Комментарий

Комментарий – это расширение новости с целью ее разъяснения или оценки. Как жанр комментарий возник в западной журналистике, где существует традиция разделения факта и мнения. В советской журналистике, где факты и мнения подавались вместе, комментариев в чистом виде не было. На Западе же очень скоро обнаружили, что так называемое «объективное» информирование о событиях, когда журналист пишет только то, что видел сам и что ему сказали очевидцы и эксперты, далеко не всегда дает возможность отразить суть события. Журналист сообщает о действиях, а причины и последствия этих действий часто остаются за кадром либо упоминаются вскользь, без глубинного осмысления того, что же на самом деле произошло. И даже если у журналиста есть ответ на этот вопрос, формат новостных жанров не дает ему возможности представить этот ответ.

Не в лучшем положении оказываются и читатели. Пресса ежедневно вываливает на их головы огромное количество сообщений о фактах, не объясняя их. С одной стороны, это хорошо, так как читателю дают возможность самому составить свое мнение о событиях. Но если он не хочет или не может осмыслить и оценить происходящее, тогда многие факты, с таким трудом добытые журналистами, оказываются для него бесполезными. Этот пробел и призван восполнить комментарий, когда журналист или приглашенный эксперт разъясняют суть новости и оценивают событие по каким-либо критериям. Комментарий, как правило, публикуется особым шрифтом, в некоторых изданиях – даже на специальной полосе, чтобы читателю сразу было видно, что это – не беспристрастное изложение фактов, а чье-то мнение.

Как уже было сказано, комментарий бывает разъясняющим или оценивающим. Разъясняющий комментарий отвечает на один из четырех вопросов:

1. Почему что-то произошло? (Причины.)
2. Зачем кто-то что-то сделал? (Цели.)
3. Как в деталях что-то происходило? (Подробности.)
4. Как связано то, что произошло, с другими сферами жизни? (Взаимосвязи.)

В оценивающем комментарии автор в свою очередь хвалит или критикует нечто, являющееся спорным. Есть три шкалы оценок:

1. Хорошо или плохо. (Этика.)
2. Красиво или ужасно. (Эстетика.)
3. Полезно или ненужно. (Практика.)

Структурные элементы комментария – информационный повод, тезис, бэкграунд, аргументы и вывод.

Информационный повод обязателен, так как на комментарий, как и на любой другой журналистский текст, распространяется требование актуальности: журналист должен объяснить, почему нечто публикуется именно сегодня, а не было опубликовано вчера и не может быть опубликовано завтра.

Тезис – это утверждение автора, идея комментария. Чтобы комментарий оказался успешным, тезис должен быть каким-то особенным, провоцирующим, а не очередным повторением прописной истины.

Бэкграунд нужен для введения читателей в курс дела, так как в противном случае комментарий могут просто не понять. Ведь далеко не все читатели следят за происходящим и ориентируются в событиях так, как журналист или эксперт.

Аргументы – это факты и логические конструкции, при помощи которых автор комментария обосновывает свое мнение. Аргументация бывает прямой, когда автор доказывает истинность тезиса, и косвенной, когда доказывается ложность антитезиса – утверждения, противоположного тезису.

Комментарий должен завершаться выводом – подведением итогов сказанного. Вывод часто выглядит как повторение или уточнение исходного тезиса, но может быть и совершенно новым утверждением, родившимся в процессе рассуждений комментатора.

Важнейшие композиционные элементы комментария – заход и концовка. Существуют три разновидности захода – тематический, тезисный и сентенционный. В первом случае комментарий начинается с обозначения темы. Этот заход обычно используется в разъясняющих комментариях. При тезисном заходе комментарий начинается с вывода, который затем будет обосновываться в тексте. Тезисный заход, как правило, применяют в оценивающих комментариях. Сентенционный заход – это начало комментария через афоризм либо через бросающееся в глаза парадоксальное утверждение, которое украшает комментарий, однако не является его тезисом. Такой заход в большей мере характерен для оценивающих комментариев, однако может использоваться и в разъясняющих.

Концовка комментария бывает четырех видов – резюмирующая, призывная, сентенционная и прогностическая. Резюмирующая концовка – это повтор и обобщение уже высказанных мыслей. Призывная концовка содержит конкретное требование к конкретному адресату. Журналист призывает кого-то что-то сделать или не делать. Сентенционная концовка представляет собой завершение комментария афоризмом, имеющим отношение к проблеме. При прогностической концовке журналист предсказывает, в какое время или при каких условиях что-то случится.

