Перерастание кражи в другие формы хищений и в разбой

Встречаются случаи, когда хищение начинается как тайное, но в процессе изъятия имущества обнаруживается посторонними людьми. Тогда возможно перерастание одной формы хищения в другую – в грабеж, в том числе насильственный. Кража, равно как и грабеж, могут перерасти в разбой. Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 5 сентября 1986 г. N 11 разрешило эти вопросы: “Действия, начатые как кража, но затем обнаруженные потерпевшим или другими лицами и, несмотря на это, продолженные виновным с целью завладения имуществом или удержания его, должны квалифицироваться как грабеж, а в случае применения насилия, опасного для жизни и здоровья, либо угрозы применения такого насилия – как разбой. Если насильственные действия совершены по окончании кражи с целью скрыться или избежать задержания, они не могут рассматриваться как грабеж или разбой и подлежат самостоятельной квалификации по соответствующим статьям УК в зависимости от характера этих действий и наступивших последствий” (п. 3). Вернулся к обсуждению этого вопроса и Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 27 декабря 2002 г. N 29: “Если в ходе совершения кражи действия виновного обнаруживаются собственником или иным владельцем имущества либо другими лицами, однако виновный, сознавая это, продолжает совершать незаконное изъятие имущества или его удержание, содеянное следует квалифицировать как грабеж, а в случае применения насилия, опасного для жизни или здоровья, либо угрозы применения такого насилия – как разбой” (п. 5). Недостатком этого постановления считаю отсутствие в нем положения, которое имелось в постановлении Пленума 1986 г. (п. 3), о невозможности перерастания при обнаружении уже оконченного хищения.

О перерастании одной формы хищения в другую свидетельствуют следующие признаки:

  1. хищение начало осуществляться как тайное;
  2. в процессе изъятия чужого имущества или позднее, но до окончания хищения оно было обнаружено посторонними для виновного людьми;
  3. несмотря на это, виновный не оставил намерения изъять имущество и продолжил процесс хищения.

При констатации факта перерастания хищения оно уже не квалифицируется как тайное; окончательная квалификация зависит от того, было или нет применено виновным насилие для удержания имущества и сокрытия с ним с места преступления и каким было это насилие по степени тяжести.

Если виновный насилия не применял и скрылся с похищенным, его действия квалифицируются как ненасильственный грабеж.

Грабеж был, например, в действиях П. и Х., которых Ирбитский районный суд Свердловской области признал виновными в тайном хищении. Отменяя данный приговор с направлением уголовного дела на новое рассмотрение по доводам кассационного представления прокурора, судебная коллегия по уголовным делам Свердловского областного суда в обоснование своего решения указала следующее.

Признавая П. и Х. виновными в краже, суд сослался на то, что они тайно проникли на склад строительного цеха, откуда похитили 15 мешков с цементом, которые вынесли с территории склада и спрятали. Сторож указанных действий П. и Х. не видел, обнаружил их после совершения преступления, когда они грузили похищенное. Также суд указал на временной промежуток между действиями осужденных по изъятию имущества и обнаружением их сторожем. Между тем по смыслу закона тайное хищение считается оконченным, если имущество изъято и виновный имеет реальную возможность пользоваться или распоряжаться им по своему усмотрению. В данном случае, как видно из материалов дела и установлено судом, осужденные, имея умысел на хищение цемента и изъяв из склада 15 мешков с цементом, спрятали их неподалеку от склада, тем самым приготовив к хищению, и ушли искать транспорт для перевозки цемента. Когда они приехали на мотоцикле и погрузили семь мешков с цементом, то были замечены сторожем, который закричал им, возмущаясь тем, что они похитили цемент. В связи с этим, как пояснял в ходе следствия П., Х. решил договориться со сторожем и пошел к нему, но тот разговаривать с ним не стал. Несмотря на это, осужденные увезли погруженные в мотоцикл семь мешков с цементом и продали их.

