Антигона
В Афинах говорили: «Выше всего в жизни людской – закон, и неписаный закон – выше писаного». Неписаный закон – вечен, он дан природой, на нем держится всякое человеческое общество: он велит чтить богов, любить родных, жалеть слабых. Писаный закон – в каждом государстве свой, он установлен людьми, он не вечен, его можно издать и отменить. О том, что неписаный закон выше писаного, сочинил афинянин Софокл трагедию «Антигона».
Был в Фивах царь Эдип – мудрец, грешник и страдалец. По воле судьбы ему выпала страшная доля – не ведая, убить родного отца и жениться на родной матери. По собственной воле он казнил себя – выколол глаза, чтоб не видеть света, как не видел он своих невольных преступлений. По воле богов ему было даровано прощение и блаженная смерть, о жизни его
Софокл написал трагедию «царь Эдип», о смерти его – трагедию «Эдип в Колоне». От кровосмесительного брака у Эдипа было два сына – Этеокл и Полигоник – и две дочери – Антигона и Исмена. Когда Эдип отрекся от власти и удалился в изгнание, править стали вдвоем Этеокл и Полиник под надзором старого Креонта, свойственника и советника Эдипа. Очень скоро братья поссорились: Этеокл изгнал Полиника, тот собрал на чужой стороне большое войско и пошел на Фивы войной. Был бой под стенами Фив, в поединке брат сошелся с братом, и оба погибли. Об этом Эсхил написал трагедию «Семеро против Фив». В концовке этой трагедии появляются и Антигона и Исмена, оплакивающие братьев. А о том, что было дальше, написал в «Антигоне» Софокл.
После гибели Этеокла и Полиника власть над Фивами принял Креонт. Первым его делом был указ: Этеокла, законного царя, павшего за отечество, похоронить с честью, а Полиника, приведшего врагов на родной город, лишить погребения и бросить на растерзание псам и стервятникам. Это было не в обычае: считалось, что душа непогребенного не может найти успокоения в загробном царстве и что мстить беззащитным мертвым – недостойно людей и неугодно богам. Но Креонт думал не о людях и не о богах, а о государстве и власти. Но о людях и о богах, о чести и благочестии подумала слабая девушка – Антигона.
Полиник ей такой же брат, как Этеокл, и она должна позаботиться, чтобы душа его нашла такое же загробное успокоение. Указ еще не оглашен, но она уже готова его преступить. Она зовет свою сестру Исмену – с их разговора начинается трагедия. «Поможешь ли ты мне?» – «Как можно? Мы – слабые женщины, наш удел – повиновение, за непосильное нет с нас спроса: богов я чту, но против государства не пойду». – «Хорошо, я пойду одна, хотя бы на смерть, а ты оставайся, коли не боишься богов». – «Ты безумна! «– «Оставь меня одну с моим безумьем». – «Что ж, иди; все равно я тебя люблю».
Входит хор фиванских старейшин, вместо тревоги звучит ликование: ведь одержана победа, Фивы спасены, время праздновать и благодарить богов. Навстречу хору выходит Креонт и оглашает свой указ: герою – честь, злодею – срам, тело Полиника брошено на поругание, к нему приставлена стража, кто нарушит царский указ, тому смерть. И в ответ на эти торжественные слова вбегает стражник со сбивчивыми объяснениями: указ уже нарушен, кто-то присыпал труп землею – пусть символически, но погребение совершилось, стража не уследила, а ему теперь отвечать, и он в ужасе. Креонт разъярен: найти преступника или страже не сносить голов!
«Могуч человек, но дерзок! – поет хор. – Он покорил землю и море, он владеет мыслью и словом, он строит города и правит; но к добру или к худу его мощь? Кто правду чтит, тот хорош; кто в кривду впал, тот опасен». О ком он говорит: о преступнике или о Креонте?
