Принцип внутреннего убеждения как элемент принципа свободы оценки доказательств

Сущность убеждения как принципа оценки доказательств закреплена в ст.17 УПК РФ: “судья, присяжные заседатели, а также прокурор, следователь, дознаватель оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, руководствуясь при этом законом и совестью”.

Под содержанием судейского убеждения как принципа оценки доказательств традиционно понималась свобода судей в оценке доказательств по каждому конкретному делу, означающая, что “…подход к оценке доказательств на любой стадии включает непредвзятость, отсутствие предустановленности, независимость”.

В целом этот принцип характеризуется следующим: во-первых, “указание закона на внутреннее убеждение нужно прежде всего понимать как исключительность компетенции лица, ведущего производство по делу. Тем самым закрепляется прерогатива этого лица в области оценки доказательств, подчеркивается, что оценка доказательств является его неотъемлемым правом и обязанностью.

Перелагать ее на кого-либо или руководствоваться оценкой, данной другим лицом,… судья не вправе”. В этом смысле внутреннее убеждение понимается, как самоубеждение, как формирование собственного взгляда на фактические обстоятельства дела, как необходимость личной оценки доказательств.

Во-вторых, “закон не предписывает, какими доказательствами должны быть установлены те или иные обстоятельства, не устанавливает заранее силы доказательств, преимущественного значения видов доказательств, количественных показателей достаточности доказательств для того или иного решения по делу”.

При этом закон не знает заведомо “лучших” или “худших” доказательств. Всякая попытка наделить какое-либо доказательство, например, показания обвиняемого или заключение эксперта, предустановленной силой и значением недопустима.

В-третьих, оценка доказательств не может быть произвольной. Поэтому принцип оценки доказательств по внутреннему убеждению всегда был неразрывно связан с принципом всесторонности, полноты и объективности рассмотрения всех обстоятельств дела в их совокупности, закрепленном в ст.20 УПК РСФСР.

В самом общем виде “всесторонность… означает выдвижение всех возможных версий происшедшего; полнота – учет всех “за” и “против” по каждой версии; объективность – с одной стороны, беспристрастность в выдвижении и проверке версий, с другой – стремление к познанию материальной истины”.

Данный принцип в первую очередь был направлен на ограничение субъективизма, предвзятости, ведущих к обвинительному уклону в деятельности не только судей, но и следователей, прокуроров и дознавателей.

Невыполнение данных требований являлось одним из наиболее частых оснований отмены судебных приговоров вышестоящими инстанциями. К большому сожалению, УПК РФ его вообще не предусмотрел, перечеркнув главную цель уголовного процесса – достижение объективной истины.

Думаю, в таком случае, внутреннее судейское убеждение абсолютно не застраховано от превращения в самоуверенность, бездоказательную и бесконтрольную убежденность, что на практике ведет к вынесению необоснованного, а вместе с тем и незаконного приговора. Одного провозглашения принципа оценки доказательств по внутреннему убеждению недостаточно, если не предусмотрены гарантии обеспечения его объективности.

В-четвертых, внутреннее убеждение должно строго опираться на достоверные факты и основываться на проверенных и рассмотренных в суде доказательствах. Ни один приговор суда не может быть основан на предположениях, или на данных, не проверенных в судебном заседании.

Так, например, в своем постановлении “О судебном приговоре” Пленум Верховного Суда РФ обращает внимание судей на то, что “… суд не в праве ссылаться в подтверждение своих выводов на собранные по делу доказательства, если они не были исследованы судом и не нашли отражения в протоколе судебного заседания”, что по делу должны быть “…исследованы все возникшие версии, а имеющиеся противоречия выяснены и оценены”.

В-пятых, судья не связан оценкой доказательств, которую дали другие лица или органы в предшествующих стадиях процесса или в пределах данной стадии. Например, вышестоящие суды, отменяя приговор и возвращая дело на новое рассмотрение, не могут давать указания, предрешающие убеждение судьи, в том числе и по оценке доказательств (ч.2 ст.386 УПК РФ).

Сказанное, конечно, не означает, что суду абсолютно безразличны оценки, которые даются доказательствам со стороны защитника, потерпевшего, обвиняемого, эксперта и т.д. Как верно отметили авторы “Теории доказательств…”, “прислушиваясь к их суждениям и оценивая их со своей стороны, скорее можно прийти к правильным выводам… Но речь идет об учете и рассмотрении мнений иных участников процесса, а отнюдь не об автоматическом следовании за ними”.

С учетом изложенного можно сказать, что внутреннее убеждение как свободное от внешнего принуждения и не связанное формальными предписаниями искание истины, является необходимым условием оценки доказательств, характеризует сам подход к оценке доказательств.

