НТР и кризис науки

В процессе развития наука приходила во все большую связь с техникой, чему способствовала их схожая рациональная структура. Техника (от греч. techne — искусство, мастерство, умение) — совокупность средств, создаваемых для производства и обслуживания непроизводительных потребностей общества.

Промышленная революция конца XVIII — начала XIX в. создала индустриальное энергетическое общество, поскольку применение парового двигателя выдвинуло в качестве важнейшего ресурса общества энергию.

НТР в ХХ в. создала постиндустриальное информационное общество, выдвинув информацию  в качестве главного ресурса человечества. И промышленная, и научно-техническая революция — цивилизационные изменения на культурной основе.

Современное господство техники — результат того, что люди поклонились «делу рук своих, тому, что сделали персты их».

Э. Кассирер считал науку «последней ступенью в умственном развитии человека, высшим и наиболее специфичным достижением человеческой культуры». Значение науки в том, что она сохраняет усилия многих людей.

Ученый, устанавливающий закон природы, дает возможность миллионам следовать ему, не обдумывая своих действий. Наука создает гораздо больше прибавочной стоимости, чем рабочий. Наука обладает еще более жесткой внутренней ненасильственной властью над человеком, чем религия.

Человек может сомневаться в религиозных истинах, и это считается нормальным, но отрицание данных науки заставляет относиться к нему с подозрением. Господство науки привело к созданию течения, верящего, что все проблемы человечества могут быть решены именно наукой, — сциентизма.

Сциентизм стремится перенести в сферу гуманитарных наук то, что считается методом естествознания (например, К. Поппер распространил методологию фальсификационизма на социальную сферу, создав концепцию «открытого общества»). Противоположная позиция, обвиняющая науку в бедах человечества, получила название антисциентизма.

Его историческая правота в том, что, как часто бывает на вершине могущества, науку ждал кризис, который она не смогла преодолеть. Он имел внутренние и внешние причины. Внутренние заключались в следующем:

1) отказ от наглядности в науке, который стал неизбежен после создания теории относительности и квантовой механики, отдалил людей от ставшей им непонятной сферы;

2) применение научных методов к исследованию психики продемонстрировало их принципиальную ограниченность. Обосновав возможность научного знания, Кант остановил его притязания на абсолютную истину.

Если учение Коперника было началом науки, то «коперниканская революция» Канта была началом конца ее господства. С афоризмом Канта «я ограничил разум, чтобы дать место вере» можно согласиться, имея в виду, что вера, которой он дал место, — не религиозная, а идеологическая.

Это начало идеологической и одновременно массовой культуры. Внешние причины заключались в том, что наука создала средства разрушения природы и уничтожения человека в ядерной войне и экологической катастрофе.

Рассмотрим более подробно связь науки с другими сторонами современной жизни:

• Наука ищет истину, но может войти в противоречие с мора- лью, и тогда предпочтение отдается научной истине, которая может быть далека от правды как единства истины и справедливости. «И науки новостью в старый ад нисходит» (А.Д. Кантемир).
• В свой революционный период наука демократична, но в «нормальный», в смысле Т. Куна, (и более длительный) может явиться базисом политического тоталитаризма, особенно если ее творческий дух испаряется (феномен Лысенко).Науку, как и современную наукоемкую технику, не могут создавать рабы, не способные к самостоятельным усилиям сознания. Но «нормальную» науку рабы создавать могут, а такая наука отнимает основное время ученых. Потому-то наука может развиваться в тоталитарном обществе.
• Наука — средство покорения природы и, стало быть, в конечном счете (через глобальный экологический кризис) и человека. Наука восторжествовала, но корень зла заключается в том, что она переняла в своем стремлении к власти над природой методы, которые применяла религия для обеспечения власти над человеком.Экспериментальное исследование природы Бэкон назвал тем же словом «инквизиция», что означает «расследование», «пытка» (сравните русское «естествоиспытатель»). Тем самым наука создала предпосылки своего торжества и последующей гибели. Жертвой науки оказалась природа. Как писал Гегель, «познать — значит разрушить». Как только наука перестала быть жертвой, а стала приносить в жертву себе другое (исследуемый мир), началась ее подмена. Борьба с природой, которой способствовала наука, привела к экологическому кризису. Еще раз подтвердилась истина, что насилие ведет к поражению, а жертва — к победе.
• Научно-технический прогресс не есть непременно прогресс общества, а может вести и к его регрессу, облегчая жизнь, но увеличивая зависимость человека от техники и социума и грозя контролем за его поведением. Наука достигла многого в материальном отношении, но она же привела и к таким опасностям, которых раньше быть не могло и которые начинают осуществляться (Чернобыль).Наука давала больше богатым, приведя к дальнейшему раcслоению людей, что не могло не способствовать возникновению идеологий, выражающих интересы определенных общественных классов.