В зависимости от стратегии различают четыре вида комментариев: «точка зрения», дискурсивный, диалектический и глоссированный.

Комментарий «точка зрения» – это пропаганда автором своей позиции. Начинается он с утверждения, которое затем подкрепляется аргументами, а в заключение повторяется исходный тезис в еще более сильной форме. Особенность такого комментария заключается в том, что автор излагает только свое видение вещей и не приводит доводов «против». Здесь обычно присутствует только один предмет для разбора (событие, явление, человек) и один центральный тезис, касающийся этого предмета. Отсюда следуют преимущества комментария «точка зрения» – небольшой объем и простота восприятия. Но так как в жизни все запутано, неоднозначно и не делится на черное и белое, подобный комментарий может столкнуться с отторжением со стороны образованных читателей, которые глубоко знакомы с предметом комментирования. Поэтому комментарий «точка зрения» хорошо работает только применительно к предметам, неизвестным широкой публике. В противном случае его воспримут только сторонники автора, а противники проигнорируют.

Вот возможная структура комментария «точка зрения»:

• Тезисный или (реже) тематический заход.
• Аргументы к тезису.
• Справочная информация.
• Призыв.
• Вывод.
• Суггестивное сравнение, закрепляющее вывод.

Рассмотрим конкретный пример:

Вот загадка: почему московский клуб «Шестнадцать тонн», клиентура которого – преуспевающие менеджеры среднего звена, выбрал своим гимном мрачную шахтерскую песенку Мерла Трэвиса (или, по другим источникам, Джорджа Дэвиса):

Шестнадцать тонн каждый день круглый год –

А старость все ближе да все больше долгов.

Напрасно вы, ангелы, меня зовете в рай –

Я душу заложил хозяину с утра.

Да ничего удивительного – и мне, и многим из вас, уважаемые наемники бизнеса, не раз случалось предаваться такой вот каменноугольной тоске, от которой лечат разве что пара кружек пива да хорошая музыка. Компенсация, которую мы получаем за наш труд, редко кажется нам адекватной затрачиваемым усилиям. Работаем за троих, а живем в кредит. (Тематический заход.)

А с другой стороны, зачем нам платить? Не за что, а зачем? (Тезис.)

Семь лет назад в «Journal of Risk and Uncertainty» вышла полезная статья Колина Камерера из Калифорнийского технологического института и чикагского профессора Робина Хогарта «Эффект финансовых стимулов в экспериментах». Ученые, экономист и психолог, изучили 74 чужих работы, в которых рассматривалось влияние платы на выполнение разнообразных задач. Мало того что в большинстве экспериментов влияние это оказалось нулевым или незначительным – выявилось несколько закономерностей, которые показывают, что нас вредно поощрять деньгами. Камерер и Хогарт рассматривают работу с точки зрения модели «капитал – трудозатраты – продукт». Капитал в данном случае подразумевается интеллектуальный: наши навыки, опыт, знания, аналитические способности. С трудозатратами все ясно. Под продуктом имеется в виду тип задачи, которую предлагается решать. (Справочная информация.)

Выясняется, что денежный стимул помогает в работе, для которой капитал почти не требуется, – простой и скучной. Сконцентрироваться на ее качественном выполнении можно только за деньги. Полезно материальное вознаграждение и тем, у кого проблемы с капиталом, но задачу нужно решать трудную – за плату такие люди интенсивнее и быстрее учатся. Вывод: платите клеркам и стажерам больше, чем принято на рынке, это окупится. (Аргумент-1.)

Деньги – хорошая «смазка» для формирования консенсуса: группы, которым надлежит о чем-то договориться, сближают позиции эффективнее, когда их членам за это платят. Так что стоит ли удивляться, когда ваш коллега, никогда ни с кем не спорящий, обгоняет вас в карьере и получает больше? (Аргумент-2.)

Понятно, что людям с сильной внутренней мотивацией необязательно много платить – они и так хотят добиться успеха, заслужить похвалу или просто сделать свою работу хорошо. Если работа вашу внутреннюю мотивацию не подавляет – или, чего доброго, вы ее любите, – это всегда заметно, и вашему работодателю незачем вам много платить. Тут и без Камерера с Хогартом все ясно. (Аргумент-3.) Но вот нетривиальный вывод: если человеку, обладающему мощным интеллектуальным капиталом, поручить задачу, которую можно решить с помощью простых статистических выкладок, – например предсказать поведение того или иного стабильного рынка, – материальный стимул ухудшит результат. Испытуемый, вместо того чтобы прибегнуть к самому простому инструментарию, начинает «мудрить», «продавая» себя как эксперта, и проигрывает. Видели когда-нибудь отчеты дорогих бизнес-консультантов? Тогда вы наверняка поймете, о чем речь. (Аргумент-4.)

