Нечто о свободе чтения и речи

За последнее время не менее толков, чем вопросы о начальной школе, возбуждают тесно связанные с ними вопросы о публичных чтениях для народа, о народных читальнях и библиотеках. При этом не всегда в достаточной мере принимается во внимание различие условий, при коих сии благие подспорья школьного дела могут получить надлежащее развитие в городах, с одной стороны, а с другой – в отдаленных от них селениях.

Списки книг, допускаемых в библиотеки, слишком-де односторонни и скудны. Народные лекции стеснены-де до крайности обязательством дословного чтения весьма ограниченного количества книг и брошюр, совершенным запрещением свободной речи лектора, которая одна-де могла бы внести в эти чтения надлежащую жизненность и действенность.

При этих жалобах на стеснения, действительно весьма значительные, постоянно умалчивается о причинах, по коим эти стеснения безусловно необходимы. Все эти правила имеют в виду исполнителей, в руки коих при настоящем положении вещей неминуемо должно попасть это дело. Единственные помещения, при коих возможно устройство сельских библиотек, в коих мыслимы народные чтения, в наших селах суть школы.

Большинство этих школ суть школы земские: из школ же церковно-приходских пока лишь немногие располагают достаточным для подобных целей простором. Поэтому очевидно, что в огромном большинстве случаев дело должно быть ведено либо деятелями земскими, коих ничто не обязывает к знакомству с народною литературой и к правильным на нее взглядам, либо дилетантами народного просвещения, в среде коих возможны все мыслимые увлечения и заблуждения, либо сельскими учителями, людьми по большей часть весьма молодыми и не установившимися и всецело (в школах земских), находящимися под влиянием лиц двух первых категорий.

Достаточно ему было назвать себя в печати сельским учителем, чтобы вызвать высылку на его имя самых отвратительных изделий заграничной и русской печати. Но несравненно важнее этих соображений следующее обстоятельство, о коем постоянно умалчивают наши огорченные просветители. У нас существуют сельские библиотеки, пока, правда, крайне скудные, но состав коих не ограничен никакими запретительными или разрешительными каталогами.

Это – библиотеки церковные, начинающие оживать там, где церковь успела создать при себе добрую школу. У нас существуют народные чтения, быстро распространяющиеся, пользующиеся громадным успехом и решительно ничем не стесняемые ни в выборе тем, ни в способе изложения. Это так называемые внебогослужебные собеседования. Если бы наши просвещенные благотворители занялись обогащением книгами церковных библиотек, конечно, не по своему выбору, а по выбору заведующих ими священников, они могли бы быть уверены, что доставят народу именно ту книжную пищу, которая ему потребна, и именно в той форме, которая для него удобоприемлема.

Что же касается внебогослужебных собеседований, то ни в какой посторонней помощи они не нуждаются, кроме и без того необходимого расширения школьных помещений, повсюду становящихся слишком тесными не только для народных чтений, но и для прямых своих учебных целей. Волшебные фонари, составляющие украшение более показное, чем существенное, этих чтений, отнюдь не составляют необходимого условия их успеха.

Темы эти заимствуются преимущественно из духовнонравственной области, наиболее привлекательной для простых слушателей этих бесед. Но было бы ошибочно думать, что из них исключены темы иного рода, характера чисто мирского. Если собеседования, ведомые в храме, заключены в рамках строго церковных, то собеседования, перенесенные в школу, как в большинстве случаев это и бывает, допускают весьма значительную меру разнообразия.

«Вестник Европы», постоянно печалуясь о стеснениях, коим подвергается дело просвещения народа путем печатным и устным, в то же время печатает объемистый роман из фабричной жизни г. Боборыкина под названием «Тяга». Какого бы мы ни были мнения о таланте г. Боборыкина, нельзя не признать фотографической верности тех подробностей, коими он обставляет фабулу своих многосложных творений.

В романе немало места уделено фабричной библиотеке. Заведующая ею старушка изображена с особенною любовью. По поводу этой библиотеки узнаем, что полуграмотные рабочие усердно изучают всю передовую литературу последнего десятилетия, начиная с Белинского и кончая современными марксистами. Они же глубокомысленно комментируют романы Шпильгагена, Бурже и Золя. Вероятно, лишь из скромности умалчивается о собственных, столь назидательных творениях г. Боборыкина, ныне повсюду благодаря «Ниве» распространенных. Мелькает фигурка четырнадцатилетнего мальчугана, изучающего «Рим» Золя.

Заботливая старушка-библиотекарша долгом считает проэкзаменовать интересного мальчика и убедиться, что он усвоил и запомнил содержание подсунутой ему полезной книги… Все эти уродства и многие иные им подобные совершенно неизбежны, пока дело начальной школы и все приспособления, долженствующие продолжать и дополнять это дело, будут в руках лиц, для коих умственный и нравственный подъем масс не есть цель, предначертанная долгом и совестию, а средство для достижения иных целей, неведомых и смутных.

Остается пожелать, чтоб это дело всецело было поручено Церкви, чем как за начальною школой, так и за всеми прочими видами народного учительства была бы обеспечена истинная плодотворная свобода, без коей все дело народного просвещения остается безжизненным и бесплодным, несмотря на все приманки, коими стараются его обставлять.