Формирование основ пенитенциарной педагогики в середине XIX – начале XX в

Проблемы исправления преступников волновали человечество на протяжении многих веков и тысячелетий. Высказывания по этим вопросам, не утратившие своей актуальности и в наше время, встречаются в трудах многих философов древности: Конфуция, Сократа, Платона, Демокрита, Аристотеля, Квинтилиана и др.

Возникновение и развитие пенитенциарной педагогики как науки и сферы практической деятельности на современном историческом этапе определялось, с одной стороны, влиянием методологии, теории, истории и практики педагогической мысли в России в целом, с другой − ее связью с уголовным, уголовно-исполнительным (ранее − исправительно-трудовым) правом. Эта тенденция просматривается с середины XIX в. вплоть до настоящего времени.

В последнее время в отечественной и зарубежной науке и практике все большую популярность приобретает идея о необходимости ресоциализирующего, некарательного воздействия на осужденных, необходимости применения альтернативных мер исполнения уголовных наказаний.

Состояние современной отечественной пенитенциарной системы обусловлено ее историческим становлением в России и зарубежных странах, взаимодействием и взаимовлиянием теоретических взглядов на природу преступлений и практический опыт работы с осужденными.

Английский юрист Дж. Говард (1726–1790) впервые ввел понятие «пенитенциарное заведение» (от слова penitence – раскаяние, покаяние) и разработал теорию «раскаяния» преступника, со временем ставшую наиболее популярной во многих западных странах. Заключенных приучали к праведному образу мыслей, раздумьям о боге, пониманию различий между добром и злом.

В 1876 г. итальянский тюремный врач-психиатр Ч. Ломброзо (1835–1909) в монографии «Человек преступный» выделил психофизические основания, определяющие поведение личности в норме и патологии. Одним из первых он применил в своих наблюдениях метод антропометрических измерений, исследуя внешний облик лиц, совершивших криминальные деяния.

Эти наблюдения позволили ему сделать вывод, что прирожденный преступник − человек ненормальный, но не сумасшедший. В дальнейших исследованиях он наделяет прирожденного преступника весьма важной чертой − эпилепсией. Согласно взглядам Ч. Ломброзо, прирожденная преступность и нравственное помешательство – не что иное, как специальная форма проявления эпилепсии.

Если следовать логике Ч. Ломброзо, то борьба с преступностью должна опираться на насилие, казнь, тюремную изоляцию людей, классифицируемых как «врожденные» преступники.

Сравнительный анализ публикаций конца XIX – начала XX в. свидетельствует, что если в зарубежных странах взгляды о биологической первооснове преступности находили все большее и большее число сторонников, то в России в силу ее социально-культурных и междисциплинарных научных традиций они не получили столь значительного распространения.

Ведущей тенденцией в отечественной науке конца XIX – начала XX в. является сосредоточение внимания на всестороннем выявлении разноплановых факторов, обусловливающих преступность, и определение вероятности, с которой тот или иной фактор способен вызвать нарушения уголовно-правовых норм. В качестве особого направления в отечественной пенитенциарной педагогике выделяется типологический подход к личности преступников.

Одна из первых отечественных типологий преступников (базирующаяся и на эмпирико-статистическом исследовании) разработана в конце 80-х гг. XIX в. профессором Санкт-Петербургского университета И. Я. Фойницким.

По мнению И. Я. Фойницкого, между вышеуказанными тремя главнейшими категориями нарушителей уголовного закона существуют, конечно, переходные и смешанные формы, которые могут варьироваться весьма значительно, а внутри каждой из категорий могут быть различия по возрасту, полу и т. д.

Начатые в России со второй половины XIX в. подготовка и проведение судебной реформы (1864 г.) вызвали новые оживленные дискуссии по проблеме наказания и эффективности подходов к исправлению и перевоспитанию преступников, причем как внутри научно-правового сообщества, так и в целом в среде отечественной интеллигенции. Этому во многом способствовали не только ставшие гласными материалы официальных массовых обследований российских тюрем (1857, 1865, 1872 гг.), но и активность в издании научно- правовых и литературно-журналистских публикаций.

Так, например, материалы обследования 1865 г. сообщали, что «…хорошему человеку достаточно пробыть три дня в остроге, чтобы окончательно испортиться. Тюремные смотрители не только ничем не заинтересованы блюсти за нравственным улучшением доверенных лиц, но большей частью не способны даже к этой роли».

Об оптимальных условиях построения воспитания, обладающего морализующей, социально-формирующей и превентивно-преобразующей силой, в 60–70-е гг. XIX в. была развернута дискуссия в трудах таких отечественных педагогов, как П. Г. Редкин, Н. В. Шелгунов и К. Д. Ушинский. Их заслугой является прежде всего формирование социально-педагогического подхода к проблеме отклоняющегося поведения и построение воспитательно- профилактической работы с детьми.

В отечественном юридическом сообществе в конце прошлого столетия проблемы детерминации и природы преступности, а также исправления преступников в процессе исполнения наказания разрабатывались преимущест- венно в антрополого-гуманистическом плане.

При этом, если в трудах И. Я. Фойницкого, Н. С. Таганцева доказывалась «нереальность достижения в условиях тюрьмы цели нравственного исправления заключенного», то С. В. Позднышев в своих публикациях «Очерки тюрьмоведения» (1915) и «Основы пенитенциарной науки» (1924), предприняв более тщательную научную проработку самого понятия «нравственное исправление заключенного», утверждал позитивную возможность последнего.

Особой сферой научных интересов и одновременно областью наиболее активных психолого-педагогических инноваций в дореволюционной России являлся исправительный процесс в пенитенциарных учреждениях для несо- вершеннолетних правонарушителей.

Таким образом, в уголовном законодательстве России наметилась тенденция к усилению охранительных и воспитательных функций в отношении несовершеннолетних правонарушителей. Об этом прямо свидетельствует анализ основных средств воспитания в исправительных заведениях, к числу которых были отнесены религиозно-нравственное воспитание, элементарное (общее) и профессиональное образование, труд, режим и дисциплина, поощрения и наказания.

При этом религиозно-нравственное воспитание не являлось делом лишь священнослужителей. В этом процессе участвовал весь педагогический персонал, который оказывал влияние на воспитанников и своей религиозностью, и отношениями между собой, и целенаправленными мероприятиями воспитательного характера (религиозные праздники, светские вечера, спектакли, хоровое пение и пр.).

В этот же период был сформирован институт патроната (попечительства над условно осужденными) как самостоятельной формы социальной адаптации несовершеннолетних правонарушителей после их выхода на свободу. Следует особо подчеркнуть факт опережения отечественной научной мыслью складывающейся в мире пенитенциарно-психологической теории и практики.

После прихода к руководству Главным управлением мест заключе- ния Минюста России (ГУМЗ) в начале 1917 г. известного ученого- пенитенциариста А. А. Жижиленко началась активная разработка новой демократической доктрины в сфере реализации карательной политики государства.

Однако их практическая реализация в силу объективных обстоятельств так и не была завершена.