Возможно ли научиться искусству?

Итак, технической стороне любого искусства в принципе может на- учиться всякий нормальный человек. Чему нельзя научиться в искусстве? — Тому же, чему и в любой иной сфере деятельности — жизненному опыту, опыту душевных переживаний и страданий, интуиции. Что касается опыта, то он в основном горек и ему учит сама жизнь.

Этот опыт свой у каждого человека, и он неповторим. Интуиция — свойство врожденное, и у каждого человека она тоже своя. Интуиция имеет большое значение во всем, особенно там, где человек проявляет свои творческие способности, будь это искусство, ремесло или профессиональная деятельность. Скажем, два повара при одной и той же технической выучке могут качественно отличаться друг от друга благодаря интуиции. Так и во всем остальном.

Вот сочетание жизненного опыта, высокого технического мастерства, интуиции и упорного труда и создает гениев во всех сферах человеческой деятельности. Из этого общего правила бывают, конечно, исключения, когда у того или иного человека может отсутствовать одна или даже две из упомянутых черт, за счет гиперболизации остальных. Обычно такие люди быстро сгорают.

Во многом прав был Фейербах, называя источником поэзии страдание:

«Только тот, — пишет он, — кто утрату близкого существа переживает как бесконечную утрату, обладает силой лирического огня. Только глубокая скорбь от воспоминания о том, чего больше нет, есть истинный художник в человеке».

Вдохновение, страдание… — все это верно, но в искусстве важна и техническая сторона. Тот же Гегель в своей «Эстетике» подчеркивает большое значение в искусстве именно технической, ремесленной его стороны, то есть той стороны, которой можно научиться.

«Никакое вдохновение, — отмечает он, — не поможет достичь… умелости, но лишь размышление, прилежание и упражнения. И художник нуждается в такой умелости, чтобы овладеть внешним материалом и преодолеть его неподатливость».

Гегель, в общем, прав, считая, что чем выше стоит художник, тем основательнее он должен изображать в своих произведениях глубины души и духа. В чем он, на мой взгляд, не прав — это в том, что слишком рационализирует это «должен», полагая, что долженствование приходит посредством изучения и размышления, тем самым как бы уподобляя искусство науке.

На самом деле то, что скрыто в душе художника, в должное время выплескивается как бы само собой, спонтанно, находя для своего выражения адекватные формы. Они представляют сплав ума, чувств и технического умения, в котором все части органично соединены в единое целое.

Гегель считал, что подлинные шедевры искусства могут по- явиться только в зрелом возрасте. Правда, он исключал музыку, в которой талант чаще всего проявляется в ранней молодости, когда голова еще достаточно пуста, а душа девственна и в то же время сравнительно легко достигается чисто техническая виртуозность в композиции и исполнении, которые легковерная публика обычно принимает за подлинное искусство.

В остальных же видах искусства, особенно в поэзии, первостепенное значение имеют духовное содержание, насыщенность произведения глубокими чувствами… Они же приходят с годами. Сравнивая ранние произведения Шиллера и Гёте с их зрелыми творениями, тот же Гегель отмечает, что первые были «ужасающе незрелыми и даже, можно сказать, грубы- ми и варварскими».

«Тот факт, — продолжает он, — что в большинстве этих ранних по- этических опытов преобладают насквозь прозаические, отчасти холодные и банальные элементы, более всего опровергает обычное мнение, будто вдохновение связано с юношеским пылом и возрастом».

«Лишь в зрелом возрасте, — заключает он, — эти два гения… по- дарили нам глубокие и совершенные по форме произведения, по- рожденные истинным вдохновением».

Все верно, вот только Гегель не до конца справедлив к творениям юных поэтов. У юности есть свои несомненные преимущества — более яркие и непосредственные чувства, свежие впечатления и богатое воображение; в них меньше мудрости, но больше дерзости, меньше рационального, но больше чувственного.

Такими были Моцарт и Пушкин, оба не успевшие состариться. Не случайно Пушкин создал совершенно гениальный образ Моцарта: он чувствовал его «брюхом», как он сам любил выражаться. У каждого возраста свое искусство: молодым ближе Вакх, пожилым — Фауст.

В предисловии к этой книге я не советовал читать ее молодым.

«Дьявол стар, — говорил гётевский Мефистофель, — чтобы понять его, надо состариться». К сказанному добавлю, что не только каждый народ, но каждый социальный слой, каждая эпоха, каждое время имеют свое искусство; свое искусство имеет и каждый возраст.

Узнай цену консультации

"Да забей ты на эти дипломы и экзамены!” (дворник Кузьмич)