Природные истоки русской культуры

Рассмотрим вопрос о причинах и следствиях выбора определенной территории для поселения. Необыкновенно­му плодородию берегов Днепра приписывает С. М. Соло­вьев то, что земледельческие народы шли с запада на эти места навстречу кочевым ордам.

Природа страны обуслови­ла их постоянную борьбу с кочевниками, которые занимали привольные для них земли в низовьях Волги, Дона и Днеп­ра. Главная борьба была именно с кочевниками, потому что вне степи места было много для всех.

Литовская область, покрытая болотами и лесами, служила естественной грани­цей с Западом. Внутри области расселения славяне зани­мали места сухие и хлебородные, в то время как, скажем, угро-финские племена — низкие, болотистые.

Там же, где не оказывалось удобного для сельского хозяйства места, условия обитания привели к развитию торговли, плотниц­кого дела (в Новгороде), строительного мастерства, различ­ных ремесел (в Пскове) и т.д.

Еще Геродот отмечал, говоря о племенах, в число кото­рых, по-видимому, входили и праславяне, что они ведут об­раз жизни, какой указала им природа страны. Вопрос о том, какое отношение скифы, невры и некоторые другие из упо­минаемых древними историками народов имеют к славя­нам, дискуссионный.

Многие исследователи считают, что славяне генетически связаны с оседлым земледельческим населением лесостепной полосы, которое Геродот называет скифами-пахарями и скифами-земледельцами.

В праславянскую общность включают и упоминаемых Геродотом невров, а некоторые и будинов. При этом имя будинов со­поставляется с именем упоминаемых Тацитом венедов, ко­торые, согласно Иорнанду, разделялись на славян и антов. Собственно славяне известны с IV в. н.э.

Упоминания о ранней истории славян

Однообразие природных условий на огромной террито­рии России ослабляло областные привязанности, вело на­родонаселение обширной равнины к однообразным заняти­ям, а последнее производило однообразие в обычаях, нравах и верованиях, благоприятное для расселения впоследствии по всей стране, что очертило огромную государственную об­ласть.

В. О. Ключевский добавляет, что однообразие формы поверхности делает климатические переходы с севера к югу и с запада к востоку более мягкими, что также благоприят­ствует расселению.

Схожесть географических условий спо­собствовала формированию сходных мифологических ска­заний, а стало быть, сходству культурных основ населения, проживающего на данной территории, и, таким образом, подготовила возможность образования в дальнейшем еди­ного государства.

По мнению В. О. Ключевского, Россия — это «переходная страна, посредница между двумя мирами.

Культура неразрывно связала ее с Европой, но природа по­ложила на нее особенности и влияния, которые всегда влек­ли ее к Азии или в нее влекли Азию». Особенно отмечается им «деятельное участие азиатских ветров».

Таким образом, русский национальный характер имеет в своей основе два начала — европейское, преимущественно рациональное, и азиатское, преимущественно чувственное.

Недаром орел на российском гербе имеет две головы, одна из которых повернута на Запад, а другая — на Восток. Если «умом Россию не понять», то, возможно, это относится к одному уму в его обособленности, но можно понять ев­ропейским умом, дополненным азиатскими чувствами. Во­прос, поставленный Ф. И. Тютчевым, остается открытым.

В однообразии природы центральной русской равни­ны Геродота удивили только реки, «величайшие и много­численные». Кстати, само название Русь некоторые авторы выводят из названия реки Рось и даже из названия воды (ср. роса, русалка).

Иноземных путешественников по­ражало также обилие лесов. Отсюда понятно, почему так сильна была на Руси вера в водяных и леших. Проникно­вение в глубь страны шло по водным путям. По большим рекам распространялось население, так что они не меньше однообразия равнины способствовали расселению но всей территории.

Переплетение бассейнов рек при нешироких и пологих водоразделах облегчало колонизацию страны и препятствовало областной обособленности.

Водные пути способствовали не только расселению, но и закабалению, поскольку по ним шли князья с дружинами для обложения данью и сбора войска. Отдельные речные системы формировали княжества, а границы областей шли по волокам.

По мнению С. М. Соловьева, главные торговые города древней Руси — Новгород, Киев, Смоленск, Полоцк — обя­заны были своей торговлей и своим богатством природному положению, удобствам водных путей сообщения.

Специ­фика водных систем определила в какой-то мере и центр русской государственности. Как считает С. М. Соловьев, историческое деление русской государственной области на части обусловливается отдельными речными системами.

Ясно, что «величина каждой части будет соответствовать величине своей речной области: чем область Волги боль­ше всех других рек, тем область Московского государства должна быть больше всех остальных частей России, а есте­ственно меньшим частям примыкать к большей».

Киевская Русь не смогла стать государственным ядром для России из-за близости к степи, хотя она и лучшая относительно климата и качества почвы. Московия же смогла, потому что это «страна источников», откуда берут свое начало все те большие реки, вниз по которым распространялась государ­ственная область.

Природа центрального московского про­странства не так плодородна, но «побуждает к труду и воз­награждает за него; а известно, как подобные природные обстоятельства благоприятствуют основанию и развитию гражданских обществ и промышленности», — заключает С. М. Соловьев.

