Прикладная социология и рыночные отношения

Важная проблема, так и нерешенная послевоенной социологией труда, — устранение разрыва между количественными и качественными характеристиками заводской социологии. За 30 лет существования последней численность социологов и психологов на предприятиях и в отраслях увеличилась в 8—10 раз и составила, по разным данным, от 5 до 30 тыс. человек. В то же время общий уровень квалификации заводских социологов за этот период так и не вырос.

Поскольку квалификация социологов-прикладников оставляла желать лучшего, а их статус на предприятиях был невысок, оплата труда работников этой сферы не поднималась выше средней для инженерно-технического персонала, а иногда опускалась и ниже. Все это порождало высокую текучесть кадров. Иногда заводских социологов «уходили» намеренно, сокращая ставки или расправляясь с неугодными людьми. Однако чаще причиной сокращения штатных должностей социологов служила невысокая практическая отдача тех, кто их занимал. В результате параллельно росту потребности народного хозяйства в новых социологических службах и их созданию шел процесс разорения старых служб.

В условиях интенсивного кадрового оборота было весьма трудно, если вообще возможно, сформировать научные школы, традиции, добиться преемственности эмпирических результатов и методологических принципов. Каждый раз приходилось начинать заново, поскольку увольняющийся прикладник уносил с собой накопленный опыт, а учебников, учебных пособий, практикумов или журналов— наиболее эффективных хранителей знаний — для заводских социологов в СССР не издавалось.

Во второй половине 1980-х годов, когда, казалось бы, заводская социология могла получить второе дыхание и подняться на качественно новый уровень своего развития, резко изменилась экономическая обстановка в стране. Отход от социализма и плановой экономики не снял, как прогнозировали некоторые специалисты, старые препятствия к развитию заводской социологии, а лишь добавил новые, преодолеть которые она уже не смогла.

В конце 80-х гг. XX в. большинство промышленных предприятий активно переходило на самофинансирование и хозрасчет. Однако некоторые руководители понимали его весьма своеобразно: призывая бороться за сокращение штатов, они почему-то избавлялись в первую очередь от социологов. После опубликования «Положения о службе социального развития» вопреки ожиданиям заводских социологов ситуация в промышленности не улучшилась, а скорее даже ухудшилась. Письма социологов-прикладников тех лет, присланные в редакцию журнала «Социологические исследования», констатировали невысокий статус прикладной социологии, наличие устаревшей системы разделения научного труда, неудачу попыток наладить творческое сотрудничество с академическими учреждениями, пробуксовку системы научного шефства, дефицит методик и методологий и спекуляцию ими и т. п.

Переход народного хозяйства вначале на хозрасчет, а затем на рыночные рельсы изменил отношения в социологии. Многие программные продукты, созданные заводскими социологами в предшествующие годы, превратились в легальный товар хорошего качества. С большим трудом социологи отходили от стереотипов социалистического мышления и осваивали новые экономические принципы. Если в конце 1980-х гг. они просили «выбить почву из-под ног дельцов от социологии», пресечь спекуляции с методиками, то в середине 1990-х их больше интересовало, где можно приобрести понравившийся инструмент и как им пользоваться.

В «застойный» период существовали надежды на «выравнивание» научного уровня заводских социологических служб. Однако позже от них пришлось отказаться. При стихийном, никак и никем не контролируемом процессе возникновения новых служб последние неизбежно воспроизводили ошибки, свойственные предыдущим этапам становления прикладной социологии.

В конце 1980-х—начале 1990-х годов службы-флагманы чаще всего распадались из-за недостатка средств. Практическая наука захлестывалась рыночной стихией, где властвовали сиюминутный интерес и коммерческая выгода. Прикладная социология вступила в новый и, может быть, не самый счастливый период своей истории.

Пожалуй, трудно назвать другую прикладную науку, которая, подобно заводской социологии, вызвала бы за столь непродолжительный период времени столь широкий общественный интерес. Внимание-к этой дисциплине не случайно, ведь поиск социальных резервов производства, интенсификация человеческого фактора определяются не столько теоретическими исследованиями, сколько практической, социоинженерной деятельностью, низового звена социологии. Вместе с тем никакая другая наука не успела «состариться»так быстро,как это сделала заводская социология. Как ни парадоксально, о ней начали говорить и писать в тот момент, когда некоторые из прежних, вовремя не устраненных ошибок превратились в хронический недуг, парализующий ее деятельность, а годы творческого взлета остались позади.

