывает на обстоятельства, свидетельствующие о недобросовестности векселедержателя: считается, что он, приобретая вексель, действовал сознательно в ущерб должнику тогда, когда он знал об отсутствии законных оснований к выдаче (передаче) векселя до или во время его приобретения, т.е. кредитор по векселю знал или должен был знать:

• о недействительности;
• об отсутствии обязательства, лежащего в основе выдачи (передачи) векселя; либо кредитор:
• получил вексель в результате обмана или кражи, либо
• участвовал в обмане в отношении этого векселя или его краже, либо
• знал или должен был знать об обмане или краже до или в момент приобретения векселя. При доказанности должником по векселю этих фактов должник освобождается от платежа.

Л.А. Новоселова указывает на другие примеры освобождения должника от обязанности платить по векселю. Должник по векселю может основывать возражения к векселедержателю в частности, ссылками на:

• произведенный данному векселедержателю платеж, не отмеченный на векселе;
• наличие встречного требования и возможность зачета;
• предоставленную данному должнику векселедержателем отсрочку и т.п.

Должник может возражать векселедержателю и тогда, когда векселедержатель в момент приобретения векселя знал об указанных возражениях к прежним держателям.

Что же касается добросовестных векселедержателей, получивших “бестоварный”, “безденежный” и т.п. вексель по индоссаменту, то для них абстрактность вексельного обязательства существует в полной мере.

Очень точно эта позиция отражена в постановлении Президиума ВАС РФ по конкретному делу: “Если вексель пускается в оборот и переходит от первого держателя к другому лицу по индоссаменту, новый держатель векселя приобретает самостоятельное право требования к должнику по векселю.

Это право обычно не зависит от прав предшествующих правообладателей. Первому векселедержателю (:) векселедатель мог возражать, ссылаясь на связывающую их сделку. Второй и последующие приобретатели, не являющиеся участниками этой сделки, могут основываться только на тексте векселя”.

В этом случае векселедатель обязан выплатить вексельную сумму, но вправе предъявить к первоначальному недобросовестному векселедержателю требования о возмещении убытков или о взыскании неосновательно сбереженных сумм.

Добросовестность учитывается и в других ситуациях. В связи с этим следует различать случаи отказа платить по векселю и случаи виндикации векселя. При предъявлении виндикационного иска держатель векселя обязан отдать его, если вексель был приобретен им недобросовестно или при наличии грубой неосторожности (ст. 16 Положения).

При отказе платить по векселю отношения складываются между вексельным должником и векселедержателем, при виндикации – между векселедержателем (фактическим владельцем) и одним из его предшественников – бывшим векселедержателем.

Добросовестность векселедержателя презюмируется в обоих случаях, бремя доказывания недобросовестности лежит на разных лицах. Добросовестность фактического владельца векселя при виндикации касается не столько абстрактности векселя, сколько его публичной достоверности (о которой – чуть позже).

Правовая природа абстрактности. В современной российской науке и в судебных толкованиях господствующим является объяснение абстрактности векселя с процессуальных позиций. Как сказано в обзоре Высшего Арбитражного Суда РФ, “в абстрактном обязательстве кредитор не обязан доказывать наличие основания требования.

Но если должник доказал отсутствие основания вексельного обязательства и известность этого факта кредитору по связывающей их гражданско-правовой сделке, оснований для взыскания средств по векселю не имеется”. Однако необходимо учитывать, что это положение излишне абсолютизировано.

Л.А. Новоселова указывает, что “абстрактная сделка имеет различный эффект в отношении между непосредственными участниками хозяйственной сделки, лежащей в основании абстрактного обязательства, и между лицами, не связанными такой сделкой”. Не подлежит сомнению абстрактность векселя между лицом, выдавшим вексель, и лицом, которому права по векселю перешли на основании индоссамента.

Между этими лицами отсутствует общегражданское обязательство и, следовательно, отсутствует и основание платежа между ними. В этом случае “обязанность платить вытекает из абстрактного обязательства платить, воплощенного в ценной бумаге”.

Таким образом, придерживаясь этой позиции, можно объяснить природу обязательства, существующего между должником и конечным кредитором по векселю. Но это только одно из возможных объяснений.

Что касается отношений между векселедателем и первым векселеприобретателем, то, как подчеркивает Л.А. Новоселова, исполнение вексельного обязательства в отношениях между ними не может быть оторвано от того хозяйственного эффекта, на который была направлена основная сделка.

В отношениях между сторонами по общегражданской сделке выдача (передача) векселя создает известный процессуальный, а не материально-правовой эффект, состоящий в ином, чем при каузальных сделках, распределении бремени доказывания.

Именно в этом случае бремя доказательств отсутствия основания либо недозволенного характера основания сделки, лежащей в основе вексельного обязательства, возлагается на должника. Но тогда приходится признать, что абстрактность векселя между векселедателем и первым векселеприобретателем фактически отрицается.

Объяснение различий каузальных и абстрактных сделок особенностями бремени доказывания в процессе идет из Древнего Рима.

Однако в зените своего развития римское право стерло эти процессуальные различия и, тем самым, закрыло для себя вопрос об абстрактных сделках – и это свидетельствовало о достижении правом более высокого уровня развития, на котором стало возможным обходиться без конструкций, порожденных “недостатком надлежащей интеллектуальной силы”.

Понятно, что если современное право возрождает абстрактные сделки, то совсем на других принципах, чем римское право.

Современные воззрения на абстрактные сделки сформулированы германской юриспруденцией, различающей сделку обязательственную (собственно договор, возлагающий на стороны права и обязанности) и сделку распорядительную – по передаче вещи (и тем самым по передаче права собственности).

Распорядительные сделки, как правило, абстрагированы от обязательственных, поэтому признание недействительным обязательственного договора (ввиду неуправомоченности отчуждателя) не влечет ничтожность распорядительной сделки и, следовательно, не затрагивает статуса добросовестного приобретателя как собственника.

Попробуем теперь предположить, что в отношении ценных бумаг принцип абстрактности также должен основываться на разделении обязательственных и распорядительных сделок: в основе выдачи каждой ценной бумаги лежит какой-либо договор, исполнение по которому означает выдачу ценной бумаги – эта сделка должна признаваться распорядительной и абстрактной по отношению к обязательственной сделке.

Тогда добросовестный приобретатель ценной бумаги в любом случае становится собственником документа, но этого явно недостаточно, поскольку бесповоротность вещных прав на ценную бумагу имеет смысл только тогда, когда можно получить удовлетворение по удостоверенному ею праву. Здесь уместно будет напомнить один из постулатов теории ценных бумаг: право из бумаги следует за правом на бумагу.

Следовательно, абстрактность в отношении ценных бумаг должна означать, что по абстрактной распорядительной сделке выдачи (передачи) ценной бумаги к добросовестному приобретателю переходит не только право собственности на бланк, но и абсолютно абстрагированное право, а именно – право, удостоверенное этой ценной бумагой.

Впрочем, германская модель абстрактности не может быть слепо заимствована российским правом хотя бы потому, что теория обязательственных и распорядительных сделок отвергает общий принцип реституции сторон при недействительности сделок. Следовательно, признание нашим законодательством абстрактных сделок должно повлечь серьезных пересмотр некоторых общих положений российского Гражданского кодекса.