Школьная практика

Из всех сторон нашей школьной практики ни одна, быть может, не дает поводов к стольким недоразумениям, как преподавание Закона Божия в сельской школе. Коснусь лишь одного из них, потому что оно затрагивает самую сущность дела и разъяснение его необходимо.

В пользу такого расширения прав сельского учителя приводились и приводятся самые веские аргументы: необходимость обеспечить в сельских школах правильное преподавание этого важного предмета: существование школ в таких местностях, где по отдаленности церквей трудно или невозможно пользоваться преподаванием священника; слишком частый отказ священников от законоучительства там, где этих препятствий не существует; совершенная возможность для благочестивого человека, обладающего самым скромным образованием, успешно сообщать крестьянским детям те элементарные сведения, которые требуются существующими программами по Закону Божию; то возвышение авторитета учителя в глазах учеников и их родителей, которое проистекало бы из поручения ему столь святого и жизненного дела; пример классических стран народного образования, Германии и Дании.

Ввиду обилия и внушительности этих доводов считаю нелишним сопоставить с ними некоторые чисто практические соображения, не с тем, чтобы повлиять так или иначе на правительственное решение вопроса (мои заметки чужды таких притязаний), но чтобы обратить на него внимание тех из моих читателей, которым дорого преуспеяние нашей сельской школы.

Прежде всего нужно заметить, что во многих наших сельских школах, то есть во всех тех, в которых священник не может или не хочет принять на себя преподавание Закона Божия или только числиться законоучителем, этот предмет преподается независимо от всяких разрешений лицом светским, а именно учителем. Преподавание это противозаконно. Но прекращение его равнялось бы немедленному закрытию школы.

Но старания эти бесплодны. Учителю очень хорошо известно, что этою перепискою он никакой помощи от священника не добьется, а добьется разве своего изгнания из школы. Ему известно также, что самый усердный инспектор не посмеет отрешить его от должности за то, что он выучил своих учеников десятку-другому молитв, что он сообщил им краткие сведения о земной жизни Спасителя…

Каковы же результаты этого опыта? Скажу не обинуясь, что при самых выгодных условиях, при полном усердии и достаточном знании учителя результаты эти крайне неудовлетворительны, и это по причинам неустранимым, по силе вещей. Дети приобретают те знания, которые им нужны для экзамена, и только.

Иначе и быть не может. Пусть читатель попытается поставить себя на место учителя, вынужденного заниматься постоянно с тремя группами (попросту – тремя классами) учеников зараз. Можно за нужду единовременно диктовать одной из них, следить за чтением другой, задавать третьей арифметические задачи. От каждого из этих занятий можно отрываться раз десять в час, на минуту или две, не прерывая занятий учеников. Но пусть читатели представят себе, во что обращается при этих условиях преподавание.

Закона Божия, для которого соединить все три группы невозможно! Оно неминуемо сводится к задаванию и выспрашиванию уроков, к упражнению детей в зубрении молитв и библейских рассказов, которому они подвергаются с покорностию и терпением, но без всякой ощутительной пользы. Русская сельская школа в том виде, в котором сложилась она под гнетом обстоятельств, положительно не по силам одному человеку.Там, где на помощь учителю не приходит священник,она своего дела исполнить не может.

Это ученики, попавшие в школу поздно, на тринадцатом, четырнадцатом году, и таких учеников в наших сельских школах еще долго будет много, ибо сознание необходимости учения все более распространяется от семьи к семье, от деревни к деревни, и особенно сильно проявляется в подрастающем поколении. Многие крестьянские мальчики попадают в школу лишь после нескольких лет неотступных просьб. Эти старшие (и лучшие) ученики сельских школ почти всегда отличаются особым интересом ко всему, что касается веры и Церкви.

Их любознательность прежде всего обращается на подробности богослужения, а затем переходит и на вопросы догматические, особенно в тех местностях, где к населению примешаны элементы раскольничьи и иноверческие. Законоучитель беспрестанно бывает вынужден в своих беседах с учениками выходить из тесных рамок обязательной программы. Он должен обладать таким подробным и точным знакомством с богослужением нашей Церкви, которого невозможно требовать от светского учителя.

Он должен иметь и догматические познания, достаточно ясные и полные, чтобы не затрудняться ответом на неожиданные вопросы самого серьезного свойства. И этих познаний нет и не может быть у огромного большинства наших сельских учителей. Это обстоятельство не может скрыться от старших учеников в тех случаях, когда эти учителя берут на себя преподавание Закона Божия, и, конечно, не может способствовать возвышению авторитета учителя в глазах учащихся.

Наконец, самое практическое участие в богослужении, самое чтение и пение в Церкви имеет свою освещенную преданием технику, в которой усердные ученики добиваются возможного совершенства. И в этом отношении учителю наряду с учениками приходится учиться у священника.

От них, а не от правительства, не от земств зависит исцеление тех недугов, которыми страдает сельская школа, естественным путем труда и внимания, а не путем опасных экспериментов…