История и облик юридической корпорации

Позднетюдоровская и раннестюартовская эпоха стала периодом изменений английского юридического сообщества: традиционные устоявшиеся границы юрисдикции между судами цивильного и общего права были оспорены, что, в свою очередь, становилось причиной как открытого институционального конфликта, так и обширной политико-правовой дискуссии.

По мере своего разворачивания конфликт между двумя корпорациями перестал быть конфликтом исключительно профессиональным и приобрел публичное измерение, затронув, в конечном итоге, вопросы об основаниях и пределах власти английского монарха.

Обе корпорации претендовали на то, что именно их правовая система являлась подлинно национальной — в более узком «англоцентричном» или более широком «британском» смысле.

По мере своего развития конфликт изменял облик самих корпораций. Специфические факторы и явления, конституировавшие оба юридических сообщества, не просто приобрели свою наиболее четко выраженную форму, но стали предметом рефлексии (пусть даже весьма частичной) современников — участников конфликта.

Столкновение двух юридических корпораций в раннестюартовской Англии представляло собой многоуровневое комплексное явление, для более глубокого понимания которого историк вынужден обращаться к разнообразным методам исследования. Одним из эффективных подходов к изучению данной проблематики является дискурс-анализ.

Интересно
На социальном уровне благодаря лингвистическим репрезентациям дискурсивные практики могут в процессе диалога влиять на формирование групп, устанавливать или разрушать отношения власти и соподчинения между социальными, профессиональными, этническими и гендерными группами.

Дискурсивный подход позволяет проследить и проанализировать связь между языковыми средствами, риторическими приемами, формами коммуникации, способами аргументации и ведения полемики — то есть конкретными лингвистическими практиками — и трансформацией политических и административных структур.

Современные представления о формах идентичности предполагают разделение идентичностей на так называемые «сильные» и «слабые».

«Сильные» формы идентичности основаны на фундаментальной и долговременной самоидентификации, в то время как «слабые» характеризуются подвижностью, сложностью, часто — недолговечностью, а также во многом определяются конкретным социальным и историческим контекстом.

Формирование «слабых» идентичностей и связанных с ними дискурсов обусловлено множественностью факторов (нормативными, экономическими, правовыми и иными практиками).

В зависимости от социального контекста набор этих факторов и степень их воздействия меняются, что сказывается на развитии данной идентичности или, напротив, ведет к ее «растворению».

Эволюция двух социопрофессиональных групп (английских цивилистов и юристов общего права) — пример взаимодействия подобного рода «слабых» идентичностей.

Обе группы к началу XVII столетия уже имели длительную историю, в которой, как и в истории формирования любой группы, можно выделить несколько этапов.

Во-первых, это процесс непосредственного формирования исходной общности, которая является основой для развития любой идентичности.

Во-вторых, институциализация этой общности, то есть взаимодействие с уже существующими институтами или формирование новых.

В-третьих, адаптация — трансформация внутригрупповых норм под воздействием внешних факторов и, наконец, интеллектуализация (механизмы конструирования коллективной памяти, формирование собственного дискурса).

Эти этапы могут быть пройдены общностью последовательно, однако в большинстве случаев можно говорить о параллельном прохождении двух или нескольких этапов (например адаптации и интеллектуализации).

Формирование социопрофессиональной общности, как правило, продолжается по мере взаимодействия с разнообразными институтами, структурами и группами, а интеллектуализация нередко сопровождается институциональной конкуренцией с другими фигурантами социопрофессионального поля.

Обе английских юридических корпорации прошли длительный этап институциализации, растянувшийся на несколько столетий.

Общее право изначально воспринималась судьями не столько как комплекс идей и установок, сколько как практика, или своего рода техника. Общее право, как гласило определение, которое Эдвард Кок дал, основываясь на средневековой традиции, есть искусственный (artificial) разум.

Уильям Фулбек давал иную формулировку: «общее право есть обычная практика или общее для всех суждение» (“common law is common use or common reason”).

Термин reason в данном контексте означал не врожденную естественную мыслительную способность, а логику принятия решений, комплекс знаний и умение их применять.

А потому неизменность основ общего права парадоксальным образом сочеталась с динамикой их непрекращавшегося воспроизведения и применения в конкретных условиях единичного прецедента.

Однако право, понятое как практика и не имеющее четко очерченной теоретической основы, могло стать «осязаемым» и реализоваться лишь через систему конкретных институтов. При этом, будучи результатом развития английского неписаного права, оно могло реализоваться лишь в Англии и лишь в английской институциональной системе (или в условиях экспорта этой системы).