Однако среди процессуалистов до сих пор отсутствует единое понимание функционального назначения убеждения в доказывании. Одни понимают его в качестве метода оценки судебных доказательств, другие – как метод и результат оценки,третьи считают убеждение и принципом, и методом, и критерием оценки доказательств, некоторые авторы даже трактуют его как способ оценки.

По мнению В. Д. Арсеньева, внутреннее убеждение как метод оценки доказательств означает “несвязанность… суда… в определении силы и значения каждого доказательства в отдельности и всех их в совокупности”. На мой взгляд, с приведенной точкой зрения согласиться нельзя, поскольку здесь идет некоторая подмена понятия.

Ведь что такое метод? Согласно положениям диалектического материализма, это “форма практического и теоретического освоения действительности, исходящего из закономерностей движения изучаемого объекта; система регулятивных принципов преобразующей, практической или познавательной, теоретической деятельности”.

И, поскольку “судейское убеждение представляет собой не практическую или познавательную деятельность, а только их результат”, постольку, думаю, правильно определять его как “принцип”, выражающий собой начало, основу знаний, руководящее, основное правило поведения или деятельности.

Взгляд на внутреннее убеждение как критерий истины, а также критерий оценки доказательств длительное время был весьма распространен в процессуальной литературе. Известна позиция А.Я.Вышинского, который утверждал, что “единственным мерилом доказательств новейшая теория справедливо признает не свойства этих доказательств, а единственно степень судейского убеждения”.

Однако, отрицая внутреннее убеждение как критерий истины, М. С. Строгович, Я. О. Мотовиловкер придерживались мнения, что для такой сферы деятельности судей, как оценка доказательств, судейское убеждение сохраняет значение критерия. Они полагали, что “нельзя смешивать критерий оценки доказательств, при помощи которой устанавливается истина, и критерий истинности выводов суда, получаемых при помощи доказательств”.

Т.е., рассматривалось двоякое понимание критерия в уголовном судопроизводстве, где деятельность суда по установлению истины отграничивалась от деятельности суда по оценке доказательств. Подразумевая под критерием способ поиска истины, М.С. Строгович предлагал строить познавательную деятельность суда таким образом, чтобы поиск истины осуществлялся только на основе судейского убеждения.

Когда же знания будут накоплены, выводы сформулированы, тогда следует применять критерий практики, на основании которого можно определить истинность имеющихся знаний и выводов. Тем самым отрицалось воздействие практики на процесс судебного познания и допускалось ее применение лишь для определения истинности результатов познания.

Если признать эту точку зрения правильной, то тогда получается, что достоверность, истинность доказательств проверяется судьей через его же психическое состояние – убеждение. Такая трактовка, конечно, является неверной, и здесь я полностью согласна с мнением В.Д.Арсеньева, который подчеркивает, что “критерий (показатель, мерило) должен лежать вне того явления, критерием которого он является”.

Иначе объективный критерий заменяется субъективным, игнорируется тот факт, что внутреннее убеждение может быть и неправильным. Подобное утверждение, что достоверность определяется чувством уверенности, возникающим в сознании судей, может существовать только в рамках концепции идеализма, что неприемлемо в рамках российской теории доказательств.

На протяжении долгого времени ученые не могли однозначно определить, являлся ли принцип судейского убеждения самостоятельным принципом, либо же он представлял собой одну из составных частей более объемного принципа – свободной оценки доказательств.

Некоторые авторы вообще считали оценку доказательств по внутреннему убеждению институтом, производным от принципа объективной истины, с чем я не согласна, поскольку объективная истина – являлась целю уголовного доказывания, но не его принципом, а “одно и то же положение не может в пределах данной системы выступать одновременно и ее целью, и ее принципом”.

Другие процессуалисты считали, что деятельность судей на основе судейского убеждения, полностью охватывается принципом независимости судей и подчинения их только закону. Третьи утверждали, что сводить внутреннее убеждение только к принципу оценки доказательств неправильно, т.к. оно “…по своему объему, по своему содержанию более широкое понятие, чем принцип”.

Думаю, такое разнообразие точек зрения было продиктовано тем, что ст. 71 УПК РСФСР называлась “Оценка доказательств”, т.е. говорить о судейском убеждении как о принципе мы могли только в рамках теории доказательств, но не уголовно-процессуального права в целом.

Думаю, на сегодняшний день ситуация достаточно прояснилась в связи с принятием УПК РФ, где в главе второй, закрепляющей принципы всего уголовного судопроизводства, ст.17 посвящена принципу свободы оценки доказательств.

Т.о., можно говорить о том, что принцип судейского убеждения, предполагающий несвязанность судебного познания с какими-либо формальными критериями, его свободу и осуществление на основе практики, является важной составной частью более широкого принципа уголовного процесса – принципа свободы оценки доказательств.