Лев Николаевич Толстой

Романы Толстого — это подготовка на основе художественного обобщения к высшему культурному синтезу. Роман как жанр есть сам по себе художественный синтез.

Говоря об «Анне Карениной», Толстой писал, что роман есть «сцепление мыслей», но «каждая мысль, выраженная словами особо, теряет свой смысл, страшно понижается». Синтезирующая мысль Толстого поднялась на глобальный уровень, соответствующий современной эпохе глобализации.

В «Войне и мире» показано две составляющих социума — противоестественная, т.е. война, и естественная — мир в самом широком смысле слова: и как отсутствие войны, и как социальное единство людей.

Здесь два героя: «человек войны» Андрей Болконский, страдающий «наполеоновским комплексом», и «человек мира» — Пьер Безухов, мечтающий об объединении всех людей. Есть и идеальный герой — Платон Каратаев, который любит всех просто так, не размышляя над тем, зачем и почему. Любовь — его природное свойство.

Толстой гениально выразил стихию русской жизни и души. В «Отце Сергии» он показал жестокую борьбу духовного с телесным в человеке. Это повесть о том, как трудно духовное восхождение человека и что приходится испытывать на таком пути.

В глубинах человеческой души Толстой пытался выявить божественное измерение. Оно стало для него к концу жизни основным. По такому же пути шли Н. В. Гоголь и Ф. М. Достоевский, оставаясь в лоне православной церкви.

Толстой пошел к Богу по пути синтеза религий. Последний его роман «Воскресение» по структуре близок к «Преступлению и наказанию». И там и здесь наказание следует за преступлением.

Оба героя оказываются на каторге. Однако есть существенные отличия: преступление Раскольникова уголовно наказуемо; преступление Нехлюдова не правовое, а нравственное. Наказание Раскольникова состоит из судебного приговора и его душевных мук.

Наказание Нехлюдова — это нравственное самоосуждение. Заканчивается золотой век. Ушло в прошлое радостно-беззаботное время Онегиных и Печориных и настало время переоценить порывы молодости, что и делает Толстой в образе Нехлюдова.

Показывая духовный путь, роман «Воскресение» закрывает золотой век русской культуры. В окружающей жизни уже господствуют символизм и декадентство.

Имея в виду эволюцию от критического реализма к психологическому реализму Достоевского, что можно сказать о Толстом? Отношение Достоевского к Толстому в чем-то аналогично соотношению 3. Фрейда и К. Г. Юнга.

Интерес Толстого смещается от изображения психологии героев до глубинной характеристики социума, от индивидуального сознания и подсознания к коллективному сознанию и бессознательному. Данный процесс закономерен: после углубленного изображения индивидов естествен переход к глубинному анализу всего социума.

Герои Толстого не только поднимаются до всемирности, как герои Достоевского, они в ней изначально находятся, что проявилось уже в «Войне и мире». Сам Толстой, осуществляя духовный синтез, стремился к целостности и всечеловечности, соединяя в своем творчестве различные виды и отрасли культуры.

Толстой был самой масштабной русской личностью. В нем соединились художественный гений (сродни Пушкину и Достоевскому), глубокий мыслитель (сродни Соловьеву и Бердяеву), страдающий и сострадающий интеллигент (сродни Радищеву и Некрасову).

Толстой приподнялся над гигантами великой русской культуры XIX в., став ее достойным завершением: религиозным деятелем (сродни Никону и Аввакуму), политическим реформатором (сродни Сперанскому и Столыпину), экологическим мыслителем (сродни Вернадскому и Швейцеру).

Его можно назвать не только гениальным писателем, но и философом («Закон насилия и закон любви», «Путь жизни»), ученым («Так что же нам делать?», «Что такое искусство?»), религиозным мыслителем («Царство Божие внутри вас», «В чем моя вера?»).

В результате он создал оригинальное учение, получившее название толстовства.

Равного духовному синтезу Толстого никто ранее не создавал в русской и мировой культуре. Это был синтез отраслей и типов культуры — русской, западной и восточной.

Завершая золотой век русской культуры, Толстой включил в круг своих интересов Китай и Индию, и недаром великий индус Махатма Ганди назвал его своим учителем (это же пытались осуществить в мистической форме основательница теософии Е. П. Блаватская и уже в XX в. супруги Н. К. и Е. И. Рерихи).

