Категории заставить и убедить как реализация “Воли к власти”
Каждый знает, как часто у него возникает желание, чтобы какой-то человек совершил определенный поступок. Например, вы хотите, чтобы ваш прекрасно подготовленный сын (брат) стал студентом МГУ. Как вы можете добиться этого результата, т.е. реализации вашего внутреннего желания? Только двумя способами: вы можете его заставить поступать в МГУ, и вы можете его убедить в целесообразности для него самого учиться в МГУ. Никакой третьей возможности не существует. (Он может, правда, сам захотеть учиться в МГУ, но в этом случае вообще не возникает мотивации ваших действий, так как это уже не зависит от вас.)
Заставить человека помимо его воли можно, воздействуя на два мощных стимула, которые изначально присущи его сознанию. Первый стимул — страх, второй — корысть. Вы можете человека испугать — тогда он совершит нечто в соответствии с вашей волей, и вы можете его подкупить — он сделает то, что вы хотите, поскольку ему это станет выгодно. Начнем с категории “подкупить“. Категория “подкупить” не всегда носит собственно материальный характер, т.е. подкупить означает не только передать материальные ценности (дорогостоящие предметы, денежные знаки и т.п.). Человека можно подкупить гораздо более изысканным способом, а именно, поместить его в такую социальную среду и дать ему в этой среде такое положение, которое для него важно, престижно, желанно и выгодно, т.е. его можно подкупить положением в обществе.
В зависимости от ситуации используют и то и другое. Бытует точка зрения, что не существует людей, которых нельзя было бы подкупить, существует лишь недостаточная цена, что доказывается очень многими фактами из жизни конкретных людей. Трудно с уверенностью декларировать полную достоверность этого тезиса. Но он часто бывает справедлив, особенно если распространяется не на самого человека, а на кого-то, очень близко с ним связанного, например на его ребенка. Существует понятие “корысти для себя” и “корысти в отношении своего ребенка“. Философские категории “Я” и “Дитя” выступают как два аргумента функции “корысть“.
Ребенок есть физическое и духовное продолжение человека в вечности, и поэтому мы связаны со своими детьми специальными, эксклюзивными отношениями. Очень часто то, что не столь важно для человека самого, приобретает особую значимость в его мировосприятии, если это касается его ребенка. Исходя из этого, часто воздействуют на корысть, связанную с социальным положением не самого человека, а его ребенка: заставляют совершить какой-то поступок и при этом обещают устроить ребенка (уже подросшего обычно) в “хорошее место“. Часто можно найти уязвимое звено если не в самом человеке, то в его семье (под уязвимостью здесь понимается нечто крайне желанное), на котором можно сыграть.
Потребность в достижении внутренней психологической цели может привести к тому, что человек будет делать то, чего делать никогда не собирался и не хотел. При этом, людей нередко заставляют нарушать внутренние нравственные правила и кодекс чести. Само желание поступка, совершаемого другим человеком, соотносимо с философской категорией, получившей широкую известность в связи с работами немецкого философа Ф. Ницше, — “волей к власти“. У Ницше “воля к власти” понимается как “принцип истолкования космической жизни“. В стремлении к высшему осуществлению “воли к власти” Ницше ставит этические задачи человеку, поставившему себя “по ту сторону добра и зла”, своею властью творящему себе закон и в железной дисциплине подчиняющему себя этому самосозданному закону.
Однако категория “воли к власти” имеет (например, в работах А. Адлера) и психоаналитическое толкование, как один из глобальных, наравне с либидо, мотивов совершаемых человеком поступков. Когда З. Фрейд писал о сексуальном влечении (либидо) как о единственном стимуле всего человеческого поведения (речевого, в частности), он в известной мере абсолютизировал эту категорию. Последующее развитие теории психоанализа показало отсутствие универсальности либидо в качестве мотивации. У человека есть и другой мощнейший стимул — “воля к власти“, который реализуется в последующем поведении людей ничуть не реже, чем скрытое или очевидное (т.е. сознательное или бессознательное) восприятие мира с позиции своего пола и потребность в сексуальном воздействии на мир. Важно подчеркнуть, что “воля к власти“, как и либидо, генетически присуща каждому человеку, а вовсе не отдельным личностям (тиранам, злодеям и т.п.).
