Субъективный смысл истории

С точки зрения двух последних позиций в вопросе о смысле истории последняя способна иметь субъективную, зависящую от самого человека внешнюю или внутреннюю ценность.

Эти две позиции хорошо согласуются с идеей двухполярности истории, однако с учетом того обстоятельства, что и внешняя, и внутренняя ценность истории должны быть разными для двух разных, можно сказать, диаметрально противоположных типов общества.

Согласно третьему из возможных ответов на вопрос о смысле истории последняя имеет инструментальную субъективную цель и является средством достижения тех идеалов, которые вырабатывает сам человек. Эти идеалы могут быть или коллективистическими (построение некоего совершенного во всех отношениях общества, способного безоблачно существовать тысячелетия), или индивидуалистическими (последовательное и постепенное усовершенствование имеющегося общества, гарантирующее все большие свободу и благосостояние его индивидам), или промежуточными между открытым коллективизмом и ясно выраженным индивидуализмом.

История — результат деятельности людей, направленной на определенные, сформулированные ими самими цели и ценности. Как средство достижения последних, история имеет отчетливый субъективный, зависящий от человека смысл. Другой вопрос, что, преследуя свои, казалось бы, ясные и хорошо продуманные цели, люди нередко приходят к совершенно неожиданным и нежелательным результатам.

В частности, К. Ясперс так систематизирует те субъективные внешние ценности, или цели, которые чаще всего выдвигаются людьми в качестве основных ориентиров своей деятельности: — цивилизация и гуманизация человека;

• свобода и сознание свободы; при этом все, что до сих пор происходило, понимается как попытки осуществить свободу;
• величие человека, творчество духа, привнесение культуры в общественную жизнь, творения гения;
• открытие бытия в человеке, постижение бытия в его глубинах, иными словами, открытие божества.

Ясперс полагает, что подобные цели могут быть достигнуты в каждую эпоху, и действительно — в определенных границах они достигаются; постоянно теряясь и будучи потерянными, они обретаются вновь. Каждое поколение осуществляет их на свой манер.

Мысль об универсальности указанных целей нуждается в существенном уточнении. Все перечисленные цели могут быть идеалами только индивидуалистического, но никак не коллективистического общества. Гуманизация человека, правовое государство, индивидуальная свобода и в особенности политическая свобода, величие человека и его творчество и, наконец, открытие божественного в человеке — все это цели, совершенно чуждые коллективистическому обществу. Их не выдвигал средневековый умеренный коллективизм (за исключением «открытия божества»), тем более их не выдвигает современный крайний, тоталитарный коллективизм.

Тем более коммунизм не ставит задачи открытия божественного в человеке. Что касается национал-социализма, то для него вообще не существует «просто человека», лишенного национальной и расовой характеристики. Национал-социализм выдвигает одни идеалы для представителей избранной, призванной господствовать расы и совсем другие задачи ставит перед людьми других рас, предназначение которых — быть рабами и обслуживать господ. В национал-социалистической доктрине вообще нет таких понятий, как «гуманизация человека», «правовое государство», «индивидуальная свобода» и т. п.

Цель истории — не финал, к которому история придет со временем, независимо от обстоятельств и даже от стремлений и деятельности людей. Цель истории — это тот выработанный самими людьми идеал, реализации которого они должны настойчиво добиваться и который может остаться пустой мечтой, если они не приложат максимальных усилий для его воплощения в жизнь.

Если история имеет только субъективный смысл, должна быть отброшена старая, коллективистическая в своей основе идея, что высший суд — суд истории. Эта идея замещается убеждением, что высшим судьей своей жизни и своей истории является сам человек. Именно он своей деятельностью, направленной на реализацию определенных идеалов, делает историю оправданной или неоправданной.