Сейчас повторяют вслед за Ясперсом, что наука — частное познание. Но когда она духовно господствовала, она претендовала на абсолютную истину, которая должна была сложиться из относительных.

Так было с любой главенствующей отраслью культуры. Как только она отказывалась от претензий, она сходила с духовного пьедестала. Время господства, данное отрасли культуры, — от жертвы до отказа от претензий на абсолютную истину.

Действительно, кто будет жертвовать собой за относи- тельную истину. Бруно стремился к абсолютному знанию, от чего последующие ученые отказались.

Рост могущества науки сопровождался подменой ее целей, которыми уже не были абсолютное познание и превращение в божество. А направления, в которых такие цели ставились, уходили на периферию и третировались самой наукой.

Задачи мельчали, а практические результаты росли вплоть до подчинения науки идеологии. О подмене в науке Шпенглер писал так: «И если сегодня ученый перестал быть чужд миру и наука, зачастую с весьма значительным пониманием, встает на службу технике и зарабатыванию денег, так это знак того, что чистый тип находится на спаде, значит, великая эпоха восторгов по поводу рассудка, живым выражением которого он являлся, принадлежит прошлому».

Трагедия науки в том, что она слишком тесно связала себя с миром материальной жизни человека. Это сделало ее положения более адекватными обыденной действительности, но привязало ее к миру и в конце концов отдало во власть идеологии, которая жестоко расправилась с ней.

Столкновение науки с идеологией — это столкновение Вавилова с НКВД, Оппенгеймера с ФБР. В XX в. в этой борьбе побеждает идеология. Две идеологические цивилизации — СССР и США — делают науку своей служанкой. Можно сказать, что по заданию идеологии наука привела человечество к экокризису, хотя она могла развиваться иным, более щадящим природу путем.

Истоки ее недостатков, коренящиеся в ней самой, — чрезмерный аналитизм, экспериментальная инквизиция — многократно усилены идеологией. Особенно жестко воз- действовала на науку коммунистическая идеология, вплоть до запрещения генетики и кибернетики.

То, что наука уступила лидирующее место идеологии, можно аргументировать многими фактами. Современная наука по большей части работает на войну, т.е. на идеологию, которая заказывает науке разработку новейших видов оружия.

Сегодня в мире, по данным ООН, в военной сфере заняты более 25% от общего числа научных работников и на нее приходится 40% всех расходов на научные исследования и опытно-конструкторские разработки. Очевидно, что это положение определяется не внутренними потребностями науки, а давлением на нее стоящей у власти идеологии.

Из-за этого наука прогрессирует и одновременно разлагается. В момент наибольшей видимой мощи науки, когда появилась НТР, стало ясно поражение науки, поскольку даже само возникновение термина НТР связано с созданием атомной бомбы, изобретенной по заданию идеологии.

В период наивысшего господства науки Конт предположил, что «позитивные воззрения… в настоящее время одни только в состоянии самопроизвольно установить от одного конца мира до другого, на столь же прочных, как и широких основаниях, действительную интеллектуальную общность, которая может служить прочным фундаментом необъятнейшей политической организации».

Но фундаментом политических организаций стала совсем иная отрасль, более приспособленная к этому, чем универсальный научный язык.

Нынешний подчиненный характер науки подтверждается тем, что наука в России деградировала буквально за несколько лет под воздействием новой власти, которая даже не особенно старалась, а просто, «перекрыв кислород» (лишив денежных субсидий), уничтожила ее.

Сейчас происходит синтез науки с ненаучными представлениями, и он также подрывает значение науки, хотя результатом его может стать нечто весьма важное и интересное. Как любой синтез, он представляет собой прогрессивное явление, если, конечно, это подлинно творческий синтез.