Через волю к власти реализуется его назначение как наместника Бога на Земле, но одновременно и наместника дьявола, наместника высшей силы, для которой характерно давить и порабощать, т.е. воздействовать силовым, властным способом на мир. И люди действительно любят подчинять себе окружающий мир, в который составной частью входят другие люди. Существуют поступки, которые не мотивированы ничем, кроме желания утвердить себя среди других людей. По крайней мере никак иначе они объяснимы быть не могут. (Волю к власти не следует путать с потребностью в авторитете, завоевание которого не связано с силовым воздействием.)
В особых случаях, связанных, как правило, с психическим заболеванием, человек убивает только для того, чтобы доказать свой приоритет над другими людьми, свою силу над ними. Это действительно случаи патологические, но они являются развитием (в значительной мере — естественным) врожденной потребности человека во власти над другими людьми. Воля к власти есть внутренняя, более глубинная мотивация, чем императив или убеждение, что может быть показано на схеме (см. ниже). Категории “убедить” и “заставить” суть производные от “воли к власти“.
Итак, заставить можно через корысть и заставить можно через страх. Как заставляют совершать поступки через страх, специально рассматривать не надо, потому что существует такое понятие, как “инстинкт самосохранения“, и воздействуя на этот инстинкт, вызывая чувство страха за сохранение своей собственной плоти или плоти своего ребенка (здесь также фигурирует философский дуализм “Я” и “Дитя”), человека, вообще говоря, можно заставить сделать почти все или просто — все.
Невозможно, конечно, спрогнозировать поведение конкретного человека в условиях, когда истязают его ребенка или начинают истязать его самого. Однако представляется разумным предположить, что в этой ситуации человек сделает все, что от него потребуют. Воздействие на страх смерти — очень убедительный аргумент! Конечно, бывают случаи, когда человек вопреки прямой угрозе насилия, направленной на него, делает то, что он считает нужным, а не поддается воле другого человека. Эти случаи существуют. Но ведь невозможно проанализировать, в какой мере само ощущение страха было адекватным угрозе или заниженным, что свойственно некоторым людям, и может быть сравнимо с заниженным порогом восприятия физиологической боли.
Часто на фоне страха у человека появляется ощущение: “А может быть, выкручусь…” Конечно, люди значительно отличаются друг от друга: некоторые боязливы и осторожны, чувство страха руководит ими постоянно. Для других же гораздо важнее собственное “я“. Чувство чести является их главным стимулом. И это в высшей степени достойно. Трагическая гибель молодого журналиста Д. Холодова, о которой недавно так много говорили и писали, в известной мере доказывает эту мысль. Его запугивали давно, так как он добивался получения информации, владеть которой опасно для жизни. Тем не менее, преодолевая врожденное чувство страха, он профессионально и настойчиво делал свою работу и писал то, что считал нужным, не поддаваясь воле других людей, несмотря на шантаж с их стороны.
Но никто, кроме самого Холодова, не был допущен к его сознанию, никто не был внутри сознания. И поэтому невозможно с уверенностью утверждать, что Холодов искренне не надеялся переиграть своих противников и не преуменьшал опасности. Еще никто не научился мерить страх, и неизвестно, научится ли этому человечество когда-нибудь. Поэтому разумно утверждать, что при условии адекватной работы инстинкта самосохранения в предельных, экстремальных ситуациях человек не выдерживает силового давления, это не в его силах. Императивная категория является очень жесткой, поэтому человеку, во-первых, следует научиться понимать, когда его пытаются заставить что-либо сделать (часто для этого используются изысканные речевые приемы), а во-вторых, следует самому по возможности воздержаться от подобного воздействия на людей.
Речевое императивное воздействие распространено в любой тоталитарной системе, потому что такая система сама базируется на страхе. Категория корысти тоже является базой для строительства человеческих отношений в тоталитарном обществе. Людей пугают и одновременно покупают, с ними работают в соответствии с русской поговоркой “кнутом и пряником“. (Эта поговорка, как и многие другие, отражает психологическое состояние людей в условиях определенного взаимодействия.) Отечественная история, по крайней мере XX века, знала периоды, когда превалировал страх, и периоды, когда превалировал подкуп. В этой ситуации огромное количество людей были только полем реализации воли к власти конкретного человека или конкретной группы людей.