При той широте природы и свободе не нужна еще высо­кая степень организованности, как тогда, когда люди жи­вут скученно, и поэтому сами люди меньше организованы, у них больше потребность во внешней организации жизни.

Природно-обусловленная черта русского национального характера — низкая степень внутренней организованно­сти — сильно влияла на разных этапах истории на русскую общественную жизнь.

Специфика религиозного мышле­ния, а также зарождающейся государственности сказалась в отражении природы в древних летописях, в которых мы встречаем элементы языческой культуры, новые традиции
христианства и причудливые переплетения того и другого.

Когда начинаешь знакомство с летописями, то первое, что бросается в глаза, — скудость сведений о природе. Летописи заполнены в основном описаниями отношений князей меж­ду собой и с подданными. Природа — в лучшем случае фон, на котором происходят волнующие летописца события.

В летописях природа встречается в двух основных слу­чаях:

1) когда упоминаются экстраординарные чудесные и зна­чительные природные события, имеющие отношение к жиз­ни людей и воспринимаемые как символы;

2) когда речь идет об обстановке, в которой происходят важные с точки зрения официальной историографии собы­тия.

Говоря о сообщениях первого рода, следует указать, что, по существу, все природное воспринималось в языческое время как дивное (дивное переводится как дикое) и как та­ковое преимущественно вызывало интерес.

В христианстве это сложным образом переплелось с верой в чудо. В чудеса верили и чудес ждали, быть может, потому, что само суще­ствование человека и мира почиталось чудом. Интерес к чудесному во многом определялся тем, что в нем находили сво­бодную волю Бога.

Действительно, если видеть в явлениях природы не естественные законы, а «свободное дело живого существа», то внимание должно привлекать все необычное (чем необычнее, тем свободнее действие Бога).

В этом нахо­дило отражение присущее тому времени отношение человека к природе. Чудное больше достойно любви и свидетельству­ет о ней: «Кто влюблен, тот очарован» (А. Н. Афанасьев).

Необычные природные явления: затмения Солнца и Луны, землетрясения, наводнения, мор, засуха, буря, гро­зы, лютые морозы, саранча и т.д. — рассматривались как божьи знамения, чаще — худые, как наказание Божие (хо­рошие почти не упоминаются).

«Каждое необыкновенное физическое явление предвещает что-нибудь необыкновен­ное в мире человеческом, нравственном» (С. М. Соловьев).

В «Повести временных лет» читаем: «В этот год в Новгоро­де Волхов пять дней шел против течения; это знамение было не к добру: на четвертый год Всеслав сжег город». В числе необычных явлений в той же летописи упоминаются засу­хи.

В годы засух нападали половцы, и это вкупе рассматри­валось как кара господня, хотя дело, наверное, объяснялось проще: половцы нападали потому, что в засушливые годы им нечего было есть.

В те же годы много людей умирало от различных болезней, что тоже объяснялось как кара го­сподня — единственная всеобъемлющая причина.

Так как все в природе связано, то возможно гадание по птичьему полету, хотя церковь и осуждала это как пе­режиток язычества.

Поскольку с природой связано пред­ставление о чуде (это неразрывно с ее обожествлением), то особенно чудесными и многозначительными кажутся природные явления в языческие праздники, которые при­ходятся на дни, кульминационные для природы (коляда, масленица, купала).

В Киевской летописи, охватывающей события с 1120 но 1200 г., природа упоминается в следующих случаях: «треслась земля», «было большое половодье», «большая буря», «огненный круг, летящий по небу», «снег глубокий, коням но брюхо».

В летописи Псковской встречаем сооб­щения: «мраз силен, поби жита всюду, и бысть гладь золь по всей земли, яко же не бывал николи». В летописи Новго­родской повествуется о таком событии и его влиянии на че­ловека: «в то же лето на зиму бысть зима тепла, не бысть снега чересъ всю зиму, и не добыша люди хлеба, и бысть дорогое велика, туга велика и печаль людемъ».

Из описания природы второго рода в «Повести времен­ных лет» встречаем: «бяще около града лес и бор велик, и бяху ловяща зверь». В связи с военными событиями упо­минается рельеф местности, условия передвижения войск («стояла на льду вода по брюхо коням»). Указывается то­пография мест боев.

В многочисленных поучениях не находим упоминаний, касающихся отношения к природе. В «Истории государства Российского» H. М. Карамзина встречаем лишь отдельные сообщения о неурожаях, дождях, засухах, морозе,.знамени­ях, разноцветных облаках на небе. Немного шире взаимо­отношения человека и природы представлены у С. М. Со­ловьева и В. О. Ключевского.

К сожалению, о многих важных событиях и обстоятель­ствах, в которых отражены взаимоотношения человека и природы, исторические источники молчат. Ясно, напри­мер, что взаимодействие с природой в какой-то степени определяло национальную психологию и национальный характер.

Отражение этой зависимости находим не в лето­писях, а в художественном творчестве, в том числе в фоль­клоре, очерках, публицистике и т.п. Приведем замечание Д. С. Лихачева: «Чувство воли соединилось с простором, с ничем не прегражденным пространством».

Не отсюда ли, спрашивает М. А. Некрасова, вольный, нестесненный бег плавных линий в орнаменте в мягких силуэтах культур­ных форм?