Универсально-цивилизационное и специфично-культурное в правосознании

Идея права представляет собой фундаментальную ценност­ную основу современной цивилизации. Однако мир не является культурным монолитом, в нем существует и взаимодействует множество разных культур. Неизбежно возникает вопрос: есть ли идеальные конструкции, из которых выведено право, единые для всего человечества или они зависят от особенностей того или иного культурного мира, то есть в какой степени универсальная идея права реализована в рамках той или иной культуры?

Для нас важно уяснить возможности и границы реализации универсальной идеи права в российской культуре в процессе модернизации общества и реформирования правовых систем на на­ чалах свободы и прав человека.

В решении проблемы соотношения универсально-цивилиза­ционного и специфично-культурного могут быть выделены две основные ориентации:

• Универсалистско-либеральная, утверждающая, что идея права универсальна, она едина для всех культур (И. Кант, Дж. Роулз); в крайнем варианте эта позиция приводит к дифферен­циации народов Па цивилизованные, которые освоили эту идею, и нецивилизованные, отстающие в своем развитии, которыми эта идея должна быть освоена.
• Партикулярно-коммунитаристская, выходящая из прин­ципа множественности и разнородности культур и их стремле­ния сберечь и защитить свою идентичность, утверждающая, что идея права не универсальна и характерна лишь для западной культуры, другим же культурам она чужда.

Вторая концепция самобытности культур — самая модная сейчас. Ее сторонники утверждают, что каждая культура само­ценна. Надо дать возможность жить внутри своей культуры и сделать все ради сохранения такой экологии культуры. Однако защита своеобразия иногда оборачивается лишением прав на свободу и другой мир.

Представляется, что ближе к истине уме­ренно-либеральная позиция, которая, с одной стороны, отстаи­вает универсальность самой идеи права, а с другой стороны, не отрицает необходимости учета культурно-исторической специ­фики, однако относит эту специфику не к месту идеи права, а к проблеме ее обоснования. В соответствии с таким подходом пра­во имеет единый рациональный фундамент, так как ее сущно­стью является свобода.

Для функционирования в рамках определенной культуры право обязано быть признано и оправдано в качестве такового, что имеет для большинства граждан значение и ценность. На этот процесс влияют специфичные черты национального характера («душа народа»), определенная система ценностей («национальная идея»), а также связанные с ними особенности философского мировоззрения.

С одной стороны, в истории социально-философской и полити­ческой мысли мы обнаруживаем определенный интерес к теме права прежде всего в форме обоснования права народов России на освобождение от политического и экономического гнета. С другой стороны, в ней отсутствует последовательная система­тичная разработка этой темы, особенно в аспекте прав отдель­ной личности, по крайней мере, в сравнении с западноевропей­ кой культурой она представлена недостаточно.

Обусловлена ли данная ситуация лишь особенностями исторической судьбы России и при определенном уровне развития гражданского об­щества напряженность между идеей права и культурным контек­стом исчезнет сама собой, либо корни этой напряженности лежат намного глубже, в особенностях национального мировоззрения и, прежде всего, национального характера, правового ментали­тета?

Для более адекватного выражения смыслового содержания права вводится понятие правового менталитета. Правовой мен­талитет включает в себя как нижние этажи общественной и индивидуальной психологии, в которых содержатся потенциалы смыслообразования, так и правосознание, но не в традицион­ном смысле, а с точки зрения его ориентированности, избира­тельности, настроенности, тенденциозности, а также культур­ной специфики. Именно в таком аспекте мы будем рассматри­вать здесь феномен правосознания, при этом обращая внимание на единство рациональных и иррациональных оснований право­вой культуры.

Как известно, судьба идеи права в русской культуре являет­ся очень драматичной. Действительно, вследствие особенной ре­лигиозности и производного от нее этического максимализма («стремление к абсолютному добру», по мнению Н. Лосского)2 русский национальный характер оказался нечувствительным к праву. Преимущественным было недоверие, отрицательное отношение к нему как холодному безличному закону, предпочтение ему теплого семейного коллективизма, недоверие, неуваже­ние ко всем формам (в обществе, мышлении, искусстве), инди­видуальной этической самостоятельности.

