Теории и школы классической геополитики

Этап классической геополитики длился с конца XIX до середины XX в. Именно в этот период было дано определение геополитики как отдельной отрасли знания, появилось представление об области ее исследований, были предложены основные категории, а из отдельных идей и предположений предыдущей эпохи формировались основные геополитические концепции, теории и национальные школы геополитики. В духе того времени классики геополитики даже формулировали геополитические законы.

Каждая наука, развиваясь, переживает период апогея, наивысшего расцвета, своеобразного философского акмэ. Труды ученых, выведших свою науку на недостижимую до этого высоту, становятся классическими, т. е. теми образцами, которые находят множество последователей и которым подражают; на этих образцах учатся новые поколения.

Именно в этот период происходит признание как ученых, так и всей науки не только узким кругом специалистов, но и всей политической элитой и широкими слоями читающей публики.

В таких фундаментальных трудах, как «Антропогеография» («Народоведение»), «Земля и жизнь», он завершил усилия предшественников по созданию теории государства как живого организма и границ как живых органов государства, теории пространственного роста государств, концепций связи народонаселения с землей и почвой, концепции экспансии развитых, передовых культур, зависимости мощи государств от плотности населения и размеров их территории. А работой «Политическая география» (1898) он положил начало новой научной дисциплине, которая получила название «геополитика».

Таким образом, Ратцель был одновременно последним из предшественников геополитики и первым геополитиком-классиком.

Геополитические идеи были особенно привлекательны для великих держав – крупных стран, занимавших огромные пространства (Россия, США), для сравнительно небольших, но мощных в военном и экономическом смысле метрополий, создавших гигантские колониальные империи (Великобритания, Франция), или для стран, претендовавших на статус великих держав (Япония после победы в Русско-японской войне), или в государствах, считавших себя ущемленными унизительными условиями мира (Германия после Первой мировой войны), или в державах, почувствовавших свою силу, но не успевших к колониальному разделу мира (Германия после объединения и франко-прусской войны, Италия после Рисорджименто и франко-австрийской войны).

Этот процесс наблюдался, например, после поражения Германии в Первой и Второй мировых войнах, после поражения России в Русско-японской войне, после распада СССР и потери Россией огромных территорий, заселенных русскими.

Следующей причиной усиления влияния геополитики следует назвать появление агрессивных идеологий. Такие идеологии, как английский, французский, испанский, португальский, бельгийский, голландский колониализм, американский экспансионизм, советский коммунизм, итальянский фашизм, немецкий нацизм, японский милитаризм, прямо призывали к захвату и освоению обширных пространств, расширению своих границ за счет территорий соседних стран, распространению своего влияния на всех континентах Земли.

Важно отметить, что геополитические представления классического периода всегда были связаны с освоением человеком реальных, физических пространств суши, моря и неба, всегда опирались на военную мощь государства, что не могло не вести к захватам и аннексии территорий, разделам и переделам мира с помощью оружия и грубой силы.

Характерной чертой классического периода геополитики (который, уточним, продолжался с 1880-х гг. XIX в. по 1950-е гг.) была не только консолидация разных ученых в едином русле геополитической мысли, но и формирование отдельных ее течений – национальных школ.

Расцвет германской геополитики приходится на 1920-1940-е гг., когда такие геополитики, как Карл Хаусхофер, Карл Шмитт, Эрих Обет, Курт Вовинкель, Адольф Грабовски, писали свои труды, создавали геополитические институты, вообще активно влияли на социально-политический процесс в Германии. Германская геополитика сразу начала развиваться в двух направлениях.

Истоком первого – националистического (к которому принадлежали указанные выше геополитики) была национальная неудовлетворенность немцев, заключавшаяся в отлучении их от процесса создания колониальных империй, в поражении их в Первой мировой войне.

Второе направление германской геополитики – интернационалистское, левое, социал-демократическое – нашло свое воплощение в работах Георга Графа, Карла Виттфогеля, других сторонников реформаторского марксизма. Оно ставило своей задачей дополнить исторический материализм географическим детерминизмом, «привязать» экономические и политические отношения между людьми и государствами к природе, земле и почве.