Другие эксперименты показывают, что плата, поощряя усердие (этот эффект достигается во всех экспериментах), мешает подойти к задаче творчески, как это сделал бы умный лентяй. Платите программистам меньше, и вы получите более изящный код с меньшим количеством ненужных строчек. (Аргумент-5.)

Ну а если вы надеетесь, что вам будут хорошо платить не для того, чтобы добиться результата, а по справедливости, лучше выпейте пива. И оставьте эту надежду. Потому что справедливость неэффективна. (Вывод.)

(Бершидский Л. Много платить имеет смысл только за механическую, нелюбимую работу // Smart Money. 2006. 26 июня.)

В дискурсивном комментарии автор, наоборот, стремится представить различные позиции, изложить максимально широкий спектр аргументов, чтобы в конце концов перейти к новому пониманию проблемы. В отличие от комментария «точка зрения» здесь автор не навязывает свое мнение. Решающее слово может быть и вовсе оставлено за читателем. Стратегия дискурсивного комментария – это последовательное рассмотрение и исключение позиций, пока их число не сократится до одной – позиции автора. Возможная структура дискурсивного комментария:

• Тематический и одновременно тезисный заход.
• Антитезис.
• Аргументы в пользу антитезиса.
• Доведение до абсурда.
• Аргументы в пользу тезиса и контраргументы против аргументов антитезиса.
• Вывод.
• Призывной окончательный тезис и аргументы в его поддержку.

Рассмотрим пример дискурсивного комментария:

Так получилось, что едва ли не каждый материал в этом номере журнала затрагивает тему справедливости. (Тематический заход.) Верите ли – не специально. Видимо, тема просто витает в воздухе. (Тезис.) Содрогаются мировые финансы (см. статью «Эпоха жадности»), растет забастовочное движение («Модные стачки»), огромные корпорации переходят из одних рук в другие («Обыкновенная химия»). Везде конфликты. Везде они возникают из-за того, что кому-либо сложившееся положение дел кажется несправедливым, а завершаются, как правило, пересмотром прежних принципов сосуществования сторон. Инвестбанки пересматривают оценки рисков, работодатели – стоимость взбунтовавшейся рабсилы, новые акционеры корпораций – стратегии, которых придерживались бывшие хозяева.

Возможно ли так все устроить, чтобы по части справедливости в обществе воцарился полный консенсус и никаких конфликтов никогда больше не возникало? Теоретически вроде бы да. (Антитезис.) «The value of a thing is as much as it will bring», – списал уже не помню у кого в своем «Капитале» Карл Маркс. Всякая вещь стоит столько, сколько может принести, по-русски говоря. При помощи данного постулата можно многое объяснить.

Взять для примера работяг с многострадального «Михайловцемента» в Рязанской области. Они бастуют, требуя повышения заработной платы. На каком, собственно, основании? Быть может, речь идет об индексации в связи с ростом цен? Нет. Или просто считают, что дышать цементной пылью по восемь часов в день за 8000 руб. в месяц – это порок? Тоже нет. Рабочие сами говорят, что требуют увеличения ставок, поскольку выросли цены на цемент и, следовательно, доходы акционеров. Но ведь приносят им этот цемент рабочие – значит, нужно восстановить пропорцию. Так будет справедливо. (Аргумент в поддержку антитезиса.) Следуя этой логике, теперь мы не должны удивляться и росту забастовочного движения по всей стране. Ведь ВВП в целом растет, а значит, и трудящиеся приносят работодателям в целом все больше благ. Вот и требуют долю. (Доведение до абсурда.)

Еще пример: иностранные представители в советах директоров российских компаний («Независимые от работы»). Почитать, как им живется, – $150 000 за один месяц работы в год, для примера, – так классовая ненависть возникнет не то что у цементного рабочего, а даже у самого либерально настроенного белого воротничка, перебирающего бумаги в офисе за $1500 в месяц. Но все же объяснимо. Одно присутствие независимого иностранного директора в совете способно принести акционерам в ходе IPO десятки дополнительных миллионов долларов – так что ж скупиться? Справедливость нужна. (Аргумент-2 в поддержку антитезиса.)

