Многообразие ценностей
Всякий раз, когда объект сопоставляется с мыслью на предмет соответствия ей, возникает ценностное отношение. Далеко не всегда оно сознается, еще реже оно находит выражение в особом высказывании.
Формы явного и неявного вхождения ценностей в наши рассуждения, и в частности в научные теории, многочисленны и разнородны. Что касается языкового выражения ценностного отношения, то чаще всего оно фиксируется утверждениями с явным или подразумеваемым «должно быть»: «Ученый должен быть критичным», «Всякое явление должно иметь причину», «Металл должен быть ковким» и т. п.
Явные абсолютные оценки обычно выражаются в форме «Хорошо (плохо, безразлично), что то-то и то-то», или опять-таки со словосочетанием «должно быть». В явных сравнительных оценках используются слова «лучше», «хуже» и «равноценно».
К выражениям оценочного характера относятся, помимо явных, или прямых, оценок, также всякого рода стандарты, правила, образцы, идеалы, утверждения о целях, конвекции, аналитические высказывания, номинальные определения и т. п.
Очевиден оценочный характер традиций, советов, пожеланий, методологических и иных требований, предостережений, просьб, обещаний и т. п.
Вопросы, имеющие характер требований или рекомендаций предоставить определенную информацию, также неявно содержат оценку.
Оценки входят неявно и в утилитарные (или инструментальные) оценки, устанавливающие цели и указывающие средства для их достижения.
Говоря о формах, в которых воплощается ценностное отношение, нужно отметить, что многие понятия как обычного языка, так и языка науки, имеют явную оценочную окраску. Их иногда называют «хвалебными», круг их широк и не имеет четких границ.
В числе таких понятий — «наука» как противоположность мистике и иррационализму, «знание» как противоположность слепой вере, «теория», «труд», «рациональность», «факт» и т. д. Сами понятия «истина» и «ценность» имеют в большинстве своих употреблений явный оценочный оттенок. Введение таких понятий редко обходится без одновременного привнесения неявных оценок.
Чистые оценки и чистые нормы не так часты, как это обычно представляется. Гораздо более употребительны двойственные, описательно-оценочные (дескриптивно-прескриптивные) выражения.
В зависимости от ситуации своего использования они или описывают, или оценивают, но нередко даже знание ситуации не позволяет с уверенностью сказать, какую из этих двух функций выполняет рассматриваемое высказывание. К описательно-оценочным выражениям относятся общие принципы научных теорий, регулятивные принципы познания, научные законы, принципы морали и т. д.
Определения-описания и определения-требования
Существенным является различие между реальными и номинальными определениями.
Первые представляют собой огагсания. Они претендуют на соответствие действительности и являются истинными или ложными. Вторые — это, в сущности, завуалированные предписания.
Они требуют употреблять определяемый термин в задаваемом ими значении, не считаясь с особенностями реальной ситуации. Более того, сама эта ситуация в случае необходимости должна быть преобразована так, чтобы не приходилось отступать от предписанного значения.. Номинальные определения не имеют истинностного значения.
Как предписания номинальные определения являются оценками. Все сказанное об отличии описаний от оценок, истинностного подхода к миру от ценностного, непосредственно относится и к различию между реальными и номинальными определениями.
Номинальные определения — обычная форма неявного введения ценностных отношений и оценок.
В большинстве своем определения соединяют элементы описания с элементами требования, предписания.
Различие между описанием и требованием является принципиальным.
Описать предмет — значит перечислить те признаки, которые ему присущи. Описание, соответствующее своему предмету, является истинным, не соответствующее ему — ложным.
Иначе обстоит дело с требованием. Его функция отлична от функции описания. Описание говорит о том, каким является предмет, требование же указывает, каким он должен быть.
«Вода кипит» — это описание, и если вода на самом деле кипит, оно истинно. «Нагрейте воду до кипения!» — это требование, и его нельзя считать истинным или ложным.
От реальных определений мы вправе ожидать, что они дают верное описание действительности и тем самым являются истинными. Номинальные определения, подобно всем иным требованиям, не являются ни истинными, ни ложными. Их соответствие ситуации оценивается в других терминах. Удачное номинальное определение характеризуют как эффективное, целесообразное и т. п.
Хорошо известные трудности разграничения реальных и номинальных определений — это только частный случай тех затруднений, с которыми почти всегда связано различение истинностного и ценностного типов сопоставления мысли и действительности. Зачастую языковое выражение в одном контексте звучит как реальное определение, а в другом — выполняет функцию номинального.
Иногда реальное определение, описывающее какие-то объекты, обретает оттенок требования как употреблять термин, соотносимый с ними. Номинальное определение может нести отзвук описания. Из психологии восприятия известны графические фигуры, которые при пристальном их рассмотрении предстают то выпуклыми, то вогнутыми.