Таким образом, в период своего зарождения на немецкой почве геополитика генерировала, в первую очередь, радикальные (правые и левые) политические теории. Эти теории по-разному оценивали возможности и насущные задачи Германии.

Теории «Срединной Европы» (Mitteleuropa) Йозефа Парча и Фридриха Науманна на первое место ставили расширение германских границ, включение в состав «фатерлянда» всех этнических немцев с их территориями, образование мощной и геополитически живучей метрополии, которая «естественным образом» распространила бы свое влияние на Турцию и Ближний Восток.

В теориях «мировой политики» (Weltpolitik) Рудольфа Челлена и Эриха Обета геополитические построения начинались с требования передела колониальных владений, предоставления «независимости» колониям малых (Бельгия, Голландия, Португалия) и отставших в своем развитии (Испания) держав, что послужило бы на пользу более мощной и развитой Германии.

Эти теории, в свою очередь, подразделялись на «морские», утверждавшие приоритет флота в геополитическом развитии государств (Альфред фон Тирпиц), и сухопутные, настаивающие на освоении германским государством в первую очередь соседней и близлежащей суши (Р. Челлен, Ф. Науманн).

Причинами этого, очевидно, стало поражение в Первой мировой войне, потеря всех колоний, необходимость выплаты огромных репараций и жестокий финансово-экономический кризис, охвативший страну.

Повышенная восприимчивость немцев к геополитике способствовала быстрому укоренению в сознании нации теории «Срединной Европы», концепции «больших пространств» (Фридрих Лист), «континентального блока “Берлин – Москва – Токио”» (К. Хаусхофер) и др.

Это, в свою очередь, способствовало успешной и быстрой институциализации геополитики.

Уже в 1919 г. К. Хаусхофер в курсе географии, который он читает в Мюнхенском университете, излагает свои геополитические идеи. В 1924 г. в берлинской Высшей политической школе А. Грабовски организует геополитический семинар.

В том же году Хаусхофер совместно с Э. Обетом, О. Маулем и Г. Лаутензахом начинает издание первого геополитического журнала. После прихода нацистов к власти (1933) он создает в Мюнхене Институт геополитики, а в 1938 г. в Штутгарте – Национальный союз для «геополитического воспитания» немцев, проживающих за границей. Геополитика вводится как обязательный предмет во все университеты Германии.

Еще до начала Первой мировой войны человечество, как это предсказывал Ратцель, начало активное освоение воздушной среды (аэросферы) с помощью аппаратов легче воздуха – дирижаблей, аэростатов и др., и аппаратов тяжелее воздуха – самолетов и вертолетов.

Геополитики 1920-1940-х гг. осмысливали последствия этого освоения, а так как дело шло к всеобщей войне, осмысление это осуществлялось по большей части в геостратегическом и военно-стратегическом ключе.

Характерной фигурой той геополитики, осуществившей прорыв в познании нового вида человеческой деятельности, в понимании значения этой деятельности для расширения влияния ведущих держав и завоевания ими жизненного пространства, был представитель итальянской школы геополитики, генерал ВВС Джулио Дуэ.

В своей работе «Господство в воздухе» (1921) он сделал вывод о том, что авиация, в отличие от изобретенного ранее пулемета, является не оборонительным, а наступательным видом вооружения и ведет к созданию не оборонительных, а наступательных военных доктрин.

Именно из факта развития авиации вытекает у Дуэ его стратегия господства в воздухе, которая заключается в едином планировании, едином развитии военной и гражданской авиации, авиационной и связанных с ней других видов индустрии. Именно авиация, по теории Дуэ, должна была решать ход и исход будущих войн.

Геополитические школы других ведущих государств – Великобритании и Франции, сумевших построить и удержать свои колониальные империи, не высказывали столь агрессивных намерений, выступали за сохранение статус-кво.

При этом люди, обладая свободой воли, могут так или иначе передавать влияние географии, и эта «передача» имеет не обязательно-жесткий, а вероятностный характер. Вероятность, возможность (фр. possibele) влияния географии на политику, определяемую активностью людей, и дала название данной теории.

Более подробно мы остановимся на геополитических взглядах только двух выдающихся геополитиков классического периода, представляющих германскую и британскую научные школы, – Ратцеля и Маккиндера.