Здесь также кроется объяснение, почему бóльшая часть исследовательской традиции истории общего права, начиная с Кока и Блэкстона, использует «институциональную схему» организации и систематизации материала как наиболее выигрышную.

С точки зрения теоретиков общего права, система судебных институтов и была системой административной, а сами юристы не только вершили правосудие, но и разделяли функцию упорядочения общества, которая являлась преимущественной характеристикой власти короны.

Четыре судебных инна (подворья) — Линкольнз Инн, Грейз Инн, Миддл Темпл и Иннер Темпл были местом совместного обитания и одновременно обучения юристов общего права, единственным местом и единственными корпорациями, в которых возможно было овладеть основами данной юридической системы.

Интересно
Примечательно, что инны, снискавшие репутацию «английского юридического университета», не были в строгом смысле корпорацией в средневековом значении: их статус не был подтвержден королевской хартией, а внутренняя организация регулировалась серией статутов и ордонансов, издаваемых членами инна.

Поэтому, несмотря на востребованность и престиж самой юридической профессии, статус иннов формально не был сравним со статусом и соответствующими привилегиями университетских корпораций.

По приблизительным оценкам, население иннов на протяжении XVI – первой четверти XVII вв. составляло от 700 до 1 000 человек, среди которых были представлены разнообразные возрастные группы и профессиональные категории — от студентов, едва приступивших к обучению, до практикующих барристеров.

В иннах также могли поселиться учителя, обучавшие предметам, не связанным с юридической профессией (риторике, танцам, фехтованию), и слуги.

Часть членов корпорации юристов общего права жила вне иннов: высокопоставленные судьи имели собственные дома, сержанты (элита барристеров) обитали в «сержантском инне».

Предполагалось, что, кроме так называемых «чтений» и учебных судебных процессов, составлявших преимущественные формы обучения в иннах, студенты присутствовали на заседаниях вестминстерских судов, таким образом сразу же начиная практическое знакомство с профессией.

Длительный процесс подготовки судей общего права, требовавший вовлечения в практическую деятельность судебных институтов, объем и специфика изучаемого материала в определенном смысле «замыкали» их внутри собственной институциональной системы.

Детализация общего права, оформление процессуальных норм и быстрое увеличения спектра прецедентов, а также увеличение числа судей и клерков сопровождалось расширением и специализацией судебных институтов как на центральном, так и на локальном уровне.

В то же время сами инны отнюдь не были закрытыми общинами монастырского типа: напротив, они были местом бурной социальной и культурной активности; многочисленные и тесные связи, в том числе и патронатные, обеспечивали постоянный контакт иннов с двором и парламентом, особенно с палатой общин.

Парламентская и придворная карьера была достаточно обычной для тех, кто обучался в судебных иннах, что, насколько можно предположить, в глазах юристов общего права делало институты, не являвшиеся судами общего права, вовлеченными в орбиту их деятельности.

Интересно
Отсюда следовала убежденность в том, что для административных, консилиарных или репрезентативных институтов являются нормативными тот же самый стиль мышления и те представления, которые формировались в судебных иннах и вестминстерских судах.

Институционализация цивильного права и складывание корпоративной идентичности цивилистов проходила совершенно иначе.

Развиваясь прежде всего как университетская дисциплина и имея своей целью трактовку и интерпретацию уже известного комплекса текстов и идей, цивильное право не было в той же степени «зависимо» от институциональной реализации, как право общее.

Университетское образование, даже если оно в итоге не приводило к желаемому результату — докторской степени, открывало перед его обладателем самый широкий спектр возможностей для карьеры, которая могла продолжаться как в самой Англии, так и на континенте.

Относительно медленное складывание самостоятельной корпорации (и, как следствие, корпоративной культуры и автономного дискурса) английских цивилистов определялось тем, что с момента начала обучения они уже были вовлечены в более масштабную и устойчивую корпорацию, прежде всего в церковную структуру, поскольку большинство средневековых цивилистов были, разумеется, клириками.

Кроме того, они были включены в корпорации университета и его колледжей, где изучаемая дисциплина была далеко не единственным фактором организации внутреннего пространства.

Статус цивильного (равно как и канонического) права как самостоятельной дисциплины позволял проводить четкую границу между разработкой теории права — его «академическим» изучением, практикой применения в уже существующих судах и карьерой выпускников юридических факультетов и докторов права, которая не всегда была непосредственно связана с юриспруденцией.

Кроме того, для цивилистов совершенно ясным было качественное различие между образовательными, судебными и административными институтами.

