Общие правила исполнительного производства по праву дореволюционной России

Один из выдающихся российских процессуалистов профессор Е.В. Васьковский утверждал, что принятие мер государством по осуществлению требования истца к ответчику, признанного судом правомерным, образует производство по исполнению решений, или исполнительное, принудительное производство.

Однако история развития человеческого общества знала периоды, когда принудительное осуществление кредитором своих претензий проводилось личными силами и средствами самого кредитора, причем сначала даже без какого бы то ни было предварительного разбора и подтверждения правильности самой претензии, а затем с введением предварительного, чаще всего, судебного признания права кредитора и ограничения пределов допустимого самоосуществления права, т.е. самоуправства со стороны кредитора.

Так, согласно древнейшему источнику римского права “Законов ХII таблиц” со стороны кредитора к должнику допускались продажа последнего в рабство, принудительная отработка, захват имущества без всякого участия публичных органов, содержание в домашней темнице с наложением оков и даже убийство должника с целью завладения его имуществом.

Позднее государство, предоставляя кредитору самому произвести взыскание, уже ограничивает его требованием предъявить свои претензии на предварительное рассмотрение, и только признавая их подлежащими удовлетворению, оно сохраняет за кредитором возможность самому управиться с должником, при этом запрещает некоторые способы взыскания.

Чтобы осуществление исполнительных функций окончательно перешло к государству, потребовалась длительная борьба между кредиторами и должниками. И только “вслед за судебным разрешением спора, вслед за судебным признанием права ликвидируются остатки самоуправства, исчезает внесудебная расправа кредитора, и задачи охраны и защиты осуществления гражданских прав переходят целиком к государству”.

Проблема взыскания кредиторами долгов существовала на Руси давно. Так, в XVI в. была принята Псковская Судная Грамота. Согласно этому документу в Псковском государстве исполнительные функции выполняли подвойские или приставы, а также княжеские слуги, представлявшие интересы князя. Анализируя текст Псковской Судной Грамоты, можно прийти к выводу, что приезд пристава в дом какого-либо псковитянина с целью производства обыска был настоящим бедствием для последнего. Это видно из ст. 98 Псковской Судной Грамоты: “А который человек с приставом приедет на двор татя имать и татбы искать, или длъжника имать (для ареста вора или для розыска по делам о воровстве, или для ареста должника), а жонка в то время детя выверже (ребенка выкинет), да пристава учнет головшинной окладати, или исца (станет обвинять пристава или истца в убийстве), ино в том головшины нет (то это убийством не считается)”.

О суровости и жестокости исполнительного производства на Руси и о роли в нем пристава можно судить и по свидетельствам иностранных очевидцев, которые мы находим в статье “Русское право к 1800 году глазами иностранцев: некоторые размышления” профессора сравнительного права Лондонского университета У.Э. Батлера. Он приводит описание исполнительного производства английским послом Г. Флетчером, который был направлен королевой Елизаветой I в Россию в 1588 – 1589 гг. По свидетельству Г. Флетчера, решения суда в Московии приводились в исполнение приставами – низшими служащими суда, отличающимися своей жестокостью и безжалостностью. “Если сторона не могла выполнить решение суда, то виновного доставляли на правеж, особое место недалеко от суда, где его били дубинками по голеням и икрам ног. Каждое утро с 8-ми до 12-ти виновного приводил на правеж пристав, если только должник не предоставил достаточное поручительство, что сам будет приходить на правеж в назначенный час. Если после года нахождения на правеже виновник не уплачивал либо не мог уплатить требуемую сумму, то он должен был продать свою жену и детей в течение года или сразу же, чтобы собрать необходимую сумму для уплаты долга”.

Принудительные меры были в основном направлены на личность должника. Экономический эффект достигался непосредственно лишь при продаже должника в рабство или при принудительной отработке долга.

Большим шагом в развитии российского права, в том числе исполнительного производства, стало создание начиная с середины 20-х годов XIX в. Свода законов, в один из разделов которого вошли “законы гражданские и межевые”, включавшие в себя “законы о судопроизводстве гражданском и законы о мерах гражданских взысканий”. В Своде законов гражданское право впервые было выделено как особая отрасль права, хотя материальное право еще не было отделено от процессуального.

