Проблемы правосубъектности в контексте глобального права

Насколько эта превалирующая в российской литературе доктрина соотносится с активно происходящими в XXI в. глобализационными процессами, которые вызывают принципиальные изменения в самой международной институциональной системе? Не побуждают ли они теорию международного права к обновлению взглядов при определении понятия и видов субъектов международного права?

Интересно
Данная постановка вопроса приобретает особую актуальность в сфере международного экономического права, являющегося самостоятельной, наиболее динамично развивающейся отраслью международного права. Тем более что современные международные экономические отношения не укладываются в традиционную доктрину международного права как регулятора только международных межгосударственных отношений, которые порождают привязку разнородных субъектов именно к этим отношениям.

В западной литературе распространена точка зрения, согласно которой глобализация – это процесс, в ходе и результате которого государствоцентричные институты и условия жизни общества размываются в пользу структуры отношений, возникающих между субъектами, действующими в подлинно глобальном, а не просто международном контексте. Финансово-экономическая глобализация рассматривается при этом как главная причина позиций и институтов: извне – через факт существования и деятельность транснациональных корпораций, банков, международных организаций; изнутри – через объективно имеющие место усиление всех видов сепаратизма и сопротивление глобализации.

Появление в условиях глобализации широкого круга операторов международных отношений требует, судя по позиции и некоторых российских ученых, пересмотра действующей системы международно-правового регулирования. Этого, например, по мнению Э.Г. Кочетова, требует поиск современных форм и методов правового регулирования в рамках нового миропорядка и прежде всего международных экономических отношений.

Речь он ведет о новом классе договоров, конвенций, рамочных “законов-доктрин” и т.д., определяющих новый подход к учету интересов всех участников мирового воспроизводственного цикла, а также их ответственность в условиях глобальной трансформации мира.

Аналогичной концепции придерживается и В.М. Шумилов, который фактически речь ведет о создании глобальной социальной системы, в которой созрели свои глобальные проблемы, формируются свои интересы, свои институциональные и нормативные механизмы, обладающие наднациональными свойствами. Глобальная правовая система обусловлена, по его мнению, качественным единством между нижеперечисленными правовыми явлениями, требующими особого регулирования.

Общий смысл концепции транснационального права, по замыслу В.М. Шумилова, состоит в том, что участники международных отношений сами вырабатывают нормы поведения, которые находятся за рамками и внутреннего права, не охватываются ни внутренним, ни международным правом. Транснациональное право предстает как синтетическая правовая сфера, в которой взаимодействуют как субъекты международного права, так и субъекты внутреннего права.

Многонациональные предприятия действительно выступают в качестве операторов государства в сфере международных экономических отношений. Они, втягивая государства в конкуренцию с собой, вынуждают их активнее заниматься регулированием экономических процессов.
Более того, ТНК и транснациональные банки (ТНБ) имеют свои собственные интересы, которые могут противоречить интересам отдельных государств и потребностям международного экономического правопорядка в целом. Действие ТНК на международной арене носит разновекторный характер и нередко противоречит государственному суверенитету тех или иных стран. Примечательно также, что всеобщий публичный интерес, общие международные региональные и иные интересы нередко отодвигаются корпоративными интересами.

Итак, есть ли в реальной сегодняшней действительности основания говорить об особом глобальном праве с самым широким кругом субъектов, которое, что самое интересное, действует параллельно с международным правом?

Конечно, во второй половине XX в. международное право действительно претерпело кардинальные изменения, но, несмотря на все новейшие тенденции в мирохозяйственном общении, пока нет реальных доказательств о существовании параллельно с международным правом некоего глобального права. Новые правовые парадигмы мироустройства свидетельствуют о выходе международного права на новый качественный уровень, когда оно теснее взаимодействует с национальным правом.

Теория глобального (мирового) права, думается, действительно уязвима, как в теоретическом, так и практическом смыслах, поскольку смешиваются частноправовые и публично-правовые отношения. Например, если говорить об иностранных инвестициях, то они регулируются конкретно нормами международного или национального права, а не нормами какого-то нигде не кодифицированного или юридически закрепленного особого глобального права.

Кроме всего прочего, концепция о глобальном праве размывает четкий критерий разграничения сфер действия международного и национального права. Если говорить о субъектной сфере действия международного права, то она определяется действием круга субъектов международного права. Объективная сфера связана с субъектной, поскольку в нее входят только отношения между субъектами международного права. Поэтому объектом правового регулирования выступают межгосударственные отношения, а объектом правового регулирования национального права – отношения с участием физических лиц.

Узнай цену консультации

"Да забей ты на эти дипломы и экзамены!” (дворник Кузьмич)