Девиантность и культурный релятивизм
Девиацию определяют как отклонение от групповых норм, которое влечет за собой осуждение, наказание (вплоть до тюремного заключения), изоляцию (вплоть до изгнания из страны) или лечение.
Под группой следует понимать общество в целом либо большую социальную группу – политическую партию, правительство, религиозную общину, социальный класс или слой, молодежь, женщин, пенсионеров и национального меньшинства.
Девиантное поведение с точки зрения одной группы может считаться нормальным с точки зрения другой. Непосещение церковной службы – девиация с позиций неверующего человека.
Характерная черта девиантного поведения – культурный релятивизм. Это означает, что соци-альная норма, принятая либо обществом, либо группой или социальной стратой, представляет собой не абсолютное, а сугубо относительное явление.
То, что в одной группе может считаться отклонением, в другой может восприниматься как норма. Так, например, курение на рабочем месте автобусе, офисе, школе, магазине может считаться девиацией, но в компании друзей оно оценивается как приемлемая форма поведения и не вызывать негативной реакции.
В одних странах курение – общепринятая норма бытового поведения, на которую никто не обращает внимания, в других – исключение из правил.
Так, США и Западная Европа исключили курение из нормальных форм поведения, изгнали его ото всюду, откуда только можно его изгнать, и сегодня оно стало у цивилизованного человечества скорее девиантной формой поведения.
Нормы могут быть проскриптивными (запрещающими) и прескриптивными (предписывающими, разрешающими). Отклонение от первых чаще наказывается, чем отклонение от вторых. Все нормы произвольны, нет универсального стандарта поведения.
Что считать нормативным, а что – девиантным, изменяется во времени и по обществам. Печатание книг, утверждение, что земля не есть центр Вселенной, не посещение церкви в одних обществах и в одни периоды могут быть нормой, а в другие – отклонением.
Сожительство мужчины и женщины вне брака еще в XIX в. рассматривалось как серьезное нарушение общественных норм, и с точки зрения правил того времени такое поведение оценивалось как индивидуальная девиация.
Во второй половине ХХ века его назвали гражданским браком и он стал массовой, а самое главное допустимой формой межличностных взаимоотношений. Странствующий монах в одном обществе может считаться святым, в другом – никчемным бездельником.
Таким образом, один и тот же поступок может считаться в одном обществе положительным, в другом – рассматриваться как социальная патология. Много примеров тому можно было бы привести из семейного права и семейных традиций, обычаев у разных народов.
Осложнения возникают даже в одном государстве, где действует единое законодательство, но проживают народы, следующие в быту разным традициям, особенно если эти традиции поддерживаются и религиозными нормами.
Таков, например, конфликт между требованием единобрачия по российскому гражданскому праву и традицией многоженства, признаваемой исламом.
В первобытное время каннибализм, геронтоцид (убийство стариков), кровосмешение и инфантицид (убийство детей) считались нормальным явлением, вызванным экономическими причинами (дефицит продуктов питания) либо социальным устройством (разрешение брака между родственниками), но в современном обществе это считается девиантным, а в некоторых случаях и криминальным поведением.
То, что принято в качестве культурной нормы в одном обществе, не обязательно должно быть таковым в другом
В мире нет народов, полностью свободных от криминала. Другое дело, что в разных странах существуют разные представления о том, что является преступным деянием, а что нет.
Кого-то, возможно, удивит тот факт, что, по данным ООН, Швеция занимает одно из первых мест в мире по количеству преступлений на тысячу жителей.
Но в этой стране наличие алкоголя в крови у водителя уже считается преступлением, и оно обязательно подлежит регистрации.
А, скажем, в закавказских республиках, если исходить из официальных данных, уровень преступности весьма низок, поскольку там издавна практикуется компромисс между преступником и по-терпевшим, преступником и правоохранительными органа-ми, что, к сожалению, переносится и на российскую почву.
Культурный релятивизм может быть сравнительной характеристикой не только двух разных обществ или эпох, но также двух или нескольких больших социальных групп внутри одного общества.
Пример таких групп – политические партии, правительство, социальный класс или слой, верующие, молодежь, женщины, пенсионеры, национальные меньшинства.
Так, непосещение церковной службы – девиация с позиций верующего человека, но норма с позиций неверующего. Этикет дворянского сословия требовал обращения по имени-отчеству, а уменьшительное имя (“Колька” или “Никитка”) – норма обращения в низших слоях – считалось у первого девиацией.
И сегодня мы обращаемся к любому человеку, кому стремимся выказать максимальное уважение, по имени и отчеству, а в быту, в дружеской компании обращаемся по имени. Уменьшительные имена для большинства россиян считаются оскорбительным обращением (если они не произнесены в шутливом контексте).
Культурный релятивизм: кто я – охотник или убийца?
Убийство на войне разрешается и даже вознаграждается, но в мирное время наказывается.
Кроме того, критерии девиантности меняются во времени даже в рамках одной и той же культуры. После второй мировой войны курение получило в США широкое распространение и снискало социальное одобрение.