В основе представления об истории как о средстве реализации идеалов, выработанных самим человеком, лежит идея самосоздающегося человечества, будущее которого определяется им самим, а не божественной волей или непреложными законами истории. Человечество, подобно Богу в еретической мистике, должно совершить парадоксальное действие: опираясь на свои собственные, ограниченные (в отличие от божественных) силы, оно должно возвыситься над самим собой.

Согласно четвертой позиции в вопросе о смысле истории, история является позитивно ценной сама по себе, как текущий ход событий, приносящий удовлетворение тем, кому выпала удача быть погруженным в него. Этот смысл можно назвать автаркическим (от греч. autarkeia — самодостаточность) и передать словами: «история ради истории». Это понимание истории близко к идее «искусство ради искусства»: искусство не только имеет инструментальную ценность, но является также ценным само по себе независимо от своих социальных и любых иных дальнейших последствий.

История является самоосмысленной в том же самом смысле, в каком осмысленны индивидуальная жизнь, познание, истина, любовь и иные «практические» действия. Жизнь человека в своем течении сама себя оправдывает, но это не исключает, конечно, того, что она имеет и инструментальную ценность.

Познание и истина также во многом находят оправдание в самих себе. Любят, чтобы любить, и ничто не может оправдать любовь, кроме нее самой. То, что она ищет, является ее истинным содержанием, формой, в которой партнеры обретают себя и взаимно представляют как оформившееся единство. Любовь осмысленна не потому, что она соотнесена с чем-то отличным от нее самой. Она претендует на то, чтобы ее оценили и признали оправданной в силу ее собственного существования.

Автаркический смысл истории получил свое классическое выражение в древнегреческом мышлении. С точки зрения последнего история движется по кругу, возвращаясь к своему исходному пункту, она не имеет никакой находящейся в конце ее или вне ее цели. Течение истории включает возникновение, расцвет и упадок каждого отдельного исторического бытия. Будущее случайно, оно не может придать ценность и смысл настоящему. В моменты триумфа следует думать о возможных ударах судьбы.

Выражая это мироощущение, римлянин Сципион говорил по поводу разрушения Карфагена: та же судьба, которую готовил Рим своему врагу, постигнет когда-нибудь и сам Рим, так же как некогда она постигла Трою.

Сходным образом высказывался и Тацит: «Чем больше обдумываю я события старого и нового времени, тем больше видится мне во всех делах и свершениях слепота и ненадежность всех человеческих дел». Характерно, что у греков и римлян не было особого слова для того, что теперь обозначается существительным «история» в единственном числе: они знали только истории во множественном числе.

Автаркический смысл истории хорошо согласуется с ее субъективным инструментальным смыслом: история имеет ценность, и значит, смысл, сама по себе, в самом непосредственном ее течении; но она имеет, сверх того, смысл как средство реализации определенных человеческих идеалов.

Автаркический смысл не согласуется, однако, с основными тенденциями коллективистического мышления. Оно рассматривает все происходящее только через призму глобальной цели, стоящей перед коллективистическим обществом. Такому мышлению приписывание ценности историческому существованию, взятому само по себе, а не в качестве необходимого шага на пути к основной цели, представляется инородным.

Подводя итог обсуждению пониманий смысла истории, можно сказать, что если истории приписывается объективный, не зависящий от деятельности человека смысл, аксиология вырождается в рассуждения о том, как может человек способствовать реализации той глобальной цели, которая, в общем-то, объективно не зависит от его деятельности. Иными словами, аксиология превращается во внутренне противоречивое занятие, в чем-то подобное организации общественного движения, настаивающего единственно на том, чтобы камни падали на землю, когда их выпускают из рук.

Коллективистическое, и в частности социалистическое, общество приписывает истории объективный смысл. Оно истолковывает ее как однозначно предопределенное движение к цели, реализация которой объективно не зависит от усилий человека. Неудивительно, что в коллективистической философии аксиология как самостоятельный раздел отсутствует.

Аксиология обретает пространство для своего существования только в случае, если человеческой истории придается субъективный, зависящий от деятельности человека смысл.