Иммануил Кант синтезировал философию и науку, Георг Гегель — философию и религию. Толстой был первым, кто соединил искусство, религию, философию, науку, мудрость Запада и Востока в одну систему, поднявшись на высшую ступень мировой культуры.

Сделать это смог русский человек благодаря всечеловечности русского национального характера.

Духовный синтез прельщает нас в титанах Возрождения. По разносторонности интересов Толстого можно сравнить с Аристотелем и Леонардо да Винчи. На новом уровне Толстой воспроизвел культурный синтез, который характерен для выдающихся деятелей европейского Возрождения.

Стержнем учения Толстого было нравственное самосовершенствование личности, а ступенью к нему — непротивление злу насилием.

Данная формула прочно связана с именем Толстого, хотя он взял евангельскую максиму «не противься злому» и несколько снизил ее значение: «можно противиться злу, но не насилием».

Сколько поломано копий вокруг толстоеских слов! Писались книги, как, например, «О сопротивлении злу силой» русского философа И. А. Ильина, в которых перечислялись условия, при которых сопротивление злу силой возможно. Толстому задавали вопрос, что делать с комаром, который кусается, и другие, более серьезные.

Сам Толстой писал, что государство — главный источник насилия — будет необходимо еще долго. Пафос Толстого в утверждении нравственной ущербности насилия. Да ведь и Ильин в своей книге соглашался, что даже при соблюдении всех условий совершивший насилие прав, но не праведен.

Толстовское непротивление противостояло прежде всего западной агрессивности, утвердившейся и в России, идеям действия, не сдерживаемого моральными нормами. Оно и сейчас является актуальным.

Во всех направлениях его взгляды были по-настоящему революционны. В России не было западного протестантизма, его заменил один Толстой, что вызвало соответствующую реакцию церкви.

Но если бы в России было главное управление по делам искусства, Толстого могли отлучить и от искусства, как от церкви (впрочем, если быть точным, слово «отлучение» в постановлении Синода отсутствовало).

Толстой — ясно видящий, и за счет ясного видения настоящего он многое предвидел в будущем. Видя несовершенство настоящего, Толстой говорил о том, каким должно быть будущее. У индийцев есть слово, которым называют выдающихся людей, — Махатма, что значит «Великая душа».

Оно подходит для Толстого. В каждом его произведении, начиная с «Детства» и кончая «Действительным средством», мы видим, как сквозь текст просвечивает душа, а в конце жизни почти и текста не остается — одна душа. Толстой — строитель Души.

«Толстой был слишком русским, он слишком страдал об идеальном человеке», — пишет современный писатель Владимир Личутин.

Еще в ранней повести «Казаки» его герой (а у Толстого герои часто высказывают его собственные идеи) вопрошает: «Ведь ничего для себя не нужно; отчего же не жить для других?» — тем самым выражая основную идею русской интеллигенции.

Однако Толстой не мог согласиться с революционностью, которой была подвержена значительная ее часть.

Толстовское почти всеобщее отрицание сродни «базаровщине» и «писаревщине». В нем есть нечто существенно русское. Русский человек не может полностью удовлетвориться этим миром, он «скиталец земли русской» (Ф. М. Достоевский).

Великий представитель культуры тот, кто в наибольшей степени выразил основное свойство ее души. Основное свойство русского национального характера — широта, и в наибольшей степени она присуща Толстому, который стремился к реализации своей духовно-душевной целостности и преодолению себя в движении к Богу.

Толстой преодолел все: и свои гениальные романы, отказавшись от них («художественная болтовня, которой наполнены мои 12 томов сочинений, которым люди нашего времени приписывают незаслуженное ими значение»); и свои педагогические результаты («лучшая педагогическая система — это отсутствие всякой системы»); и государство, и право.

В своем глобальном трансцендировании он дошел до вывода: «Грамота, процесс чтения и писания, вредна». Толстой преодолел себя и стал Эверестом культуры.

И вот истина преодолевшей себя личности: «Когда же я подумал о том, чтобы написать всю истинную правду, не скрывая ничего дурного в моей жизни, я ужаснулся пред тем впечатлением, которое должна была бы произвести такая биография».