Курить в квартире или в офисе считалось нормальным поведением. Но в 1957 году ученые доказали, что курение – причина многих серьезных заболеваниий, в том числе рака легких. Постепенно широкая общественность начала компанию против курения.
И сегодня в США курильщики превратились в объект всеобщего осуждения. В СССР в 60-е годы <стиляги>, носившие узкие брюки, подражавшие “буржуазному образу жизни” считались девиантами, их появление свидетельствовало о нравственном растлении.
В конце 90-е годы наше общество изменилось и длинные волосы превратились из отклонения в норму.
Сделаем вывод: девиация относительна а) исторической эпохи, б) культуры общества. Относительность в социологии получило специальное название релятивизма.
Хотя большая часть людей большую часть времени ведет себя в согласии с законами, таких людей нельзя считать абсолютно законопослушными, т. е. социальны-ми конформистами.
Так, при обследовании жителей Нью-Йорка 99% опрошенных признались в том, что они совершили один и более незаконных поступков, на-пример скрыто воровали в магазине, обманывали налогового инспектора или постового, не говоря уже о более невинных шалостях – опоздании на работу, переходе улицы или курении в неположенных местах.
Полную картину девиантного поведения в конкретном обществе составить весьма трудно, поскольку полицейская статистика регистрирует незначительную часть происшествий.
Девиантным может оказаться самый невинный на первый взгляд поступок, связанный с нарушением традиционного распределения ролей.
Скажем, более высокая зарплата жены окружающим может показаться не-нормальным явлением, так как муж испокон веку – главный производитель материальных ценностей. В традиционном обществе подобное распределение ролей в принципе не могло возникнуть.
Борьба с девиациями часто перерождалась в борьбу с разнообразием чувств, мыслей, поступков. Обычно она оказывается нерезультативной: через какое-то время отклонения возрождаются, и в еще более яркой форме.
В конце 80-х годов советская молодежь подражала западным моделям поведения настолько откровенно, что бороться с этим государство было не в силах. Снятие социальных и идеологических запретов в конце 80-х годов обогатило общественную жизнь творчеством и разнообразием.
Таким образом, девиантность трудно распознать и анализировать, так что одни девианты искусно скрываются, а других людей ложно обвиняют в нарушениях. Нормы трудно точно определить, в результате чего девиантность принимает огромное множество промежуточных форм.
В сложных обществах нормативное согласие достигается сложнее, так как очень много конкурирующих ценностей.
К примеру, люди, желающие сохранить природные богатства страны, будут противодействовать предпринимателям, стремящимся расширить промышленность – и обе партии апеллируют к широко принятым системам ценностей.
Легализация абортов поддерживается теми, кто ценит права женщины, но им противостоят те, кто представляет интересы не родившихся детей. Чьи интересы важнее обществу?
В XVII веке Англии нормы учреждали наиболее уважаемые члены пуританских общин. Людей привлекали к суду и публично наказывали даже за такие, на наш взгляд незначительные, проступки, как жизнь в одиночестве или неприличное поведение.
Не проводилось различий между теми, кто нарушал народные обычаи теми, кто переступал законы. Любое поведение рассматривалось с точки зрения канонов Библии.
С точки зрения социологии, в основе отклоняющегося и нормативного поведения лежат одни и те же процессы социального контролирования, групповые ожидания и санкции.
Поведение и идеи не являются плохими или хорошими сами по себе. То, что мы называем плохим и хорошим поведением является результатов борьбы среди тех, кто имеет власть устанавливать и определять культурные продукт.
Рассмотрим сличай с марихуаной. Использование марихуаны, как и любого другого наркотика, варьируется по времени и месту. В Индии, стране с сильной религиозной регламентацией употребления алкоголя, известна ода из форм марихуаны – “bhang”, которая предписана обычаем и религией.
Каждую форму марихуаны смешивали с фруктами, bhang” употребляли при бракосочетании.
Напротив, в США, где марихуана считается незаконной, ликер свободно употребляется на свадьбе, только недавно марихуану объявили социальной проблемой, в начале XX века ее свободно использовали в аптечном деле, фармацевтике – как средство от головных болей, эпилепсии, зубных болей, прописывали врачи.
Каким образом марихуана была определенна как наркотик? В 1930 г. в США создано Федеральное бюро по наркотикам (FBN). Его цель – поддержка законов о наркотиках.
Раз уж оно было учреждено, FBN и его чиновники начали контролировать те сферы, в которых могли появиться наркотики.
Марихуана была одной из них. Работая в сотрудничестве с отделом государственного консульства, FBN превратилось в “морального руководителя”, дающего жизнь новым антинаркотиковым законам.
Способом ограничений, инструкций, постановлений, т.к. его бюджет зависел от объема регулируемого наркотического поведения.
Чем шире сеть, тем больше выделялось денег и больше концентрировалась власть. В 1930-е годы FBN провела массовую компанию в прессе, убеждая американцев в том, что марихуана крайне опасна, она разрушает волю, здоровье, подталкивает на совершение преступлений.
Никакого сопротивления кампании не было, юридическая квалификация чиновников стала частью социальной реальности для сотен миллионов людей.