Сходным образом одно и то же истолкованные реальные определения являются описаниями, а номинальные определения — предписаниями. Реальные и номинальные определения предлагалось различать и по многим другим основаниям.
Одно время в широком ходу был принцип: «Об определениях не спорят». Иногда его выражали несколько иначе: «О словах не спорят». Не совсем ясно, откуда появился и на чем именно основывался этот принцип, но многие повторяли его как что-то само собой разумеющееся.
Насколько он верен? Ответ на этот вопрос не составляет затруднений: мнение, будто по поводу определений неразумно или даже бессмысленно спорить, является ошибочным. Оно не согласуется с общим представлением об определениях и их задачах в обычной жизни и в научном исследовании. Это мнение противоречит также тому очевидному факту, что об определениях спорили всегда и продолжают спорить теперь.
Однако споры об определениях разных типов — реальных и номинальных — принципиально отличаются друг от друга.
От реального определения требуется, чтобы оно раскрывало сущность рассматриваемых объектов и тем самым однозначно отграничивало их от всех других вещей.
Этот пример показывает, что граница между реальными и номинальными определениями никоим образом не является стабильной, заданной раз и навсегда. Кроме того, можно сказать, что определения первого словаря по преимуществу номинальные, а определения второго — по преимуществу реальные.
Споры относительно реальных определений — это обычные споры по поводу истинности наших утверждений о действительности.
Иначе обстоит дело с номинальными определениями. Они не описывают что-либо, а требуют это реализовать. Поэтому не имеет смысла вопрос, являются они истинными или нет.
Это, конечно, не означает, что о номинальных определениях в принципе нельзя спорить. Спор возможен и здесь, но это будет уже спор не об истинности некоторого описания, а о целесообразности, эффективности, правомерности и т. п. выдвигаемого требования.
Положим, кто-то определяет понятие «бегемот» как «хищное парнокопытное млекопитающее подотряда нежвачных». Мы вправе возразить, что такое определение неверно, поскольку является ложным. Оно не соответствует действительности: бегемоты — не хищники, а травоядные животные.
Но, допустим, кто-то говорит, что он будет отныне называть бегемотами всех представителей отряда пресмыкающихся, включающего гавиал, аллигаторов и настоящих крокодилов. Ясно, что в данном случае нельзя сказать, что определение ложно. Человек, вводящий новое слово, ничего не описывает, а только требует — от себя или от других, — чтобы рассматриваемые объекты именовались этим, а не другим словом.
Но спор возможен и уместен и здесь. Гавиал, аллигаторов и настоящих крокодилов принято называть крокодилами. Какой смысл менять это устоявшееся имя на имя «бегемот», тем более что последнее закрепилось уже за совсем иными животными? В чем целесообразность такой замены? Какая от нее польза? Очевидно, никакой. Хуже того, неизбежная в случае переименования путаница принесет прямой вред.
Наши возражения сводятся, таким образом, к тому, что предложение — или даже требование — переименовать крокодилов в бегемотов нецелесообразно и неэффективно. В данном случае лучше все оставить так, как было.
Итак, определение любого вида в принципе может быть предметом полемики или дискуссии. Но спорить об определениях-требованиях следует иначе, чем об определениях-описаниях.
Нормативными являются, в частности, высказывания: «Обязательно заботиться о близких», «Никто не может нести ответственность дважды за одно и то же преступление», «Никто не может быть произвольно лишен жизни» и т. п.
Языковые формулировки нормативных высказываний многообразны и разнородны. Иногда такие высказывания имеют форму повелительного (императивного) предложения («Не курить!», «Прекратите разговаривать!» и т. п.). Чаще нормативное высказывание представляется повествовательным предложением с особыми нормативными понятиями: «обязательно», «разрешено», «запрещено», «(нормативно) безразлично».
Вместо указанных понятий могут употребляться также другие слова и обороты: «должен», «может», «не должен», «позволено», «рекомендуется», «возбраняется» и т. п. В языковом представлении нормативного высказывания решающую роль играет контекст, в котором выражается норма.
Можно говорить об обычных, или стандартных, формулировках нормативных высказываний. Но вряд ли можно сказать, что существует грамматическое предложение, в принципе не способное выражать такое высказывание. Попытка определить нормативное высказывание на чисто грамматических основаниях не приводит к успеху.
Более удачными представляются попытки уточнить понятие нормативного высказывания (и, соответственно, понятие нормы) путем противопоставления нормативных высказываний описаниям, анализа внутренней структуры норм и исследования их многообразных разновидностей.