При романтизации этих черт отрицательная позиция по от­ношению к холодному формальному праву как «вексельной честности» обосновывалась теоретически. «Дух права» пред­ставлялся специфичным качеством западного капитализма и от­брасывался во имя высших ценностей (консерватизм) либо мате­риального интереса (социализм). На этом пути консервативная и радикальная мысль приходили к «антилегализму» и «правово­му нигилизму», и эта тенденция оказалась доминирующей в российской культуре.

Однако известный западный исследователь российской куль­туры А. Балицкий отрицает тесную связь между непринятием права и сущностью российского национального характера и связывает это скорее с последствиями замедленного развития Рос­сии и непредвиденными результатами идеологического влияния более развитых стран (сознательный выбор российским само­державием модели западного абсолютистского полицейского го­сударства, более поздняя западная критика капитализма с его «формальной свободой»).

Традиция неуважения к праву, которую российские либера­лы пытались не только объяснить, но и преодолеть, в XIX столе­тии представляла собой российскую реакцию на кризис «юридического мировоззрения» на Западе. Что касается XVIII — начала XIX столетия, то в данный период российская мысль пребывала под влиянием этого самого «юридического мировоззрения» с его культом права.

Это был идеал Просвещения, который представ­лял собой соединение двух противоречащих одна другой идей — разумного законодательства (правовой рационализации общест­венной жизни) и идеи неотъемлемых прав человека. Первой иде­ей руководствовался просвещенный абсолютизм, на другую ори­ентировался либерализм. Но поскольку «юридическое мировоззрение» концентрировалось на привнесении в общество права, оно удовлетворяло и тех, и других. Поэтому в российском про­свешенном обществе не было принципиальных поклонников антилегализма, не говоря уже о правовом нигилизме.

Правовой нигилизм имеет в основе непринятие одной из со­ставляющих «юридического мировоззрения» — идеи прав чело­века — за их буржуазный, а значит, «лживый» характер. Одна­ко это приводило к отрицанию ценности права в целом. Предста­вителем этой линии был Лев Толстой. Нигилистическая линия была также характерна для радикальной интеллигенции и осо­бенно для большевиков. Российский правовой нигилизм был тем фактором, в силу которого они рассматривали право в более ши­роком философском и культурном контексте, нежели это делали западные философы права.

В творчестве В. Соловьева и его последователей в процесс осмысления феномена права включалась религиозная филосо­фия, которая находила в заповедях христианства обоснование права и ценностей либерализма. Однако этот процесс не был од­нозначным. Религиозный универсализм, с одной стороны, ус­ложнял усвоение идеи права, а с другой стороны, давал более глубокое ее обоснование и оправдание, адекватное национально­му характеру и мировоззрению.

Национальный характер и ми­ровоззрение, основанные на духе православной целостности и соборности, противостоят католическому духу законности и про­тестантскому духу чрезмерного индивидуализма. Поэтому для России, как и для романтической Германии, путь предметного оп­равдания права лежит через экзистенциальные модели личности.

Право рассматривается в качестве условия теоретической и твор­ческой самореализации личности как наиболее важной ценности. Право, считал Н. Бердяев, имеет своим источником не то либо другое позитивное государство, а трансцендентную природу лич­ности, ее человеческую волю . В учениях российских либеральных философов права (ориентированных как на научную, так и на религиозную философию) в той либо иной мере реализуется данная экзистенциально-романтическая модель, что выражается в защите творческой свободы личности, конкретной человеческой индивидуальности, обоснования ее субъективных прав.

Таким образом, через религиозно-экзистенциальное оправда­ние права российской мыслью был найден свой специфический способ включения идеи права в контекст духовной культуры (национального мировоззрения), открывший путь для развития народного правосознания. Накопленный ею опыт объединения цивилизационно-универсального и культурно-специфического в правосознании должен быть учтен как в сегодняшней борьбе за право и правовую культуру, так и при разрешении других на­сущных проблем.