На самом деле во всю эту вышеописанную логику я не особенно верю. Ну, есть несколько случайных совпадений. Но есть и четкие опровержения, причем в этом же номере. Откроем статью «Нелишний процент» и прочитаем: в стране растет популярность рефинансирования ипотечных кредитов. Вы взяли когда-то кредит под 14% годовых, ну а теперь вам предлагают его переоформить в другом банке под 11%. Вы соглашаетесь. Но при этом происходит еще вот что: у вас подорожала квартира, которая заложена под этот самый кредит. Получается, что приносит она вам теперь больше, однако заплатите за обладание этой квартирой вы меньше. Согласны ли вы c тем, что это вопиющая несправедливость? Нет? И правильно. (Контраргумент против аргументов антитезиса.) Тот факт, что все просто хотят жить лучше, а не «по справедливости», в доказательствах не нуждается. (Вывод.)

Малютин А. Почему поиски справедливости обречены на провал // Smart Money, 20 августа 2007 г.

Диалектический комментарий в свою очередь представляет две точки зрения, которые идеальным образом отражают два возможных взгляда на проблему. На протяжении всего комментария идет борьба между этими взглядами, чаша весов склоняется то в одну, то в другую сторону. Завершается диалектический комментарий победой одной из точек зрения при ее уточнении с учетом аргументов «против». Коротко структуру диалектического комментария можно описать формулой «Да. Нет. Да, но». Возможная структура диалектического комментария:

• Тематический заход.
• Тезис и аргументы в его поддержку.
• Антитезис и аргументы в его поддержку.
• Уточнение тезиса через опровержение аргументов в поддержку антитезиса.
• Вывод: правы одни при условии, что…

В ГИБДД катастрофически упала собираемость взяток. По данным российского исследовательского фонда ИНДЕМ, объем взяток инспекторам дорожного движения за четыре года сократился вдвое — с $368 до $183 млн. Не исключено, что именно в связи с этим Министерство внутренних дел предлагает вновь изменить систему наложения штрафов и реанимировать давнюю идею штрафной дебетовой карточки: каждый водитель будет обязан держать определенную сумму на специальном счете, с которого штрафы будут списываться моментально, прямо на дороге (фактически, заводя обязательную карточку, водители будут заранее оплачивать еще не совершенные нарушения, но речь сейчас не об этом). (Тематический заход.)

Спрашивается: Если дебетовая штрафная карточка действительно будет введена, начнем ли мы вновь давать взятки на дороге? (Тезис, поданный в вопросительной форме.)

Мои друзья — очень хорошие люди. И то, что в последнее время многие из них перестали расплачиваться наличными с представителями ГИБДД, а начали вместо этого как приличные люди выяснять свои отношения с правилами дорожного движения в суде, только утверждает их во мнении, что они очень хорошие люди. (Антитезис.) Один мой приятель, например, объяснил свое нежелание давать взятки тем, что террористы, захватившие школу в Беслане, ведь смогли попасть туда благодаря коррупции на дорогах. Этот приятель сумел и жену свою склонить к законопослушанию: однажды, попавшись на пересечении двойной сплошной, она отказалась «решать вопрос» не отходя от места преступления, а решила его, наоборот, спустя несколько дней в суде. Судья обязала мою знакомую оплатить положенный штраф, что знакомая и сделала. Говорит, что это было совсем не страшно. (Аргумент-1 в поддержку антитезиса.) Исследователи фонда ИНДЕМ считают, что не только мои друзья, но и вообще граждане России — скорее хорошие люди. Именно их нежеланием участвовать в грязных милицейско-чиновничьих делах и объясняется, по мнению исследователей, то, что на их языке называется падением спроса на коррупцию. Согласно докладу ИНДЕМа, жители нашей страны вообще пытаются не давать взяток, если в этом нет жизненной необходимости. То есть в военкомате дают, потому что не дать — значит рисковать жизнью ребенка, а в ГИБДД не дают, если могут не дать. (Аргумент-2 в поддержку антитезиса.)

Есть, однако, вероятность, что все гораздо проще. Вообще крайне подозрительным представляется мнение, что, стоя на обочине дороги, а тем более сидя на заднем сиденье милицейской «Лады», человек принимает решения в первую очередь на основе своих убеждений — в особенности если его убеждения так изменились за последние несколько лет (раньше ведь он взятки давал). (Аргумент-1 в поддержку тезиса.) Нобелевский лауреат Даниэль Канеман прославился своими работами о том, что люди принимают решения не на основании рациональных аргументов, а руководствуясь относительно предсказуемыми эмоциональными предпочтениями. В частности, они предпочитают не платить, если есть такая возможность.