Дальнейшее развитие гражданское процессуальное право получило в Уставе гражданского судопроизводства, принятом в ходе судебной реформы и вошедшем в силу 20 ноября 1864 г. Впоследствии в Устав гражданского судопроизводства вносилось множество изменений и дополнений. Он состоял из пяти книг. В книге первой имелась глава, посвященная исполнению решений мировых судей, в книгу вторую входил раздел “Об исполнении судебных решений”.

Порядок приведения в исполнение судебных решений по Уставу гражданского судопроизводства 1864 г. существенно отличался от дореформенного порядка. Одно из главных отличий заключалось в том, что в основу дореформенного порядка был положен следственный принцип, в силу которого решения приводились в исполнение даже в отсутствие просьбы взыскателя с помощью полиции. Устав гражданского судопроизводства распространил на процесс исполнения действие принципа диспозитивности. Это выразилось в том, что судебные решения обращались теперь к исполнению не иначе как по желанию взыскателя.

Взыскатель, желающий привести решение в исполнение, должен был обратиться в суд, постановивший решение с устной или письменной просьбой о выдаче ему исполнительного листа (ст. 926 Устава гражданского судопроизводства). Получивший исполнительный лист взыскатель далее обращался со словесной или письменной просьбой к председателю соответствующего суда о назначении судебного пристава (в мировых судебных установлениях была принята практика непосредственного обращения взыскателя с исполнительным листом к судебному приставу помимо суда). После назначения председателем судебного пристава по своему усмотрению или по указу взыскателя последний обращался к судебному приставу с письменным заявлением, в котором прежде всего выбирал способ исполнения решения (ст. 935, 936 Устава гражданского судопроизводства). В решениях Гражданского кассационного департамента Правительствующего Сената, объясняющих Устав гражданского судопроизводства, подчеркивалось, что указание способов взыскания зависит от взыскателя, поэтому суд, присуждая взыскание, не вправе ограничивать взыскателя указанием того имущества должника, на которое может быть обращено взыскание. От взыскателя зависит избрать по своему усмотрению тот или иной способ исполнения и обратить взыскание на то или другое имущество должника. Суд же не может избранный взыскателем способ исполнения заменить другим способом или избранное взыскателем имение заменить другим по указанию должника.

Таким образом, способ исполнения решения указывал судебному приставу сам взыскатель.

Однако и судебный пристав, и взыскатель были ограничены рамками закона, а именно: ст. 933, 934 Устава гражданского судопроизводства, в которых устанавливались способы исполнения. Иными словами, “для ограждения личной свободы должника закон указывал допустимые им способы исполнения и запрещал прибегать к таким способам, которые им не предусмотрены”.

Нормы о выборе взыскателем способа исполнения отсутствуют в действующем российском законодательстве, регулирующем исполнительное производство. Статья 18 Федерального закона “Об исполнительном производстве” предусматривает, что право изменить способ и порядок исполнения судебных актов и актов других органов предоставлено только суду или другому органу, выдавшему исполнительный документ. С соответствующим заявлением в указанные органы вправе обратиться лишь перечисленные в настоящей статье Закона лица:

• судебный пристав-исполнитель по своей инициативе или по заявлению сторон;
• сами стороны.

Можно предположить, что если бы норма о возможности выбора взыскателем способов исполнения решения получила преемственность в современном законодательстве, то это ускорило бы исполнение решений и повысило бы эффективность исполнительного производства. Право суда изменять способ и порядок исполнения судебных актов не предоставляет дополнительных гарантий исполняемости судебных решений взыскателю и лишь усложняет защиту его прав.

Возвращаясь к дореволюционному российскому законодательству, следует отметить, что согласно Уставу гражданского судопроизводства 1864 г. органами, приводящими в исполнение судебные решения, являлись судебные приставы, состоящие при окружных судах. Решения мировых судебных установлений приводились в исполнение судебными приставами, состоящими при съездах мировых судей. Решения земских начальников и городских судей в пределах земских участков приводились в исполнение полицией. Кроме того, председатели судебных мест имели право исполнение решений поручать чинам полиции при недостатке судебных приставов (ст. 310 Устава гражданского судопроизводства).