Вдруг хор умолкает, пораженный: возвращается стражник, а за ним – пленная Антигона. «Мы смахнули с трупа землю, сели сторожить дальше, и вдруг видим: приходит царевна, плачет над телом, вновь осыпает землею, хочет совершить возлияния, – вот она!» – «Ты преступила указ?» – «Да, ибо он не от Зевса и не от вечной Правды: неписаный закон выше писаного, нарушить его – страшнее смерти; хочешь казнить – казни, воля твоя, а правда моя». – «Ты идешь против сограждан?» – «Они – со мною, только тебя боятся». – «Ты позоришь брата-героя!» – «Нет, я чту брата-мертвеца». – «Не станет другом враг и после смерти». – «Делить любовь – удел мой, не вражду». На их голоса выходит Исмена, царь осыпает и её упреками: «Ты – пособница!» – «Нет, сестре я не помогала, но умереть с ней готова». – «Не смей умирать со мной – я выбрала смерть, ты – жизнь». – «Обе они безумны, – обрывает Креонт, – под замок их, и да исполнится мой указ». – «Смерть?» – «Смерть!» Хор в ужасе поет: божьему гневу нет конца, беда за бедой – как волна за волной,
конец Эдипову роду: боги тешат людей надеждами, но не дают им сбыться.
Креонту непросто было решиться обречь на казнь Антигону. Она не только дочь его сестры – она еще и невеста его сына, будущего царя. Креонт вызывает царевича: «Твоя невеста нарушила указ; смерть – ей приговор. Правителю повиноваться должно во всем – в законном и в незаконном. Порядок – в повиновении; а падет порядок – погибнет и государство». – «Может быть, ты и прав, – возражает сын, – но почему тогда весь город ропщет и жалеет царевну? Или ты один справедлив, а весь народ, о котором ты печешься, – беззаконен?» – «Государство подвластно царю!» – восклицает Креонт. «Нет собственников над народом», – отвечает ему сын. Царь непреклонен: Антигону замуруют в подземной гробнице, пусть спасут её подземные боги, которых она так чтит, а люди её больше не увидят. «Тогда и меня ты больше не увидишь!» И с этими словами царевич уходит. «Вот она, сила любви! – восклицает хор. – Эрот, твой стяг – знамя побед! Эрот – ловец лучших добыч! Всех покорил людей ты – и, покорив, безумишь…»
Антигону ведут на казнь. Силы ее кончились, она горько плачет, но ни о чем не жалеет. Плач Антигоны перекликается с плачем хора. «Вот вместо свадьбы мне – казнь, вместо любви мне – смерть! «– «И за то тебе вечная честь: ты сама избрала себе путь – умереть за божию правду!» – «Заживо схожу я в Аид, где отец мой Эдип и мать, победитель брат и побежденный брат, но они похоронены мертвые, а я – живая!» – «родовой на вас грех, гордыня тебя увлекла: неписаный чтя закон, нельзя преступать и писаный». – «Если божий закон выше людских, то за что мне смерть? Зачем молиться богам, если за благочестие объявляют меня нечестивицей? Если боги за царя – искуплю вину; но если боги за меня – поплатится царь». Антигону уводят; хор в длинной песне поминает страдальцев и страдалиц былых времен, виновных и невинных, равно потерпевших от гнева богов.
Царский суд свершен – начинается божий суд. К Креонту является Тиресий, любимец богов, слепой прорицатель – тот, который предостерегал еще Эдипа. Не только народ недоволен царской расправой – гневаются и боги: огонь не хочет гореть на алтарях, вещие птицы не хотят давать знамений. Креонт не верит: «Не человеку бога осквернить!» Тиресий возвышает голос: «Ты попрал законы природы и богов: мертвого оставил без погребения, живую замкнул в могиле! Быть теперь в городе заразе, как при Эдипе, а тебе поплатиться мертвым за мертвых – лишиться сына!» царь смущен, он впервые просит совета у хора; уступить ли? «Уступи!» – говорит хор. И царь отменяет свой приказ, велит освободить Антигону, похоронить Полиника: да, божий закон выше людского. Хор поет молитву Дионису, богу, рожденному в Фивах: помоги согражданам!
Но поздно. Вестник приносит весть: нет в живых ни Антигоны, ни жениха её. Царевну в подземной гробнице нашли повесившейся; а царский сын обнимал ее труп. Труп лежит на трупе, брак их совершился в могиле. Вестника молча слушает царица – жена Креонта, мать царевича; выслушав, поворачивается и уходит; а через минуту вбегает новый вестник: царица бросилась на меч, царица убила себя, не в силах жить без сына. Креонт один на сцене оплакивает себя, своих родных и свою вину, и хор вторит ему, как вторил Антигоне: «Мудрость – высшее благо, гордыня – худший грех, спесь – спесивцу казнь, и под старость она неразумного разуму учит». Этими словами заканчивается трагедия.