Геополитика, или политическая география, у Ратцеля вытекает из народоведения, или антропогеографии.

Одним из самых сильных «двигателей» развития человеческого общества стала борьба с морем. Взаимоположение суши и моря не только разнообразит поверхность Земли, но и играет большую роль в формировании своеобразных «исторических группировок», таких как средиземноморский мир, балтийские страны, атлантические державы, тихоокеанская культурная область и др.

В «Политической географии» (1898) Ратцель решает проблемы существования и роста государств как живых организмов.

Условие жизни и роста государств – неразрывная связь с землей, почвой, на которой они существуют. А так как государства создаются людьми и существуют в неразрывной связи с пародами и землей , то они и оказываются тем «политическим клеем», который соединяет воедино эту триаду.

«Наиболее сильными государствами будут те, – отмечает Ратцель, – где политическая идея проникает все государственное тело, до последней его части… И политическая идея обнимает не только народ, но и его территорию».

Итак, политическая география, т. е. классическая геополитика, по Ратцелю, начинается с концепции государства как живого организма, связанного с землей.

Рост государств при этом способствует дифференциации мира на сильные (жизнеспособные) и слабые страны. Сильные создают колониальные империи, удел слабых – быть присоединенными к сильным державам или вовлеченными в орбиту их влияния.

Третьей проблемой геополитики Ратцель считает проблему пространств, пространственного расположения государств и влияние географического положения на политический статус государства.

Наконец, четвертым важнейшим вопросом политической географии Ратцель считал вопрос границ как периферийных органов государства, как естественных географических рубежей и как политических разграничительных линий. Решению этой проблемы он посвятил четыре раздела своей «Политической географии». Он исследовал все возможные географические переходные зоны, где встречаются суша и море: берега, полуострова, перешейки, острова, различные формы поверхности (равнины, горы, низины, плоскогорья) – и выявил их влияние на образование и строение государств.

Можно констатировать, что геополитика как научная дисциплина состоялась именно в трудах Ф. Ратцеля. Он же, задав круг проблем, первым сформулировал предмет новой науки. Эти проблемы решались в трудах других классиков геополитики (Челлена, Мэхэна, Коломба, Маккиндера, Хаусхофера, Обета, Науманна, Шмитта, Видаль де ла Блаша, Дуэ, В. П. Семенова-Тян-Шанского, Савицкого и др.).

Их работы долгое время, по крайней мере, в течение классического периода, служили ориентиром, задавали направление развитию геополитической науки. Большинство из тех проблем и сегодня, конечно, в новых геоисторических и геополитических условиях, исследуются и решаются геополитиками.

В 1904 г. он выступил на заседании Королевского географического общества с докладом «Географическая ось истории», в котором изложил свои геополитические взгляды.

Согласно концепции Маккиндера, определяющим фактором истории народов является географическое положение стран. Причем по мере экономического, социального и культурного развития влияние географического, а также военно-стратегического факторов на прогресс человечества постоянно возрастает. Эти факторы проявляются во взаимоотношениях сухопутных и морских народов, освоении ими земных и водных пространств. Эти факторы, в конечном счете, и способствуют формированию геополитической карты мира.

В начале XX в. она выглядела следующим образом. Из всех континентов Земли преимущества, с географической точки зрения, имеет евразийский континент (фактически Россия), ставший в мировой политике «осевым регионом».

Здесь существуют условия (недоступность со стороны «сил моря», хорошие коммуникации – железные дороги) для развития промышленных и военных держав, которые заменяют собой монгольскую империю Средневековья. За пределами «осевого региона» находится «большой внутренний полумесяц», образованный Германией, Австрией, Турцией, Индией и Китаем, а также «внешний полумесяц», который составляют морские державы: Великобритания, США, Канада, Южная Африка, Австралия и Япония.

В таком положении равновесие в мире нарушено в пользу периферийных морских государств «внешнего полумесяца». Но «осевая» держава – Россия, обладая огромными ресурсами, к своей сухопутной мобильности может добавить морскую, т. е. значительно усилить флот и выйти в Мировой океан.

