Виссарион Григорьевич Белинский

Белинскому были присущи самопожертвование, максимализм и мессианство, характерные для русского национального характера.

«Неистовый Виссарион» мог сказать: «Литература расейская моя жизнь и моя кровь». В 1835 г., утверждая реализм в литературе, Белинский писал: «Истинная и настоящая поэзия нашего времени» есть «поэзия реальная, поэзия жизни, поэзия действительности».

С реализмом связано его понимание народности — «альфы и омеги нового периода»: «Наша народность состоит в верности изображения картин русской жизни».

Белинский первым осознал значение А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Н. В. Гоголя, Ф. М. Достоевского и других представителей великой русской литературы XIX в. Читая Белинского, создается впечатление, что в России вообще не существовало литературы до Пушкина. Верно то, что не было классической литературы.

Белинским владела мысль, что «цивилизационный процесс развития народов заключается именно в постепенном отрешении от случайности и ограниченности национального, для вступления в область сущности и всеобщности — общечеловеческого».

Это дало основания заподозрить Белинского в космополитизме. Данная идея верна, если вместе с Г. Гегелем считать все национальное ограниченным и не включенным во всеобщее.

Белинский был гегельянцем до определенного момента, пока Гегель не объявил все действительное разумным (в этом тоже есть смысл, если, по Гегелю, не все существующее считать действительным).

В противоположность В. Г. Белинскому славянофилы подчеркивали важность именно национальных корней русской культуры. Ярким представителем «почвенничества» в литературной критике был поэт и публицист Аполлон Александрович Григорьев (1822—1864).

В свою очередь, у представителей революционно-демократического направления появилось немало еще более «неистовых» сторонников, чем Белинский.

Представители разночинной интеллигенции Николай Гаврилович Чернышевский (1828—1889) и Николай Александрович Добролюбов (1836—1861) были атеистами, но на их бескомпромиссность и ригористичность повлияло то, что они вышли из священнической среды.

Главный герой романа Чернышевского «Что делать?» Рахметов, спавший на гвоздях и поступавший с железной последовательностью и непреклонностью, напоминает средневековых религиозных аскетов и подвижников.

По мере того как аскетизм мигрировал из религиозной сферы в светскую, перемещался и центр культурной борьбы.

Главным достоинством литературной критики и публицистики стал максимализм, который демонстрировали ее наиболее значительные представители.

Так, на повесть И. С. Тургенева «Накануне» ведущий критик некрасовского «Современника» Добролюбов откликнулся статьей «Когда же придет настоящий день?», что вызвало раздражение писателя.

Стараниями Дмитрия Ивановича Писарева ( 1840— 1868), развенчавшего все достижения прошлого, упрочивался термин «нигилизм». Для Писарева не существовало авторитетов, он не пощадил даже Пушкина.

У разночинных критиков второй половины XIX в. выработалась идеология долга интеллигенции перед народом и хождения в народ, которая сыграла пропедевтическую роль в успешной пропаганде марксистских взглядов, что привело к революции 1917 г.

В идеях представителей «субъективной школы» — П. Л. Лаврова (1823—1900) и Н. К. Михайловского (1842— 1904) видим предвестие «социалистического реализма» советского времени.

Оппоненты точки зрения социального служения искусства выступили под лозунгом «искусство ради искусства», тогда как в понимании Л. Н. Толстого и М. П. Мусоргского искусство — это общение, «беседа» человека с человеком.

Вершиной публицистики XIX в. служит «Дневник писателя» Ф. М. Достоевского, в котором он отзывался на все животрепещущие социальные проблемы, и особенно его «Пушкинская речь» на открытии памятника А. С. Пушкину.

Узнай цену консультации

"Да забей ты на эти дипломы и экзамены!” (дворник Кузьмич)