Изучение цивильного права было сосредоточено в стенах английских университетов и имело длительную средневековую традицию.

Изучение цивильного права в университете Оксфорда началось с конца XII столетия, а в Кембридже — с начала XIII в. (это касается по крайней мере канонического права).

Ранее, как и позднее, студентыангличане имели возможность отправиться на учебу в университеты Болоньи и Парижа. Изучение римского права в этот период считалось дополнением к изучению права канонического, однако объем изучения цивильного права постоянно увеличивался.

К 1283 г. минимум три года лекций по цивильному праву было необходимо прослушать для начала практики в королевских судах.

Для практики в суде Арки в 1295 г. требование было увеличено до четырех или пяти лет, причем предполагалось, что во время обучения в университете кандидат также посещает заседания данного суда, знакомясь с основами судебного процесса согласно нормам цивильного права.

К 1340 г. от будущих адвокатов требовали по крайней мере степени бакалавра цивильного или канонического права.

После Реформаци и запрета изучать каноническое право как самостоятельный предмет в университетах, цивилисты обрели монополию на преподавание права в университетах Оксфорда и Кембриджа.

Относительно того, почему именно цивилисты, а не юристы общего права снискали королевскую милость, среди исследователей нет единого мнения.

Интересно
Принимая во внимание далекоидущие внутри- и внешнеполитические амбиции Генриха VIII, можно вслед за Д. Кокиллетом предположить, что более активное осмысление как античного римского, так и средневекового «имперского» правового наследия должно было дать теоретические основания и подсказать пути практической реализации аналогичного «имперского» пути для английской монархии.

В 1530−1533 гг. король мог в полной мере оценить пользу цивильного права, когда падуанские цивилисты по просьбе монарха на основе Corpus juris civilis и его средневековых комментариев подготовили текстовую базу для дальнейшего разрыва с Римом.

Генрих VIII лично обращался к кодексу Юстиниана, когда ему потребовалось обосновать право короля на законодательство в отношении церкви. Возвышение цивилистов произошло в промежутке между 1540 и 1546 гг., когда согласно монаршей воле были учреждены королевские кафедры (Regius professorship) цивильного права в обоих английских университетах.

В Оксфорде и Кембридже Генрихом VIII были учреждены пять новых кафедр со статусом королевских: цивильного права, богословия, физики, греческого и древнееврейского языков (последние два были очевидной данью гуманистической моде).

Профессор назначался непосредственно монархом и от него же получал стипендию в размере 40 фунтов в год.
Карьера первого профессора королевской кафедры цивильного права Джона Стори (1504−1571) полностью отражала характерное сочетание открывавшихся перед цивилистами перспектив и неустойчивости положения.

В 1541 г. католик Стори был назначен на должность профессора королевской кафедры. На протяжении трех
царствований наследников Генриха Тюдора — Эдуарда VI, Марии и Елизаветы — Стори неоднократно попадал в заключение, оказывался в изгнании, избирался в парламент, участвовал в процессах над протестантами, сам обвинялся в государственной измене, был четвертован и повешен как пособник испанцев в 1571 г., удостоился причисления к лику блаженных католической церкви в 1886 г.

В перерывах между захватывающими жизненными коллизиями Стори читал оксфордским студентам лекции по Юстиниановскому кодексу.

В Кембридже, где были учреждены кафедры, аналогичные оксфордским, первым королевским профессором цивильного права стал Томас Смит (1513−1577), изучавший право в Париже и получивший докторскую степень в Падуе.

Прежде чем получить кафедру в 1543 г. или в 1544 г., Смит занимался преподаванием греческого языка и исследованием греческой фонетики; был вице-канцлером Кембриджа и провостом Итонского колледжа.

В период регентства Сомерсета был назначен государственным секретарем и исполнял различные дипломатические миссии, за что в 1548 г. был возведен в рыцарское достоинство.

Потеряв все свои должности в правление Марии, убежденный протестант Смит с лихвой вернул утраченное при Елизавете.

Благосклонность королевы, не только вновь сделавшей Смита государственным секретарем, но и канцлером ордена Подвязки, сыграла с ним, однако, злую шутку. Опытному дипломату и верному советнику были препоручены огромные земли в Ирландии, которые ему предстояло заселить английскими поселенцами.

Эту миссию Смит с блеском провалил, что не помешало ему стать одной из самых влиятельных фигур в сфере социально-правовой рефлексии в XVI и XVII вв.

Интересно
Опубликованный посмертно трактат Смита “De Republica Anglorum” не просто был первым заметным произведением, вышедшим из-под пера английских цивилистов в XVI в.