Кроме того, промышленная мощь и мобильность континентальной империи может резко усилиться за счет заключения союза с Германией. Это изменит баланс сил в мире в пользу осевой империи и подтолкнет такие страны, как Франция, Италия, Египет, Индия, Корея, к союзу с морским блоком во главе с Великобританией и США.

Это изменение учитывало такие процессы, как дальнейший прогресс транспорта, рост населения, индустриализация. И здесь новые преимущества в освоении своей территории и усилении влияния на весь хартленд и мировой остров (т. е. на Азию, Европу и Африку вместе взятые) получили Германия и Россия (последняя во время написания доклада эти преимущества не использовала). Державам же периферии для поддержания морской мощи, по мысли Маккиндера, требуется все более разветвленная сеть баз, которая «по карману» только немногим государствам.

Отсюда вытекает знаменитая формула Маккиндера: «Кто правит Восточной Европой – господствует над хартлендом; кто правит хартлендом – господствует над мировым островом (т. е., повторим, над Азией, Европой и Африкой. – Б . И.)] кто правит мировым островом – господствует над миром».

В работах А. Мэхэна «Влияние морской силы на историю. 1660–1783», «Влияние морской силы на Французскую революцию и Империю. 1783–1812» и других проводилась мысль об определяющей роли морской мощи в исторической судьбе государства.

Превосходство Великобритании в конце XIX в. над другими государствами А. Мэхэн объяснял ее морской мощью. Исходя из этого постулата, он обосновал идею выхода США из международной изоляции, превращения ее в великую военно-морскую державу, способную соперничать с самыми сильными государствами.

А. Мэхэн перенес на планетарный уровень принцип «анаконды», примененный в ходе гражданской войны 1861–1865 гг. американским генералом Мак-Кленнаном. Этот принцип заключался в блокировании территории противника с моря и по береговым линиям с целью стратегического истощения. По мнению А. Мэхэна, евразийские державы (Россия, Китай, Германия) следует «душить» путем сокращения сферы их контроля над береговыми зонами и ограничения возможностей выхода к морским пространствам.

Русская школа геополитики классического периода (ведущие представители – П Н. Савицкий, Л.П. Карсавин, Г.В. Вернадский) разработала концепцию евразийства, ключевым понятием которой стало понятие «месторазвитие», обозначавшее не только географическую среду, но и социально-историческое пространство, которые взаимно дополняют друг друга, образуя единое целое. Месторазвитие, по мнению евразийцев, определяет национальный характер народов, их судьбу и перспективы развития.

Они были убеждены в великом будущем страны в силу занимаемого ею уникального геополитического положения в центре гигантского континента, обладания огромной территорией и самобытности культуры.

Для большей наглядности сведем все направления классической геополитики в единую таблицу (табл. 1).

Подводя итоги, можно сказать, что классическая геополитика стоит на трех китах.

Во-первых, это пришедшее из глубины веков представление об извечном, исходившем из географического положения, геродотовом разделении государств на державы Суши и державы Моря. В классический период его переформулировал Карл Шмитт, который политику и геополитику понимал как схему «или-или», а точнее, «друг или враг, свой или чужой, Суша или Море, Запад или Восток». Это представление не поколебал даже факт освоения третьей среды – атмосферы, и сформулированная Дуэ доктрина господства в воздухе.

Во-вторых, это теория Ратцеля, утверждающая, что государство – живой организм, что оно ведет себя как колония мхов или водорослей. У государства есть только одна альтернатива: или поглотить соседние страны и расширить свое геопространство, или быть съеденным соседним разрастающимся государством. Эта теория экспансии адекватно описывала структуру мира конца XIX – начала XX в., состоявшего из колониальных метрополий, колоний и полуколоний.

В-третьих, это формула Маккиндера: благодаря разному географическому положению государств земли могут образовываться в том числе и недостижимые для экспансии зоны типа хартленда. Отсюда – «Кто владеет хартлендом – владеет миром». Правда, в ответ на «закон» Маккиндера Николас Спикмен сформулировал прямо противоположный «закон мирового контроля», гласящий: «Кто контролирует римленд – доминирует над Евразией, кто доминирует над Евразией – держит судьбу мира в своих руках».