Уже к середине 1980-х годов обнаружились не только пределы, но и противоречия экстенсивного развития заводского сектора социологической науки, происходившего, главным образом,, за счет увеличения числа служб и укрепления их штатов по принципу «каждому предприятию — свою социологическую лабораторию; чем крупнее предприятие, тем многочисленнее служба». Социологи начали осознавать, что прежние формы организации науки уже не годятся: необходимо не расширять число служб, а налаживать прочные связи между прикладной и академической ветвями социологии.

Вместе с тем, научно-координационное сотрудничество академических ученых с заводскими социологами было достаточно слабым. Оно (хотя и приносило прикладникам, особенно с периферии, несомненную пользу) существовало лишь на уровне личных знакомств отдельных ученых с отдельно взятыми службами и социологами. Последние, как правило, не были обеспечены стандартными методиками и пособиями, унифицированными документами для сбора первичной информации и ее обработки на ЭВМ. Так и не были созданы фонды рабочих инструментов для проведения на предприятиях социологических исследований и единый банк данных для заводских социологов.

К сожалению, на протяжении многих лет заводская социология с энтузиазмом заимствовала у академической науки все негативное, что у нее можно было взять — квазинаучные приемы социального познания, отсталую теорию, ползучий эмпиризм, иллюстративную фактологичность. В то же время многое из позитивного опыта академической социологии — умение широко мыслить, не замыкаясь рамками отдельного предприятия, склонность к выдвижению обоснованных гипотез и проверке достоверности получаемой информации, присущее лучшим отечественным социологическим школам, — перенималось заводскими социологами далеко не всегда. Отметим еще один факт: в отличие от США, где движение от академической в прикладную социологию имело двустороннюю направленность, в СССР оно было однонаправленным. Из прикладной сферы в академическую постоянно уходили лучшие кадры, не сумевшие творчески реализоваться на предприятиях. Таким образом, взаимоотношения между академической и заводской социологией строились на принципах неэквивалентного обмена, именуемого «утечкой мозгов». Кроме того, социологи на местах буквально задыхались от спонтанного и никем не контролируемого процесса возникновения новых служб, зачастую создаваемых людьми некомпетентными, дискредитировавшими науку. Естественно, это не могло не сказаться негативно на заводских социологах, которые в течение многих лет буквально по крохам сколачивали свои лаборатории, с огромным трудом расчищая себе место под солнцем. На своих совещаниях они высказывали пожелание о том, чтобы процесс создания новых и реорганизации старых социологических служб был планируемым, четко организованным, направляемым специалистами академических учреждений и заинтересованных государственных органов. Однако эта так и не была решена.

Необходимость перехода к интенсивным методам развития субъективно осознавалась социологами в качестве единственно разумной альтернативы дальнейшего продвижения заводской социологии. Однако средства, призванные обеспечить такой переход, были предназначены для решения старых задач и в новых условиях явно служили тормозом, а не ускорителем движения.

Наиболее перспективный путь выхода из тупика виделся заводским социологам в создании межотраслевых внедренческих фирм. Широко обсуждались некоторые организационные нововведения: самодеятельные фирмы типа новосибирского «Факела», инициативные группы при институтах, работающие на основе коллективного подряда, матричные структуры, паевые новаторские комплексы и т. д. Многие из них успешно действовали на практике, реализуя принципы хозрасчетной деятельности и оплаты по конечным результатам; самостоятельности в выборе межорганизационных связей (с заказчиком, клиентами, соавторами разработок) и т. п. К работе в них могли привлекаться ведущие — имеющие достаточную квалификацию и большой практический опыт — заводские социологи и психологи, а также специалисты научных институтов и вузов (физиологи, медики, экономисты и т.д.).

Подобные межотраслевые организации, состоявшие из 10—15 человек, могли обслуживать все предприятия города по очереди. При этом несомненным плюсом структур такого типа являлось отсутствие ведомственных барьеров. Все это позволяло решать социальные проблемы предприятий комплексно, не в ущерб друг другу; укреплять взаимосвязь отраслевого и территориального планирования, не увеличивая численности заводских специалистов, а лишь полагаясь на кооперацию и организационную перестройку их деятельности .

Таким образом, несмотря на бедственное положение, у заводской социологии были идеи относительно возможностей выхода из кризиса, а потому хочется надеяться, что в будущем еще возможен новый всплеск активности этой науки.

Узнай цену консультации

"Да забей ты на эти дипломы и экзамены!” (дворник Кузьмич)