При таких обстоятельствах доводы автора кассационного представления о том, что действия осужденных, начатые как тайное хищение, переросли в грабеж, заслуживают внимания. Наличие временного промежутка между изъятием и сокрытием приготовленного к хищению цемента и обнаружением этих преступных действий осужденных сторожем в данном случае не может свидетельствовать о тайном характере действий П. и Х., поскольку они, изъяв из склада мешки с цементом и спрятав их неподалеку за забором, вместе с тем не получили реальной возможности распорядиться этим цементом и еще до наступления такой возможности были обнаружены сторожем.

Если для удержания имущества виновным было применено насилие, не опасное для жизни или здоровья потерпевшего, или угроза применения такого насилия, – налицо насильственный грабеж.

В том случае, если насилие было опасным для жизни или здоровья или имела место угроза таким насилием, действия виновного подпадают под состав корыстного посягательства на собственность – разбоя.

Перерастания одной формы хищения в другую может и не произойти, если обнаруженное лицо откажется от своего намерения продолжить хищение. Если лицо оставит попытки изъять имущество после обнаружения факта хищения или бросит уже изъятое имущество на месте обнаружения, содеянное им квалифицируется как покушение на тайное хищение. В том случае, если для того, чтобы скрыться, избежать задержания, лицо применяет насилие, это насилие требует самостоятельной квалификации, в зависимости от причиненного вреда здоровью и от того, в отношении кого это насилие применяется (например, возможна квалификация содеянного, кроме ст. 30 и 158 УК РФ, еще и по ст. 318 УК РФ – применение насилия в отношении представителя власти).

Действия виновного по удержанию уже похищенного имущества, после того, как тайное хищение окончено, сопровождаемые применением насилия, также не могут свидетельствовать о перерастании одного преступления в другое; насилие требует самостоятельной квалификации.

Классическим примером подобного является известное дело Д., осужденного районным судом г. Хабаровска. Он был признан виновным в грабеже, совершенном при следующих обстоятельствах. Д., будучи в нетрезвом состоянии, похитил в автоматической камере хранения на станции вокзала чемодан с вещами, принадлежащий солдату К. На пути к выходу из вокзала Д. столкнулся с потерпевшим К., который узнал свой чемодан. Поняв это, Д. стал убегать от него, затем бросил чемодан, но был задержан. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР указала, что Д. не применял насилия ни с целью завладения чемоданом, ни для его удержания после изъятия из автоматической камеры хранения. Поэтому содеянное им следует квалифицировать как тайное хищение. Следует только отметить, что на момент столкновения с хозяином вещей хищение, совершенное Д., было закончено. Реальную возможность пользоваться и распоряжаться чемоданом виновный получил сразу после изъятия его из автоматической камеры хранения.

В.В. Мальцев оговаривает возможность и другого перерастания – угона в кражу, приводя при этом в качестве примера дело В.

В. угнал мотоцикл П., а когда приехал на нем к себе домой, решил завладеть им. Для этого он переделал и перекрасил угнанный ранее мотоцикл. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ посчитала, что в данном случае действия, связанные с угоном, переросли в кражу. Такая квалификация вызывает у меня возражения. О перерастании одного преступления в другое можно говорить только тогда, когда первое деяние еще не имеет признаков оконченного преступления. В деле же В. угон был окончен с того момента, когда виновный завладел транспортным средством и начал на нем движение. Поэтому факт дальнейшего присвоения мотоцикла по вновь возникшему умыслу должен был получить свою правовую оценку.

Считаю, что в приведенном примере есть совокупность разных преступлений – угона и тайного хищения, совершенных лицом последовательно, хотя и в отношении одного и того же имущества.

Что же касается принципиальной возможности перерастания разных форм преступлений из одной в другую, за исключением кражи – грабежа – разбоя, например, мошенничества или присвоения (растраты) в разбой, то, видимо, с ее наличием можно согласиться в отношении однородных преступлений, направленных на один и тот же предмет преступного деяния. Хотя с точки зрения чистоты квалификации правильнее было бы все-таки вменять покушение на одно преступление и другое оконченное преступление, т.е. на совокупность последовательно совершенных преступных деяний.

Узнай цену консультации

"Да забей ты на эти дипломы и экзамены!” (дворник Кузьмич)