Представленная в трактате структура английского общества и формулы, характеризующие «смешанную» форму английской монархии, многократно воспроизводились теоретиками последующего столетия, став своего рода «образцовыми».

При Елизавете цивилисты продолжили пользоваться высочайшим расположением. В 1597 г. сэр Томас Грешем, финансист Елизаветы Тюдор и основатель Королевской биржи в Лондоне, по завещанию выделил средства, на которые был основан Грешем-колледж, где в числе семи кафедр (астрономии, богословия, математики, музыки, медицины, риторики) была создана и кафедра цивильного права.

В университетах также издавалась необходимая для обучения и практики цивилистов литература153. Одной из первых публикаций стал трактат Уильяма Линдвуда ‘‘Constitutiones provincialis Ecclesiae Anglicanae”.

Книга представляла собой составленное в середине XV в. собрание канонов английской церкви: в 1483 г. она была издана в Оксфорде и затем выдержала многочисленные переиздания в Лондоне и на континенте, причем зачастую в сокращенной форме.

Труд Линдвуда долгое время оставался одним из самых востребованных изданий по каноническому праву англиканской конфессии.

Часть учебной литературы имела хожение среди студентов в рукописном варианте: так, один из немногих существовавших трактатов по практике и процедуре судов канонического и цивильного права — “Praxis in curiis ecclesiasticis” Фрэнсиса Кларка распространялся в рукописи среди студентов и преподавателей Оксфорда на протяжении долгих семидесяти лет, прежде чем был напечатан в Дублине в 1666 г.

Публикация в Лондоне для авторов-цивилистов представлялась более выигрышной, поскольку заказчиками и, соответственно, плательщиками при публикации выступали зачастую трибуналы цивильного права — суд Арки и суд Делегатов.

Кроме того, политическая и церковная элита, сконцентрировавнная в Лондоне, представляла собой более перспективный рынок сбыта, чем оксфордские и кембриджские студенты.

Нужно отметить и еще одну деталь, впрочем, вполне очевидную: в Оксфорде и Кембридже не печатались (за крайне редкими исключениями) сочинения судей общего права, равно как и источники для их юридической практики («отчеты» и годовые книги).

В данном случае издательская детятельность полностью определялась обширной клиентелой судебных иннов. Негласное правило о недопущении общего права кануло в лету лишь после публикации в Оксфорде в 1760 г. «Комментариев» Блэкстона.

Впрочем, основная масса трактатов цивилистов неизменно печаталась в Лондоне, а в некоторых случаях — за границей, прежде всего в протестантских княжествах Германии.

Именно иностранных издателей предпочитал Альберико Джентили, который в собственной публикационной стратегии сознательно ориентировался не только на английский, но и на континентальный интеллектуальный рынок.

Сочинения цивилистов начикнают активно издаваться в Оксфорде в начале XVII столетия, прием некоторые (например трактаты Ричарда Коузина “Ecclesiae Anglicanae politeia in tabulas digestas” и Томаса Ридли «Обозрение цивильного и церковного права») ранее уже были изданы в Лондоне.

Настоящий взлет публикационной активности «университетских» цивилистов связан с именем Ричарда Зуча, который был назначен профессором королевской кафедры в Оксфорде в 1620 г.

Именно Зуч способствовал переизданию текстов Ридли, Коузина и Чарлза Моллоя в контексте развернувшейся полемики о господстве над морями, а также трактата пуританина Калибьюта Даунинга «Рассуждение о церковном состоянии этого королевства в отнесении к состоянию цивильному».

Интересно
Деятельность Зуча на королевской кафедре, однако, совпала не только с финальной фазой противостояния двух юридических корпораций, но и с великим мятежом, в ходе которого он, будучи роялистом, вынужден был окончательно покинуть Лондон и обосноваться в Оксфорде.

Преобразования Генриха VIII повысили престиж цивильного права и увеличили количество желающих получить университетскую степень доктора-цивилиста.

Можно также говорить об изменениях подходов к изучению этой дисциплины — своеобразном «гуманистическом повороте», коснувшемся изучения и прочих университетских дисциплин.

Впрочем, несмотря на очевидное влияние гуманистических тенденций, их доминирование в среде цивилистов не было безоговорочным и имело ряд ограничений.

В целом же процесс обучения и получения степени оставался неизменным. Кроме английских университетов, англичане как до, так и после Реформации могли обучаться цивильному праву в университетах Европы.

Новоиспеченные доктора цивильного права и те, кто прекратил обучение, не дойдя до высшей ступени, был востребованы не только в судах цивильного права, но и в королевской администрации, на дипломатической службе, а также могли окончательно связать себя с одним из университетских колледжей.