Учение Канемана называется «Теория перспектив», и основной его посыл предельно прост. Когда человек принимает экономические (впрочем, не только экономические) решения, его интересуют не условия сделки, а исключительно то, как изменится его благосостояние, причем прямо сейчас. Человек очень не любит, когда его благосостояние меняется в отрицательную сторону. В ставшем уже классическим исследовании Канеман приводит два примера. Если человеку предложить поучаствовать в лотерее, где он с равной вероятностью выиграет $150 или проиграет 100, он вероятнее всего откажется, несмотря на очевидную выгодность предложения. Если же заставить выбирать между гарантированной потерей $100 и лотереей с равными шансами выиграть 50 и проиграть 200, он выберет лотерею: тут даже большой риск перевешивает крайне неприятную перспективу немедленно расстаться со $100.

До того как дорожными штрафами занялись суды, перед водителем-нарушителем стоял выбор из разряда «оба хуже». Сотрудник ГИБДД мог забрать у него права или снять номера с машины и взамен выдать квитанцию для оплаты штрафа в Сбербанке. Или можно было расплатиться на месте, сохраняя при себе номера и права. В обоих случаях расставание с деньгами было неминуемым: об этом свидетельствовала квитанция для Сбербанка. Отказаться дать взятку можно было только из очень глубоких политических убеждений либо в надежде, что сотрудник ГИБДД плюнет и не станет заморачиваться с квитанцией.

Потом ситуация изменилась. Выбор перед водителем теперь следующий: либо дать взятку, либо получить повестку в суд, которому и предстоит решить, требуется ли заплатить штраф. То есть: плати сейчас или плати позже. Как учит нас Канеман, человек готов на многое, лишь бы не терять деньги здесь и сейчас. Впрочем, подсказка нобелевского лауреата и не требуется: опыт всего западного мира с использованием кредитных карточек и прочих кредитных механизмов показывает, что люди предпочитают платить позже. Конечно, суд — это то еще удовольствие, трата времени и сил, но ведь это еще и шанс, пусть и призрачный, избежать расплаты. (Аргумент-2 в поддержку тезиса.)

В 1989 году группа израильских ученых провела опрос среди студентов-экономистов Университета Хайфы. Студентам было предложено принять серию решений о платежах и обосновать их. Вместо того чтобы, как положено экономистам, применить ко всем возможным платежам некий постоянный инфляционный индекс, студенты принимали все решения на основе своих представлений о риске. Говоря человеческим языком, студенты-экономисты верят, что главное в отложенном платеже то, что он может и не состояться. (Аргумент-3 в поддержку тезиса.)

Так что же случится, если милиционеры действительно добьются введения штрафных дебетовых карточек? Водитель вновь встанет перед выбором: платить прямо сейчас по карточке или же платить прямо сейчас наличными милиционеру. Учитывая, что гаишник может предложить скидку, а также что взятка освободит водителя от необходимости пополнять свой «штрафной» счет, предсказать наше поведение не сложно. Будем опять давать взятки. (Вывод – уточнение тезиса.) Не стоит удивляться или убиваться по этому поводу. Это не сделает вас плохим человеком, а всего лишь в очередной раз докажет, что вы — человек. (Обоснование вывода.)

(Гессен М. Срочные платежи. Почему сейчас в России перестали давать взятки, а скоро снова начнут // Большой город. 2007. № 13.)

Глоссированный комментарий, или глосса, – это не анализ события, а нападение на реальность, которая воспринимается как плохая, несправедливая или фальшивая. Автор глоссы выхватывает побочный аспект новости и далее высмеивает его через ассоциации, сцены и истории. Противоречие доводится до абсурда. Неважные детали увеличиваются до максимума, важные, наоборот, сжимаются до минимума. Автор разрушает табу, нападает на предрассудки, выступая в роли наивного и одновременно поучающего. Возможная структура глоссы:

• Начало прямое (с новости) и непрямое (с ассоциации).
• Максимально возможное расширение дистанции между противоречием и нормой.
• Установление новых взаимосвязей, продвижение от единичного к общему.
• Парадоксально звучащая призывная концовка.

Вот пример глоссы:

Я, разумеется, не верю в виновность никого из людей, осужденных по делу ЮКОСа, но давайте представим себе, что Светлана Бахмина действительно виновна во всем том, в чем признал ее виновной суд. Хорошо, пусть виновна. А дети-то ее в чем виновны?