Логическое завершение преодоления — уход из Ясной Поляны. Толстой, которого, не поняв, мы потеряли, ушел не только от семьи: он оказался далеко впереди всех.

Толстой, как назвал его Стефан Цвейг, «символ человечества, которое никогда не может самодовольно отдыхать на своем пути, а неустанно, каждый час, каждый день борется за более чистое существование».

Толстой проехал, образно говоря, все «деревеньки» и нигде не остановился. В пантеоне русской культуры
он — Зевс, как Пушкин — Аполлон, Достоевский — Дионис, Тютчев — Гермес, Ахматова — Афродита.
Примечательно восторженное отношение друг к другу столпов золотого века русской культуры.

Гоголь назвал Пушкина «нашим первоапостолом», а Пушкин подарил Гоголю сюжеты основных его произведений — «Ревизора» и «Мертвых душ» (что не часто случается в творческой среде).

Ф. М. Достоевский назвал Гоголя «колоссальным демоном, которого у вас никогда не бывало в Европе», а Пушкина поставил выше всех писателей, в том числе зарубежных. Лев Толстой назвал Гоголя «нашим Паскалем».

Достоевский поставил «Анну Каренину» выше всех современных романов, а Толстой, который при жизни ни разу не встречался с Достоевским, говорил, что понял после его смерти, что не было у него ближе человека.

Чем это объясняется? Писатели далеко не всегда хвалят коллег по перу, как прежних, так и настоящих. Известен уничижительный отзыв Толстого о Шекспире, и то, в каких сложных личных отношениях он был (как и Достоевский) с Тургеневым.

Так в чем же причины подобного единства взглядов в данном случае? Можно предположить, что Пушкин, Гоголь, Достоевский и Толстой одинаково понимали задачи искусства.

Сходство понимания задач определяется тем, что они шли в одном направлении — реализации в наиболее полной степени основных черт русского национального характера.

Достоевский в «Пушкинской речи» говорил о «всемирной отзывчивости» и «широте» Пушкина, но в этом же направлении шел сам и потому так хорошо понял Пушкина. Гоголь мечтал о синтезе искусства и религии. К этому стремились Достоевский и Толстой.

Пушкин выразил в своем творчестве широту, мессианство и максимализм русского национального характера. Этим же были озабочены Гоголь, Достоевский и Толстой. Гоголю присуще невероятное самопожертвование (чего стоило ему сжечь второй том «Мертвых душ» из опасения, что после публикации он может принести вред), но оно же свойственно Достоевскому и Толстому.

Великие русские писатели потому «нравились» друг другу, что шли к одной цели и одним путем. В этом движении суть их гениальности. Гении ближе всех подходят к идеалу национального характера, а стало быть, друг к другу.

В реальности было место, к которому одинаково тянулись Гоголь, Достоевский и Толстой, — Онтина пустынь, такой же духовный центр, как и великая русская литература.

Конкретные творческие задачи, которые решали Пушкин, Гоголь, Достоевский и Толстой также близки. Сюжеты, подаренные Гоголю, первоначально заинтересовали самого Пушкина.

В процессе их художественной обработки Гоголь, как следует из сохранившихся глав второго тома «Мертвых душ», вышел на проблемы раскаяния Чичикова и создания образа положительного героя, но не удовлетворился их реализацией. Достоевский решил эти же проблемы в двух главных своих произведениях: первую — в «Преступлении и наказании», вторую — в романе «Идиот».

Аналогичные цели ставил перед собой Толстой: раскаянию посвящен роман «Воскресение», а проблему положительного героя Толстой решал в «Войне и мире» и «Анне Карениной».

Лермонтов убит в 26 лет, Пушкин в 37, Гоголь умер в 43 года, Достоевский в 60. Мы не знаем, что было бы с ними, доживи они до возраста Толстого — 82 лет, но можно предположить на основании позднего творчества Пушкина, религиозных исканий Гоголя последних лет его жизни, «Дневника писателя» Достоевского и особенно его «Пушкинской речи», что они в конечном счете пришли бы к тому, к чему пришел Толстой на склоне лет.

Узнай цену консультации

"Да забей ты на эти дипломы и экзамены!” (дворник Кузьмич)