Если будущие юристы общего права с самого момента занесения в матрикулы инна осознавали себя членами профессиональной корпорации, то для цивилистов получение докторской степени было лишь прологом к этому. Докторская степень была необходимым формальным условием для вступления в Общину докторов (Doctor’s Commons) — профессиональное объединение цивилистов.

Как и судебные инны, Община докторов в XVI и XVII вв. не имела королевской хартии, но получила ее в 1768 г. Докторская степень должна была присуждаться именно университетом: так называемые «ламбетские степени», присуждаемые по мандату архиепископа Кентерберийского, и степени honoris causae не давали такого права; впоследствии было оговорено условие, согласно которому член корпорации не мог принадлежать к духовенству.

По численности Община докторов во много раз уступала даже одному отдельно взятому инну. Максимальная численность корпорации в XVI – первой четверти XVII вв. составляла 25 докторов; кроме того, с ней были ассоциированы около 40 прокторов (по статусу равнявшихся солиситорам в системе общего права).

Первые объединения цивилистов, как полагает Ф. Л. Уизволл, возникли около 1430 г. в связи с расширением их практики в суде Адмиралтейства.

Примерно к 1500 г. группа цивилистов начинает ассоциировать себя с определенным местом обитания. Это был дом на Патерностер-роу, рядом с т. н. «судом Арки» (диоцезный суд архиепископа Кентерберийского, расположенный рядом с церковью Святой Марии около Арки), и недалеко от суда Адмиралтейства, которое находилось в Саутуарке, на другом берегу Темзы.

Позднее Община докторов переместилась в дом на Найт-райдер-стрит, где и располагалась вплоть до ее упразднения в 1857 г. Таким образом, доктора-цивилисты стремились отделиться как от канониката собора Св. Павла, к которому они должны были формально принадлежать, так и от университетских коллегий.

К 1511 г. лондонские цивилисты структурируют свою общину — Ассоциацию докторов права и адвокатов при церкви Христа в Кентербери, которая и вошла в историю как Община докторов. Помещения Общины докторов были не только домом для юридической корпорации, но и местом проведения заседаний судов, в которых практиковали цивилисты.

Главные «монополии» цивилистов — суд Арки, Рыцарский суд и Адмиралтейский суд, и еще восемь церковных трибуналов со второй половины XVI в. проводили слушания непосредственно в помещениях Корпорации докторов.

В здании Общины докторов проводилось и значительное количество слушаний суда Делегатов — высшей апелляционной инстанции королевства. Это объяснялось двумя факторами: с одной стороны, малочисленностью самих цивилистов, с другой — количеством судебных институтов, в работе которых они были задействованы, популярностью и востребованностью цивильной юстиции среди англичан и большим количеством рассматривавшихся дел.

Концентрация судов цивильного права в одной резиденции значительно экономило время, которое в противном случае приходилось бы тратить на разъезды по Лондону.

Название корпорации указывало на статус ее членов. В ее составе находились как те, кто получил степень в английских университетах, так и те, кто получил ее на континенте.

Иначе говоря, в формировании идентичности английских цивилистов важную роль играл статус и причастность профессии, изначально проницающей национальные и региональные границы.

Если юристы общего права в силу специфики прецедентного права были вынуждены обращаться прежде всего к прецедентам и комментариям, созданным в рамках именно английских судебных институтов, интеллектуальное поле, открывавшееся перед цивилистами, было несравнимо шире.

Библиотека в Общине докторов не уступала книжным собраниям судебных иннов, но заметно отличалась от них с точки зрения подбора литературы.

Цивилисты наполняли ее современными изданиями, выходившими из-под пера континентальных коллег по цеху. Это позволяло им оставаться в курсе новейших течений в области цивильного права, вступать в заочную, а иногда и в открытую полемику и поддерживать личные контакты.

Несмотря на малочисленность, цивилисты, по-видимому, неизменно ощущали себя частью корпорации более обширной и древней — общеевропейской корпорации докторов права, а это, в свою очередь, становилось предметом особой гордости.

Возможно, именно уверенность в прочности своего статуса впоследствии сыграет с цивилистами злую штуку. В то время как юристы общего права прилагали огромные усилия, чтобы продемонстрировать обществу свою центральную роль в национальной английской истории, цивилисты не тратили на это время, ведь в общеевропейских масштабах значение римского права и его адептов было уже давно доказанным.

Узнай цену консультации

"Да забей ты на эти дипломы и экзамены!” (дворник Кузьмич)