Судебные приставы в своей деятельности по Уставу гражданского судопроизводства 1864 г. полностью находились под контролем суда, при котором они состояли. Приступая к исполнительным действиям, судебный пристав докладывал председателю суда об избранном взыскателем способе исполнения. Кроме того, судебный пристав обязан был вести особый журнал, куда он записывал все свои действия по исполнению решений (ст. 950 Устава гражданского судопроизводства). Этот журнал служил доказательством соблюдения приставом законов. По требованию сторон из него выдавались засвидетельствованные выписки. Обжаловались все действия судебного пристава по исполнению решений в течение 2-х недель тому суду, в округе которого исполнялось решение.

В действующем российском законодательстве деятельность судебных приставов исполнителей в значительной степени выведена из-под контроля суда. В Федеральном законе “О судебных приставах” закреплено положение, согласно которому судебные приставы-исполнители теперь полностью подчинены органам исполнительной власти – органам юстиции (ст. 7). Однако российский опыт показывает, что такое положение не всегда оправдано. В дореволюционной России до тех пор, пока не было учреждено в результате судебной реформы 1864 г. особое сословие судебных приставов, находящихся всецело в судебной системе, оторванность органов исполнения от суда проявлялась в том, что “взыскания тянулись целые годы и десятки лет…”.

Правда, следует отдельно отметить надзорную функцию прокуратуры России, которая в рамках Федерального закона “О прокуратуре Российской Федерации” осуществляет надзор за соблюдением законности судебными приставами-исполнителями.

В отличие от действующего российского законодательства в дореволюционном российском праве существовал институт предварительного исполнения решений. Под предварительным понималось исполнение не вступившего в законную силу решения окружного суда. Оно называлось предварительным ввиду того, что могло быть уничтожено в случае отмены решения окружного суда палатой.

В ст. 737 Устава гражданского судопроизводства 1864 г. устанавливалось, что
предварительное исполнение решения допускается не иначе как по просьбе тяжущегося в следующих случаях:

• присуждено взыскание по акту, совершенному или засвидетельствованному крепостным или явочным порядком и неоспоренному в подлинности, либо по домашнему акту, признанному стороною, против которой он представлен;
• за истечением срока найма наниматель обязан по решению очистить или сдать состоявшее в найме имущество, или решением положено передать имущество, состоявшее в незаконном владении;
• по спору о личном найме, решением вменено в обязанность нанимателя отпустить состоявшего у него в услужении и в работе, или сему последнему предложено отойти от нанимателя;
• по особым обстоятельствам дела от замедления в исполнении решения может последовать значительный ущерб для тяжущегося, в пользу которого решение последовало, или самое исполнение может оказаться невозможным.

Допущение или недопущение предварительного исполнения зависело от суда, который мог, давая предварительное исполнение, потребовать от истца обеспечения убытков, грозящих ответчику (ст. 738 Устава гражданского судопроизводства). Только в двух случаях предоставление такого обеспечения было безусловно обязательно: это, во-первых, тогда, когда обеспечение требовалось при исполнении заочного решения, и, во-вторых, когда предварительное исполнение давалось ввиду того, что впоследствии решение могло сделаться неисполнимым, или истец мог понести большой ущерб (п. 4 ст. 737 Устава гражданского судопроизводства). Способами обеспечения служили приостановка передачи истцу присужденного имущества или взысканных сумм и отсрочка продажи описанного имущества.

Помимо защиты интересов истца институт предварительного исполнения защищал и интересы ответчика, предусматривая возмещение убытков, причиненных ему исполнительными действиями, в случае отмены судебного решения. Тогда применялась ст. 601 Устава гражданского судопроизводства 1864 г., предусматривающая право ответчика, оправданного судебным решением, взыскивать с истца убытки, понесенные вследствие обеспечения иска.

Введение института предварительного исполнения в современное российское право могло бы стать существенным дополнением к действующей системе исполнительного производства. Существующие меры по обеспечению иска в должной мере не защищают интересов истца и во многом предоставляют ответчику возможность скрывать имеющееся у него имущество, а также затягивать исполнение решения. Возможность предварительного исполнения решения будет стимулировать ответчика к достижению соглашения с истцом и значительно ускорит реальное исполнение судебных решений.

Таким образом, можно сделать вывод об определенной преемственности с поправкой на временные рамки общих правил исполнительного производства.