Прорыв функционализма в эмпирическую социологию

В двадцатые и тридцатые годы XX века Чикагская школа обладала сравнительно сильным влиянием в американской социологии.

При Парсонсе благодаря развитию социологического факультета и Кафедры социальных отношений в Гарварде центр тяжести американской социологии сместился к востоку и она стала в то же время, согласно многим наблюдателям, более консервативной.

Совершенно ясно однако, что она стала более академичной, абстрактной и теоретической.

Положение Парсонса как первого теоретика — систематизатора американской социологии было бесспорным пару десятилетий.

Его влияние в области социологии было велико, но еще лучше можно продемонстрировать статус и влияние парсоновской социологии, может быть, тем, что функционалистская методика в сороковые и пятидесятые годы была принята на вооружение науками более высокого статуса, такими, как учение о государстве и администрации.

Когда функционалистский взгляд распространился и стал применяться при более конкретном анализе, как внутри, так и вне социологии, его использование часто более напоминало объяснения функций у Малиновского и Радклифф-Брауна, чем в «Социальной системе» Парсонса.

Самым известным примером структурно-функционалистского анализа институтов является, вероятно, стратификационная теория Кингсли Дэвиса и Уилберта Мура.

Универсальность социального расслоения показывает, по их мнению, что это нормальный и необходимый институт. Оно отвечает, таким образом, потребности, существующей в любом обществе.

Каждое общество должно давать своим членам мотивацию для выполнения существующих ролевых комплексов.

Поскольку важность и сложность ролей различна, решением этой проблемы распределения ресурсов служит система дифференцированного вознаграждения.

Поэтому разделение труда ведет к неравенству, которое является функциональным и потому неизбежным, особенно в высокоразвитых обществах.

Функционалистская система взглядов укрепилась также и в политической социологии. В сороковые-пятидесятые годы было проведено много обследований активности, знаний и политических интересов американских избирателей.

Обследования представили мрачную картину того, что собой представляют граждане «величайшей демократии мира».

Избиратели оказались отнюдь не столь активны, заинтересованы и рациональны, как предполагала классическая демократическая теория.

И в то же время все-таки американская демократия функционировала хорошо по сравнению с ситуацией во многих европейских странах в тридцатые и сороковые годы.

Эмпирически основываясь на обследованиях избирателей и пользуясь функционалистской теорией, такие исследователи, как Бернард Берельсон, Пол Лазарсфельд и Сеймур Липсет утверждали, что пришла пора пересмотреть классические представления относительно демократии в свете практики реально существующей демократии.

Активное участие в политике не является необходимым условием функционирования демократической системы. Как показывает функциональный анализ, апатия избирателей несет позитивную функцию в свете сохранения системы.

Оказывается, что наименее ангажированные избиратели, спорадически участвующие в политическом процессе, способствуют гибкости системы, составляя значительную часть улова разных партий. Бернард Берельсон, один из ведущих функционалистов-исследователей выборов,
комментировал это так:

Если бы демократическая система зависела только от качеств отдельных избирателей, было бы странно, что демократия выжила на протяжении столетий. Подробно исследовав данные, которые показывают, как неверно люди понимают политическую действительность или реагируют на нерелевантное социальное воздействие, можно удивляться тому, как демократия вообще могла решать социальные проблемы. Но рассмотрев эти данные в более широкой перспективе.. . нельзя не восхищаться общим результатом демократии. Должно быть, когда гражданин засыпает, его сон берегут ангелы.

Так, апатия избирателей, оказывается, действует как защита тех, кто, согласно функционалистам, были действительными носителями демократии, просвещенной элиты. При высокой активности в избиратели мобилизуются и наименее просвещенные, знающие и демократически настроенные элементы.

Именно эти группы оказываются на гребне волны во времена повышенной политической активности. Большая политическая активность в Германии и Австрии в тридцатые годы являет собой исторический пример падения демократической направленности с ростом числа избирателей.

Еще одним примером такого функционального анализа является сочинение Герберта Ганса «Положительные функции бедности», 197213. Ганс обнаруживает, в частности, следующие экономические функции бедности: бедные обеспечивают обще­ство группой людей, которые при необходимости выполняют грязную работу, получая низкую зарплату.

Далее, бедные субсидируют богатых, поскольку доходы богатых увеличиваются, раз им не нужно делить их с кем-то, поэтому они могут копить и инвестировать, что, в свою очередь, благоприятно для капиталистической экономики.

Если бы исчезли бедные, исчезла бы, кроме того, часть рабочих мест для среднего класса, в частности, в секторе ухода и контроля.

Ганс указывает также на политические и культурные функции, например, в качестве козлов отпущения или объектов идентификации для представителей других классов, и он обсуждает имеющиеся функциональные альтернативы.

Он заключает, что такие феномены, как бедность, существуют, когда они функциональны для богатых, и дисфункциональны для бедных и лишенных власти.Иронический анализ Ганса является аргументом в пользу того, что функциональные толкования сами по себе нейтральны, в том смысле, что их можно в равной степени применять и с целью критики общества, и с целью его сохранения н.

Но он показывает также, что функциональные объяснения, независимо от исходного пункта, могут стать удобной заменой подробных эмпирических исследований.

Уже Дюркгейм указывал, что допущение позитивной функции института для целого является гипотезой, которую следует подтвердить подробным анализом, и что в некоторых случаях окажется, что он скорее вреден для системы.

Таким образом ставят мысленный эксперимент и анализируют, что случится в обществе, если некий институт, например, школа, существовал бы в ином виде или отсутствовал. Такой анализ может тогда раскрыть функции определенного института.