Причем если говорить о сталинском периоде, то положение осложнено было тем, что носителем этой категории было существо в психическом отношении безусловно патологическое, в котором само чувство власти носило пограничный (как говорят в психиатрии) характер, т.е. было значительно смещено по отношению к норме. Тем страшнее то, что происходило в СССР на протяжении четверти века! Таким образом, в сталинское время реализация воли к власти происходила преимущественно через страх, а, скажем, в брежневское время — в основном через корысть (и только частично — через страх): огромное количество людей играло по навязанным правилам, совершая бессмысленные, а иногда и преступные действия, взамен получая госдачи, персональные машины, номенклатурные должности, пайки и пр.
Вся иерархическая государственная структура была основана на мелком и крупном подкупе, и каждый пытался занять такое место, которое не столько определялось его внутренней потребностью в человеческой самореализации, сколько давало ему перечисленные льготы в условиях, когда он мог, вообще говоря, ничего полезного не делая, много иметь. Эта абсурдная система, которая не ведет к реализации внутреннего эмоционального и интеллектуального потенциала народа и каждого отдельного человека, и была тем обществом, в котором мы жили, бессмысленностью своего бытия “приближая светлое будущее человечества“, и рефлексы которого перед нами сегодня.
Следует подчеркнуть, что базовая психологическая категория “воля к власти” не подлежит характеристике с позиции хорошо-плохо, она неопределяема в этих терминах. То, что присуще человеку изначально, не может быть оценено по шкале лучше-хуже, это просто существует, не придет же в голову оценивать человека с точки зрения его тела и говорить о том, хорошо это или плохо иметь одну шею или два глаза, т.е. оценивать физическую структуру носителя разума на этой планете.
Точно так же неконструктивно говорить, хорошо или плохо наличие либидо или воли к власти у человека, как некоторых специальных присущих ему характеристик. А вот реализация этих внутренних мотивационных категорий действительно подлежит нравственной оценке. И если эта нравственная оценка в императиве, как сказано выше, носит негативный характер, т.е. категория “заставить” рассматривается как отрицательная форма человеческой деятельности (ее результат достигается через подавление чужой воли), то убеждение признается осмысленным, разумным и позитивным актом (это воздействие на свободную волю другого).
Что значит реализация воли к власти через убеждение? Представьте, что вам нужно, чтобы какой-то человек совершил некоторый поступок. Убеждение — это успешное интеллектуальное воздействие на сознание этого человека, в результате которого он сам приходит к мнению, что поступок, который вы от него требуете, необходим. Если в императиве он действует помимо своей воли, то убеждением вы его волю формируете, т.е. совершаете нечто, в значительной мере более изысканное и хитрое, чем воздействие на страх и корысть. Вы произносите такую речь, что (возвращаясь к начальному примеру) ваш сын начинает сам считать, что ему необходимо учиться в МГУ. Дальше он уже действует в соответствии со своей волей и реализует свои собственные желания. (Выражаясь откровеннее, он действует в соответствии с вашей волей, считая при этом, что действует в соответствии со своей.) Этого можно добиться только убеждением.
Категория “заставить” несовместима с понятием “думать” (см. выше), но человек есть существо мыслящее, homo sapiens, для которого естественным является воздействие на рациональную, логическую, а не силовую природу сознания. И поэтому, безусловно, основной формой речевой коммуникации является убеждение одних людей другими: в необходимости что-то сделать, в адекватности своего мировоззрения, в правоте своих идей и т.д. Мы все время пытаемся друг друга в чем-то убедить, сие есть норма.
Проблема заключается в том, что, постоянно пытаясь что-то доказать друг другу, мы, как правило, делать этого не умеем. Для того чтобы научить человека убеждать других, надо научить его чисто интеллектуальному, логическому приоритету над мыслящими, умными и при этом интеллектуально сопротивляющимися его идеям людьми. Эта задача — тяжелейшая, поэтому рассмотрению этой проблемы посвящена значительная часть данной работы (Часть III. “Замысел речи“). Человеческий интеллект по своей природе стремится в известной мере к самосохранению. Он стремится, с одной стороны, и к движению, и к изменению через это движение, но, с другой стороны, — к определенному status quo и статичности.