Вспомните себя ребенком. Вы не боялись смерти, потому что не знали толком, что смерть существует. Вы не боялись болезней, потому что думали, будто здоровье – это естественное состояние человека, а про болезни вы не знали, что они бывают страшными, и воспринимали их скорее как развлечение. Вы не боялись потерять работу, потому что у вас не было работы, а была только игра. Вы не боялись бедности, потому что понятия не имели, откуда берется хлеб на столе и одежда в шкафу. Вы, может быть, с трудом выучили только, что не все игрушки можно купить сразу, если у вас было счастливое детство. (Начало с ассоциации.)

Полагаю, у детей Светланы Бахминой было счастливое детство. Полагаю, оно закончилось. (Противоречие.)

Вспомните себя ребенком. Вы боялись только потеряться, вы боялись, что мамы не будет рядом. И вот теперь судья, возможно, и в полном соответствии с законом, осудил детей Светланы Бахминой на самое страшное наказание, которое только и могут представить себе дети. (Углубление противоречия.)

Мне возразят, наверное, что счастливое детство у детей Светланы Бахминой было в ущерб другим детям. Что все эти их игрушки и комбинезончики приобретены были на средства, добытые неправедным путем и, стало быть, отобранные у сотен, предположим, детей по всей стране, которым не досталось игрушек и комбинезончиков. Возможно. Возможно, Светлана Бахмина и виновата в каких-то там махинациях. Но дети ее точно не совершали махинаций. За что же они наказаны на семь лет самым страшным из наказаний, которые только может представить себе ребенок? (Установление новых взаимосвязей.)

Если предположить, что Светлана Бахмина виновна, то – согласитесь – ситуация безвыходная. Нельзя наказать Светлану Бахмину так, чтобы не наказать ее детей. И в тысяче других случаев нельзя наказать преступника так, чтобы не наказать невинных детей преступника. Это неистребимый порок пенитенциарной системы – наказание порочно само по себе. (Переход от единичного к общему.)

У меня в мозгу (знаете, как в кипящей на огне каше набухают воздушные пузыри) набухает мысль. Я не сам это придумал, но все чаще ломаю голову над тем, что неизбежным следствием преступления должно быть не наказание, а искупление. «Око – за око и зуб – за зуб» не значит, что преступнику, выколовшему жертве глаз, тоже следует выколоть глаз. Ну, вот и будет двое кривых – кому от этого легче? «Око за око» значит, что преступник, выколовший жертве глаз, должен возместить жертве зрение: оплатить операцию плюс моральный ущерб, стать поводырем, если жертва согласна взять преступника в поводыри, или оплатить на всю оставшуюся жизнь поводыря. (Призыв в общем виде.)

У меня в голове набухает и лопается, как пузырь в кипящей каше, формулировка приговора Светлане Бахминой. Такого приговора, который показался бы мне справедливым:

«Гражданка Бахмина, вы признаны виновной по статьям такой-то, такой-то и такой-то. Уголовный кодекс предполагает за совершенные вами преступления наказание в виде лишения свободы сроком на семь лет. Но наказание невозможно. Суд не может лишить вас свободы на семь лет так, чтобы на семь лет не сделать ваших невинных детей сиротами. Поэтому вместо наказания вам предлагается искупление. По заключению экспертов А и Б совершавшиеся вами противоправные действия приносили несчастья тысяче человек на протяжении семи лет. И вот суд постановил, что теперь вы семь лет обязаны делать счастливыми две тысячи человек согласно плану экспертов А и Б».

Или двадцать лет. Или всю жизнь. Полагаю, Светлана Бахмина согласилась бы. Полагаю, тысячи здравомыслящих людей согласились бы получить по делу ЮКОСа нечто во искупление, нечто более полезное, чем сомнительное злорадное удовольствие знать, что Бахмина, Лебедев и Ходорковский парятся на нарах. Это невозможно, конечно. Но я бы аплодировал суду. (Призыв с переходом от общего к частному.)

(Панюшкин В. Искупление и наказание // Gazeta.ru. 2006. 20 апр.)

В комментариях различают три вида драматургии – линейную, нелинейную и ассоциативную. При линейной драматургии комментарий начинается с низкого захода, однако затем напряжение стремительно нарастает, и завершается такой комментарий на пике напряжения. Эта схема напоминает траекторию взлетающего самолета. Пример линейной драматургии – приведенный выше комментарий Маши Гессен «Срочные платежи», который начинается с нейтральной информации и завершается парадоксальным выводом.

