Письмо о реформе

Любезный N.
До Вас, конечно, доходят настойчивые журнальные слухи (ныне опровергнутые) о предстоящей будто бы в близком будущем замене платы за требы определенным жалованьем священникам и прочим членам причтов. Не знаю, когда осуществится эта давно намеченная реформа. Но Вы несомненно до нее доживете. Мало того, Вам предстоит воспользоваться ею в качестве священника; еще вероятнее подготовлять будущих пастырей к новым условиям жизни, которые создает эта реформа; быть может, руководить осуществлением в качестве епископа.

Она удержит в духовном звании многих добрых юношей Вашего сословия, уклоняющихся от священства именно вследствие нравственной тягости ныне практикуемого способа вознаграждения священнических трудов; привлечет она в ряды священства и немало иносословных, имеющих к нему призвание.

Всем священникам она возвратит много драгоценного времени, столь необходимого им для исполнения постоянно осложняющихся их пастырских обязанностей. Но для священников, преданных пьянству, и поэтому неспособных к какой бы то ни было пастырской деятельности, реформа эта будет гибельна. Увы! Количество их велико. Совокупность их столь значительна, что можно опасаться самого крупного, самого прискорбного соблазна.

Священник, обрабатывающий землю в поте лица своего; священник, вынужденный угождать и окрестным крестьянам, и кабатчику; священник, не имеющий времени ни читать, ни проповедовать, еще может рассчитывать в случае нетрезвой жизни на презрительное снисхождение.

Последнее – в Ваших руках… Привозят в духовное училище мальчика из деревенской глуши. Дома он не пил, отца своего не видал пьяным. Внимание его тотчас напряженно устремляется на учителей – этих распорядителей его будущей судьбы. Все они люди прекрасные. Они лучше, выше деревенских батюшек: движутся они свободно и смело, говорят умно и красиво. Они похожи на тех господ, которые живут в большом каменном доме около села и на которых сам папенька взирает с благоговением.

А уж учености они безмерной: они окончили курс в столице, в академии. Особенно хорош один из учителей – молодой, веселый, ласковый. У него множество друзей, таковых же господ, как и он, да и все его любят. По вечерам он ходит в большой, вечно освещенный дом, самый красивый на улице, в котором господа играют в карты и веселятся. Часто его приводят оттуда шатающимся, полусонным, но на другой день он опять весел, только немного бледен…

Что ж? Видно, так и следует жить людям образованным. Веселая эта жизнь, она должна предстоять и нам… Но почему же не попробовать этого веселья и теперь? Ведь пьют же многие из товарищей, и с рук сходит… И он пробует. Первая рюмка водки его приводит в совершенное опьянение, возбуждает в нем никогда не испытанные радостные грезы, и эта первая рюмка решает его судьбу. Впредь он не упустит случая доставить себе это смутное наслаждение, – и поступает он в семинарию с укоренившимся уже позывом к спиртным напиткам и шесть лет сряду беcпрестанно удовлетворяет ему.

Я не сочиняю. Все это постоянно вижу. В моих школах постоянно учатся дети священников и причетников и оттуда поступают в духовные училища. Туда поступают некоторые мои воспитанники из крестьян. Подумайте обо всем этом – и помогите!