Это — чисто диалектическое противоречие. Конечно, интеллект пытается закрепиться в том состоянии, в котором он находится. Это означает, что если у вас есть некоторая система убеждений, то ваш интеллект будет постоянно внутренне доказывать ее состоятельность. Когда в коммуникацию с вами входит другой интеллект, с другой системой убеждений, ваш интеллект на начальном этапе сопротивляется тому, который навязывается извне. Это естественный процесс для человеческого интеллекта — сопротивляться чужой идее: противоположной, смежной, новой для него. Человек сформировал систему взглядов, у него есть внутренняя аргументация в ее защиту, и тут появляется другой, который хочет изменить эту систему взглядов, нарушить ее и вместо нее внедрить какую-то другую, свою собственную. Конечно, интеллект сопротивляется.
И только преодолев это сопротивление, можно говорить о том, что человек готов к восприятию ваших мыслей. Он еще не убежден вами, но он на пути к убеждению. Вам часто удавалось кого-нибудь в чем-нибудь убедить? Безусловно, крайне редко. А ведь каждый, кому нечасто удавалось это сделать, собственную волю к власти, “божественную” ее ветвь (в отличие от “дьявольской” ветви, ведущей к категории “заставить”), еще не начал реализовывать. Каждый человек, который не научился переубеждать других, в интеллектуальном отношении не начал по-настоящему жить, потому что он свою, одну из самых сильных (а может быть, и самую сильную), внутреннюю психологическую установку не научился реализовывать должным образом.
Каков механизм убеждения? Что нужно сделать, чтобы убедить другого? Человек (Ч1) имеет систему взглядов (С1). Человек (Ч2) имеет систему взглядов (С2). Вы хотите свою систему взглядов (или взгляд на определенную проблему) перенести в сознание другого человека. Сначала следует набрать значительное, а точнее — достаточное количество аргументов (А1 …, An), которые бы доказали несостоятельность точки зрения вашего речевого оппонента. Это называется вытеснением. Вы вытесняете из его сознания ту систему взглядов, которая там была. После того, как вытеснение произошло, в мозгу вашего речевого оппонента образуется вакуум.
В этот момент вы можете приступить к тому, чтобы заполнить его своей системой убеждений посредством новой системы аргументов (An1, …, An1). Этот второй этап и вторая процедура называются замещением. Вы замещаете уже пустующее место в сознании другого человека своей концепцией. Это и называется — убедить. Без специальной подготовки люди редко умеют это делать. Они еще могут найти аргументы в защиту своей точки зрения, но почти никогда не разрушают сначала точку зрения другого человека (безотносительно к своей).
Следует понять, что вытеснение и замещение — две совершенно разные процедуры, они могут быть выстроены только последовательно и не могут реализовываться одновременно. И та, и другая процедуры в принципе базируются на одном методе, связанном с аргументацией. Как уже было сказано, сначала набираются аргументы, разбивающие точку зрения оппонента, а потом набираются совсем другие аргументы, которые доказывают правоту вашей точки зрения. Например, если вам предлагают вместе провести отпуск в Сочи, а вы хотите съездить в Арабские Эмираты, то сначала следует доказать, что отдых в Сочи — сплошная мука (вытеснение). Если вам это удалось, обычно возникает недоуменный вопрос (иногда молчаливый): “Ну а если не в Сочи, то куда?” С этого момента следует приступить ко второй процедуре — доказать, что лучшего места для отдыха, чем Арабские Эмираты, нет (замещение).
Понятно, что обе процедуры, связанные с аргументацией, крайне сложны. Однако существуют некоторые приемы и возможности, помогающие их осуществлению. (См. Часть III. “Замысел речи”.) Таким способом человеку можно доказать любой тезис: частично смещенный, смежный, схожий и даже — противоположный. Конечно, заставить человека, как правило, значительно легче, чем убедить. Поэтому люди преимущественно реализуют волю к власти через насилие, что понятно, так как это проще. Убедить несравнимо труднее, но убеждение имеет значительное преимущество перед императивом. По приказу человек слушает вас только до той поры, пока осуществляется воздействие на страх или корысть. Как только вы перестаете его пугать или подкупать, он освобождается из-под вашего влияния, и собственную волю вы уже не в силах на него распространить.
Силовое воздействие — всегда временное. Убеждение же есть власть над умами, и эта категория — постоянная. Если вы сделали собственные мысли частью сознания другого человека, он живет с ними как со своими собственными, нередко всю жизнь, находясь тем самым под постоянным вашим влиянием. И даже если в силу определенных неблагоприятных обстоятельств ваш авторитет в его глазах пошатнется, справедливой останется известная истина: “Так храм оставленный — все храм, кумир поверженный — все бог!“