При нелинейной драматургии комментарий, наоборот, начинается с высокого захода, за которым следует спад напряжения и новый подъем в конце комментария. Эта схема напоминает траекторию пикирующего бомбардировщика, когда он срывается вниз, а затем взмывает вверх. Пример нелинейной драматургии – комментарий Александра Малютина «Почему поиски справедливости обречены на провал». Начинается комментарий с нагнетания напряжения (везде конфликты, всем сложившееся положение дел кажется несправедливым). Затем напряжение снижается, и идут рассуждения о том, возможна ли справедливость вообще. Постепенно напряжение возрастает и достигает пика, когда читателю, если он выступает за справедливость, предлагается доплатить за квартиру, которая подорожала, пока он погашал взятый для ее покупки кредит.

При ассоциативной драматургии взлета и падения нет. Комментарий представляет собой движение от ассоциации к ассоциации, в завершение которого автор как будто бы без всяких намерений выходит к цели. Эта схема напоминает прыжки с льдины на льдину во время ледохода. Напряжение при ассоциативной драматургии достигается за счет неожиданных поворотов в рассуждении автора, когда читатели обманываются в своих ожиданиях. Ассоциативная драматургия обычно используется в глоссе, как в представленном выше тексте Валерия Панюшкина «Искупление и наказание».

Инструменты выражения мнения в комментарии – объяснение, оценка, критика и доказательство.

Объяснение бывает причинно-следственным, интенциональным и функциональным. В первом случае автор раскрывает причинно-следственные связи события, рассказывает, почему все произошло именно так. При этом не следует подменять причинную связь внешним порядком (после этого не значит вследствие этого), производить обобщение без достаточного основания (популярная индукция) и подменять условное безусловным (упускается зависимость от конкретных обстоятельств и относительное выдается за абсолютное).

При интенциональном объяснении автор раскрывает намерения действующих лиц, поясняет, почему кто-то поступил именно так, а не иначе. Такое объяснение требует очень хорошей осведомленности комментатора, глубокого понимания происходящего. Подобные комментарии очень востребованы читателями, так как позволяют посмотреть на происходящее глазами его участников, понять логику людей, принимающих решение.

При функциональном объяснении автор охватывает явление в целом, показывает его взаимосвязь с другими явлениями. Основной вопрос здесь – что означает происходящее для данной сферы и для всей организации жизни в целом. Этот вид объяснения исходит из структурно-функционального подхода, согласно которому реальность (как в целом, так и отдельные ее сферы) рассматривается как живой организм, в котором все со всем связано, а отдельные явления существуют, потому что они выполняют какую-то функцию точно так же, как в организме все органы для чего-то нужны.

Оценка, как было сказано выше, может быть этической (хорошее или плохое), эстетической (красивое или уродливое) и практической (полезное или ненужное). Главное требование к оценке – она должна следовать из аргументов автора. У читателя не должно возникнуть впечатление, что оценку ему навязывают, а событие на самом деле было вовсе не таким однозначным, как его пытается представить журналист.

Критика бывает прямой, нормативной и отчужденной. Прямая критика – это открытое нападение на картину реальности, которой придерживается оппонент. Автор комментария утверждает, что оппонент основывает свое мнение на неверных данных и что на самом деле происходящее вовсе не такое, каким оппонент его себе представляет. При «нормативной» критике происходит апелляция к правовым и моральным нормам. Что-то признается неправильным, потому что противоречит закону или морали. «Отчужденная» критика – это критика через ассоциации, в которые переносится критикуемый предмет и где показывается его отрицательная суть.

Доказательство в свою очередь бывает прямое и косвенное. При прямом доказательстве автор при помощи аргументов обосновывает истинность своего тезиса, при косвенном – доказывает ложность антитезиса через ложность вытекающих из него следствий. Поэтому косвенное доказательство еще называют доказательством «от противного». Структурные элементы доказательства – тезис, аргументы и демонстрация. Основные методы – метод сходства, когда на основании общности признаков делается вывод об общности явлений, и метод исключения, когда на основании различия признаков делается вывод о различии явлений.

Стилистические приемы, наиболее часто используемые в комментарии, – ирония, пародия, травестия, парадокс и нонсенс. При использовании иронии автор сообщает нечто, противоположное тому, что он имеет в виду. Например, бедного называет богатым, глупого – мудрецом. Вместо того чтобы ругать, хвалит, вместо презрения восхищается. Основное требование здесь: читателю должно быть ясно, что это ирония, что сказанное следует понимать с точностью до наоборот. Если высмеиваемый предмет читателю незнаком, ему надо дать сигнал, что это ирония. Кроме того, ирония должна длиться на протяжении всего текста, иначе читатель запутается.

Пародия – это наполнение известной читателю формы чуждым содержанием, например, пересказ банальной истории в библейском стиле или написание репортажа о футбольном матче канцелярским языком бюрократов. Травестия – противоположный прием, заключающийся в изложении известного содержания в чуждой ему форме, например пересказ Библии сегодняшним языком и на материале сегодняшних событий. Травестию часто используют для объяснения происходящего путем его наложения на классический сюжет и сопоставления действующих лиц с мифологическими и литературными героями.

Парадокс – это сопоставление двух взаимоисключающих утверждений, например «хороший экспромт – подготовленный экспромт», или «мы за анархию, но с сильным анархом во главе». Нонсенс – это установление логической взаимосвязи там, где в действительности логика отсутствует. Обычно это делается с целью насмешки над официальной версией событий, например маленькая хрупкая женщина напала на пятерых здоровых милиционеров, и они, защищаясь, избили ее до потери сознания. Или тяжело раненый полицией преступник вскочил, побежал, догнал своего сообщника, выстрелил в него, упал рядом, бросил свой пистолет, который пролетел 50 метров, и умер.

Если комментатор испытывает кризис идей, он может почерпнуть их в ответах на следующие вопросы:

• Чему происходящее подобно? Что оно напоминает?
• Что будет, если предмет изменить, например увеличить или уменьшить?
• Перелепить его форму или вообще заменить данный предмет на другой?
• Перемешать с чем-нибудь?
• Или вовсе достичь противоположного?

Последним приемом журналисты нередко злоупотребляют. Они берут распространенную в обществе в данный момент точку зрения, доводят ее до абсурда и переворачивают с ног на голову, чтобы показать, что все заблуждаются и что А на самом деле вовсе не А, а Б. Причем так как любая ситуация – это единство и борьба противоположностей, то при чтении подобного комментария, несмотря на все его «передергивание», кажется, что что-то в этом есть.

Выше, в главе о написании новостей, приводились семь основных вопросов (Кто? Что? Где? Когда? Почему? Как? Откуда мы знаем?). Американский журналист Джон МакКормик (John McCormick) сформулировал семь вопросов для комментария. Вот они:

1. Для кого предназначается комментарий? Для элиты, для обычных читателей, для близких знакомых автора или для самого автора?
2. Какую эмоцию выражает комментарий? Автор сердится? Испытывает удовольствие? Он изумлен? Он протестует?
3. Какую задачу перед собой ставит автор? Разъяснить людям суть события? Изменить их мнение? Развлечь читателей?
4. Что комментарий добавляет в публичные дебаты по этому вопросу? Какова «прибавочная стоимость» комментария? Только мнение журналиста? Или новые факты? Может быть, новые аргументы, новый контекст или новое измерение события? Нужно иметь в виду, что сила голоса комментатора проистекает от силы фактов, на которых основываются выводы автора. Отсюда следует, что если журналисту трудно выразить свое мнение, значит, он попросту недобрал фактов.
5. Что нового автор хочет сказать по данному вопросу? Тема и мнение у автора есть, но есть ли решение проблемы? Или автор лишь хочет в очередной раз высказать некую общеизвестную истину?
6. Проверил ли автор критикой свою позицию? Выдержала ли она проверку? Какие доводы могут привести оппоненты и сможет ли автор отстоять свою правоту в споре?
7. Не скучен ли комментарий? Здесь поможет тест на «тройное отключение внимания». Если во время чтения человек отвлекается три и более раз, значит, текст крайне скучен и нуждается в улучшении.

Джон МакКормик говорит, что у читателей спросом пользуются такие комментарии, которые позволяют им охватить всю полноту вопроса и включиться в дебаты. Главный же враг комментария – предсказуемость. Если читатели знают, что текст будет выражать лишь негодование или самоудовлетворение журналиста, читать такой комментарий никто не будет.

Комментарий – это расширение новости с целью ее разъяснения или оценки. Разъясняющий комментарий посвящен причинам или подробностям события, целям участников или взаимосвязи события с другими сферами жизни. В оценивающем комментарии автор хвалит или критикует нечто, являющееся хорошим или плохим, красивым или ужасным, полезным или ненужным. Структурные элементы комментария – информационный повод, тезис, бэкграунд, аргументы и вывод. Заход комментария может быть тематическим, тезисным и сентенционным. Концовка комментария бывает резюмирующая, призывная, сентенционная и прогностическая.